Леонид Тишков: «Искусство — это катастрофа со счастливым концом»

Художник о своем творческом пути и отношениях с темой памяти.

Тереза Мавика: «Система будет возрождаться именно в пространстве культурных институций»

О возможностях, которые дает пандемия.

Евгений Деменок: «Бурлюк ценен совокупностью своих качеств»

О новой биографии Давида Бурлюка и месте художника в истории.

Мэри Энн Девлиг: «Меня интересует путь художника, который, как и любой правозащитник, находится в смертельной опасности»

О художниках, подвергающихся преследованиям.

Ирина Сироткина: «Радикализм в современном танце не случайность, а традиция»

О современном танце в России и за рубежом.

Дэвид Джослит: «Думая о моделях прошлого, мы обретем потенции для создания будущего»

Борис Клюшников беседует с автором книги «После искусства».

Екатерина Муромцева: «Современное искусство — это не то место, где стоит строить стены»

Художница о социальных проектах, политическом искусстве и памяти об СССР.

Ипполито Пестеллини: «Требуются новые модели существования национального павильона»

Антон Кальгаев беседует с куратором павильона России в Венеции.

Шенг Схейен: «Биография не имеет высокого статуса в академическом мире»

Нидерландский исследователь — о русском авангарде и связанных с ним мифах.

Александра Паперно: «Руина — это пространство, в котором прошлое не кончается»

О переработке существующих образов и мутациях прошлого.

Хейли Меллин: «Мы уже так долго разговариваем. У тебя суп стынет…»

Что обсуждают художники и галеристы наедине друг с другом.

Мэтью Барни: «Мое искусство — и шифр, и расшифровка»

Художник о том, почему не стал пластическим хирургом и об опыте взаимодействия с масонами.