Динара Халикова: «Самый большой барьер в развитии инклюзии — это недостаток ресурсов»

Как музею стать доступнее?

Вероник Шанон-Бурк: «Обмен и поддержка — ключевые моменты»

Эксперт Московской школы современного искусства — о состоянии мирового арт-рынка.

Владимир Чернышев: «Делать из русской деревни глину для лепки искусства — жестоко и колониально»

Русская деревня и Вадим Сидур в оптике нижегородского художника.

Игорь Самолет: «Через двадцать лет будет совершенно неочевидно, о чем мы думали сегодня»

От документальной фотографии к архитектуре советского модернизма.

Виктор Алимпиев: «Искусство дает информацию, которую законопослушным гражданам тоталитарных режимов лучше не знать»

Социальная ответственность искусства, одическая речь и влюбленность.

Владимир Кричевский: «Извлечь хороший дизайн из Матисса — это нонсенс»

Беседа про О-cтиль и графическое наследие оттепели.

Мэт Коллишоу: «Через призму истории и глобальной политики я смотрю на новые технологии, задаваясь вопросом, куда они ведут нас на самом деле»

Один из поколения Young British Artists о скрытых смыслах и слабости цензуры перед ними.

Анна Клюкина: «Слова в музее — это не главное»

Директор Дарвиновского музея о современном искусстве, тонкостях экспонирования и нелюбви к текстам.

Ирина Затуловская: «Традиция — это то, что живет и развивается»

Художница — о фресках в храме при Морозовской больнице и религиозном каноне.

Михаил Майзульс: «Нет ничего неизменного и неизбывного: ни государственных интересов, ни самих государств»

Образ врага в средневековой иконографии и в современности.

Мартин Гейфорд: «Фигуративная живопись вернулась с новой силой»

Британский критик — о Лондонской школе и современном статусе живописи.

Мария Розанова: «Даже в советском обществе можно было быть личностью — это вопрос характера и силы воли»

Одна из лидеров диссидентского движения о жизни в СССР и эмиграции.