Слово и образ
CV
В сотрудничестве с

Не потеряться в мифогенном лесу

Павел Пепперштейн не устает предлагать публике новые проекты. Один из них — выставка «Грезы о молоке» в Центре Вознесенского, посвященная роману «Мифогенная любовь каст», который был написан Пепперштейном вместе с Сергеем Ануфриевым. Каждая работа на выставке — иллюстрация к книге. Но иллюстрация не прямолинейная, свободная от власти текста над изображением. «Артгид» посмотрел экспозицию и выбрал десять работ, которые помогут неофиту сориентироваться в мире «Мифогенной любви каст», а знатоку романа — вспомнить фрагменты уже хрестоматийной книги.

Фрагмент экспозиции выставки «Грезы о молоке» в Центре Вознесенского. Москва, 2022. Фото: Владислав Ефимов

Еще пару лет назад не у всякого книгомана можно было найти в библиотеке «Мифогенную любовь каст». А старые издания и сейчас едва ли сыщутся на прилавках книжных магазинов. После переиздания романа издательством «Альпина» книга как будто бы стала ближе к читателю. Но и сейчас редкий книгочей, имея на руках заветный раритет от «Ад Маргинем Пресс» или переиздание, сможет пробраться сквозь несколько сотен страниц. В чем причина? Возможно, в монструозных размерах романа. Или в «психоделическом реализме». Или, наконец, в читательской лени, которая годами культивировалась новыми книгами, не дающими дочитывать старые.

Работы, выставки и тексты Пепперштейна в каком-то смысле повторяют эту сериальную логику. Каждые полгода-год (а то и чаще) московская публика заполняет залы центров современного искусства и галерей, чтобы увидеть новые работы прижизненного классика. На этот раз Пепперштейн вместе с куратором Дмитрием Хворостовым решили перечитать (или пролистать) нетленную «Мифогенную любовь каст». «Грезы о молоке» — выставка-экранизация романа: ее можно смотреть и как эпичное кинополотно, где сцены и события сменяются, словно в голливудском боевике, и как легкий сериал, в котором у каждого эпизода новый режиссер, актер, продюсер, почерк. Чтобы зритель не растерялся, дорогу ему заботливо «освещают» фонарики с фрагментами-подсказками из романа.

Пересказывать сюжет «Мифогенной любви каст» — занятие неблагодарное и в какой-то степени бесполезное. Владимир Петрович Дунаев, парторг оборонного завода, эвакуируется вместе с заводом в тыл, но отстает от своих товарищей. Здесь и начинаются его приключения и знакомства: с Винни-Пухом, Элли из Канзаса, Лисой из народных сказок, Колобком, Карлсоном… Список можно продолжать до бесконечности, и он едва ли прояснит, что же все-таки происходит с Дунаевым. Но читая книгу или бродя по выставке в Центре Вознесенского, стоит держать в уме контекст романа: психоделическое путешествие бравого парторга проходит на фоне Великой Отечественной войны. И во многом военный (пусть и своеобразный) опыт Дунаева определяет сюжетное течение книги: чем дальше в лес, тем безумнее становятся приключения героя.

Впрочем, продолжать разговор о приключениях Дунаева предоставим хору других голосов — художникам, создавшим работы специально к выставке. В одном из текстов Пепперштейн предлагает смотреть на выставку как на форму нового сообщества, которое объединяется на основе нарратива, а не идеологической, идейной, эстетической или другой общности: «…в данном случае общность предлагается установить не на основе дискурса, а на основе нарратива — то есть на основе единого повествования, по отношению к которому каждый из участников выставки может занять свою собственную дискурсивную и эстетическую позицию, ни с кем не обсуждаемую». Эти слова, написанные в феврале 2022 года (именно тогда и собирались открыть выставку), резонируют с той ситуацией, в которой мы все оказались. И действительно, кажется, что любая тусовка, хор голосов, группа или сообщество появляются в силу обстоятельств. В этом смысле пепперштейновский мир, полный странных персонажей, происшествий и случайностей, оказался не столько художественным, сколько реальным. А приглашенные к участию в выставке художники — проводниками по этому миру.

Container imageContainer image

Полина Шкапина. Аллегорический портрет Павла Пепперштейна и Сергея Ануфриева. 2022

«Грезы о молоке» открываются «Аллегорическим портретом Павла Пепперштейна и Сергея Ануфриева», которые предстают перед зрителем, будто Данте и Вергилий. Хотя уместнее было бы искать переклички не с бессмертной парой классиков, а с портретами, созданными группой 
«Россия». Правда, на портрете «России» Пепперштейн напоминает 
ренессансного художника, привязанного ко всему земному — Москве, тесным посиделкам, быту, через который просвечивают пепперштейновские образы (достаточно вспомнить чайник с лицом Колобка). На картине Шкапиной от земного не остается и следа: Пепперштейн с Ануфриевым, очевидно, возносятся в интеллектуальные дали, перелистывая два тома «Мифогенной любви каст».

Иван Разумов. Исторические корни волшебной сказки. 2022. Фото: Мария Кравцова / «Артгид»

Иван Разумов. Исторические корни волшебной сказки. 2022

Будто бы спрятанная картина Ивана Разумова «Исторические корни волшебной сказки» своим названием отсылает к одноименному хрестоматийному тексту Владимира Проппа. Пропп, анализируя форму сказки, прослеживает пути ее появления — связь с обрядовой системой древнего общества, почти полную идентичность сказки мифу, — а также устанавливает основные постоянно повторяющиеся сюжетные мотивы. И что самое важное — Пропп пытается найти корни сказки в действительности, истории, тех культурных и социальных контекстах, которые ей предшествовали. Эта задача, по словам Проппа, займет не один год, но кажется, Иван Разумов наконец ставит точку в этих изысканиях, представляя герб Советского Союза, летящий на ковре-самолете, — то прошлое, которое определило не сколько «корни волшебной сказки», сколько окружающую нас действительность. Ему же вторят авторы «Мифогенной любви каст»: «СССР совершил прорыв, он сделал своим гербом Дыру, окруженную венком, не плоскость, но пространство, причем пространство космическое».

Саша Фролова. Молоко Икс. 2022. Фото: Владислав Ефимов

Саша Фролова. Молоко Икс. 2022

«Молоко Икс» — прямолинейная иллюстрация и названия выставки, и названия книги. «Мифогенная любовь каст» — она же «МЛК», она же «Молоко». Капельки «молока» Саши Фроловой напоминают магриттовскую игру с означающим и означаемым. Но если французскому сюрреалисту на ум приходит «не трубка», то работу Фроловой впору перефразировать на уже близкое русскому уху «Немолоко». Тем более что резиновые капельки оказываются лишь метафорой, а не настоящим напитком.

Владимир Сорокин. Herr Karlsson. 2022. Courtesy Центр Вознесенского

Владимир Сорокин. Herr Karlsson. 2022

«Внезапно Карлсон быстро поднес плюшку ко рту и действительно откусил кусочек. Дунаев почувствовал нестерпимую боль и потерял сознание. Он успел увидеть, как его кровь искрящимся фонтанчиком брызнула из надкушенной булочки на лебединые крылья и птицы бросились на Карлсона со всех сторон. Самое ужасное ощущение, испытанное во время укуса, была даже не боль, а понимание, что во рту у Карлсона — не зубы, а крошечные белые пропеллеры, вращающиеся и безжалостно режущие плоть», — так описан едва ли не вуду-ритуал Карлсона в «Мифогенной любви каст». В романе один из самых любимых героев детей — не смешной «мужчина в полном расцвете сил», но кровожадный враг, сражающийся на стороне немцев. Таким его и пишет Сорокин: безразмерным и жестоким. Не спрашивайте, когда Дунаев успел превратиться в плюшку; к радости читателя, он все-таки выберется из своего незавидного положения. А Карлсон будет повержен не то собственным обжорством, не то лебедями, пытавшимися сцапать бедного парторга.

Виктор Пивоваров. Поручик Холеный. 2022. Courtesy Центр Вознесенского

Виктор Пивоваров. Поручик Холеный. 2022

Картина Пивоварова-старшего расположена прямо напротив работы его сына, Павла Пепперштейна. И если пепперштейновская Боковая стилистически укладывается в его художественную практику, то «Поручик Холеный» Пивоварова, помогающий парторгу Дунаеву, может шокировать зрителя, привыкшего к аккуратным картинам и графике классика московского концептуализма. Холеный предстает в форме почти хтонического существа — не то лешего, не то обезумевшего спутника главного героя. Позади него Муха-Цокотуха, которая отсылает к конкретному эпизоду из странствий Дунаева: «Дунаев, чтобы заглушить невольно возникающий страх (от снижения на вражескую территорию), вспомнил Муху-Цокотуху. Вспомнил, как она из Дунаева пельмени сделала и в печи изжарила. Взяла да и раскатала его, потом на кусочки разрезала. Машеньку тоже на столько же кусочков — шестьдесят девять. Каждый кусочек Машеньки был завернут в раскатанный кусочек Дунаева. Муха и Холеный в четыре руки лепили пельмени. Потом их на противне поставили в печь. Когда изжарились, Муха в горшок с особым веществом их ссыпала и оставила пропитаться. Пельмени испускали благоухание. Тогда Муха открыла потайной сундук, внутри пустой. Она положила на дно блюдо с пельменями и закрыла сундук на все замки и засовы».

Группа ППСС (Павел Пепперштейн, Соня Стереостырски). Лисонька. 2022. Фрагмент. Courtesy Центр Вознесенского

ППСС. Лисонька. 2022

Было бы слишком банально говорить о выставке, курируемой Пепперштейном, и тут же подсунуть читателю одно из его произведений. Но от соблазна удержаться сложно. В одном из залов зритель найдет работу дуэта Павла Пепперштейна и Сони Стереостырски — фотографию (что не так часто встретишь у Пепперштейна) корги в передничке и с лисьим хвостом. Как говорит сам Пепперштейн, было важно зафиксировать искусственность ситуации, представить работу как кадр из игрового фильма. Так в работе появляется элемент маскарада: не лиса, но корги, не мальчик, но девочка. Кажется, что из соседнего зала зрителю в этот момент должен подмигнуть Михаил Бахтин, что-то шепчущий про карнавальный элемент в русской культуре.

Фрагмент экспозиции выставки с работой «Ушел» группы «Россия» (на стене в центре). Москва, 2022. Courtesy Центр Вознесенского

Группа «Россия». Ушел. 2022

Рядом с работой ППСС висит один из самых масштабных экспонатов выставки — «Ушел» группы «Россия». На нескольких составленных вместе холстах изображен лес, отчасти жуткий, немного пугающий и в то же время намекающий на приключения: небольшая тропинка должна увести любопытного путника прямо в лесную чащу. Работа внушает зрителю почти романтический трепет, но стоит порыться в памяти — и начинаешь понимать, что в нем едва ли есть что-то от романтизма. Скорее, далекие воспоминания из детства об иллюстрациях из сказок, где лес пугает, но не отпускает воображение ребенка.

Вова Перкин. Наследие Лубонгарда. 2022. Фото: Владислав Ефимов

Вова Перкин. Наследие Лубонгарда. 2022

Кажется, что Вова Перкин мог бы самостоятельно справиться с иллюстрациями ко всему роману. И к любой другой книге. Достаточно поменять название, выбрать новых героев и сюжеты — цветастый мир и характерные черты персонажей останутся теми же. В этом смысле художественная практика Перкина во многом противостоит любому первоисточнику: он поглощает текст, подчиняет его себе. В «Мифогенной любви каст» остается едва ли что-то от Пепперштейна — Перкин начинает присваивать его цветом, количеством деталей и линий. Но кажется, и сам Пепперштейн не против, поскольку заявляет, что его книга — лишь начальная точка, от которой стоит оттолкнуться, и что текстом для иллюстрации (и объединения художников) может стать любая другая книга.

Елена Шмакова. Набор для творчества. 2022. Фрагмент. Courtesy Центр Вознесенского

Елена Шмакова. Набор для творчества. 2022

«Набор для творчества» — буквальный парафраз «Словаря терминов московской концептуальной школы». Вместо пышного предисловия Андрея Монастырского и пары объясняющих фрагментов авторства Михаила Рыклина, Иосифа Бакштейна и Юрия Лейдермана — скупая мятая этикетка. Вместо словарных статей — склянки с содержимым (или содержанием — позволим себе такую незамысловатую игру слов). Для выставки Шмакова выбирает лишь определенные понятия («Колобок», «Ясность и покой», «Гнилые Буратино», «Зайчики и ежики», «Белая кошка»), вновь и вновь отсылающие не только к сказочной и эзотерической природе «Мифогенной любви каст», но и к русскому концептуализму в целом. Что скрывается внутри склянок? Возможно, словарные статьи. А возможно — пустота, ведь, как заметил Монастырский, определение понятия «Ясность и покой» авторства Сергея Ануфриева в словаре не представлено.

Container imageContainer image

Сергей Ануфриев. Мозг Пепперштейна. Мозг Ануфриева. 1990

Завершить это блуждание по Центру Вознесенского можно, остановившись рядом с нескольким работами Сергея Ануфриева. «Мозг Ануфриева» и «Мозг Пепперштейна» — два рисунка, наклеенных на картонные пакеты, по-видимому, хранящие содержимое голов художников. Хочется представить, как могла бы выглядеть «Мифогенная любовь каст», упакованная в подобный пакет — что бы поместилось внутрь? Ответить на вопрос сложно, можно было бы заняться бесконечным перечислением: парторг Дунаев, поручик Холеный, Муха-Цокотуха, Карлсон, Лиса, злобные фашисты и так далее… А может, поместилась бы и целая выставка. Может, даже несколько: в конце концов, Пепперштейн обещает превратить этот рассказ в сериал, а публика всегда ждет новой серии.

Публикации

События

Комментарии

Читайте также


Rambler's Top100