Не потеряться в мифогенном лесу
Павел Пепперштейн не устает предлагать публике новые проекты. Один из них — выставка «Грезы о молоке» в Центре Вознесенского, посвященная роману «Мифогенная любовь каст», который был написан Пепперштейном вместе с Сергеем Ануфриевым. Каждая работа на выставке — иллюстрация к книге. Но иллюстрация не прямолинейная, свободная от власти текста над изображением. «Артгид» посмотрел экспозицию и выбрал десять работ, которые помогут неофиту сориентироваться в мире «Мифогенной любви каст», а знатоку романа — вспомнить фрагменты уже хрестоматийной книги.
Фрагмент экспозиции выставки «Грезы о молоке» в Центре Вознесенского. Москва, 2022. Фото: Владислав Ефимов
Еще пару лет назад не у всякого книгомана можно было найти в библиотеке «Мифогенную любовь каст». А старые издания и сейчас едва ли сыщутся на прилавках книжных магазинов. После переиздания романа издательством «Альпина» книга как будто бы стала ближе к читателю. Но и сейчас редкий книгочей, имея на руках заветный раритет от «Ад Маргинем Пресс» или переиздание, сможет пробраться сквозь несколько сотен страниц. В чем причина? Возможно, в монструозных размерах романа. Или в «психоделическом реализме». Или, наконец, в читательской лени, которая годами культивировалась новыми книгами, не дающими дочитывать старые.
Работы, выставки и тексты Пепперштейна в каком-то смысле повторяют эту сериальную логику. Каждые полгода-год (а то и чаще) московская публика заполняет залы центров современного искусства и галерей, чтобы увидеть новые работы прижизненного классика. На этот раз Пепперштейн вместе с куратором Дмитрием Хворостовым решили перечитать (или пролистать) нетленную «Мифогенную любовь каст». «Грезы о молоке» — выставка-экранизация романа: ее можно смотреть и как эпичное кинополотно, где сцены и события сменяются, словно в голливудском боевике, и как легкий сериал, в котором у каждого эпизода новый режиссер, актер, продюсер, почерк. Чтобы зритель не растерялся, дорогу ему заботливо «освещают» фонарики с фрагментами-подсказками из романа.
Пересказывать сюжет «Мифогенной любви каст» — занятие неблагодарное и в какой-то степени бесполезное. Владимир Петрович Дунаев, парторг оборонного завода, эвакуируется вместе с заводом в тыл, но отстает от своих товарищей. Здесь и начинаются его приключения и знакомства: с Винни-Пухом, Элли из Канзаса, Лисой из народных сказок, Колобком, Карлсоном… Список можно продолжать до бесконечности, и он едва ли прояснит, что же все-таки происходит с Дунаевым. Но читая книгу или бродя по выставке в Центре Вознесенского, стоит держать в уме контекст романа: психоделическое путешествие бравого парторга проходит на фоне Великой Отечественной войны. И во многом военный (пусть и своеобразный) опыт Дунаева определяет сюжетное течение книги: чем дальше в лес, тем безумнее становятся приключения героя.
Впрочем, продолжать разговор о приключениях Дунаева предоставим хору других голосов — художникам, создавшим работы специально к выставке. В одном из текстов Пепперштейн предлагает смотреть на выставку как на форму нового сообщества, которое объединяется на основе нарратива, а не идеологической, идейной, эстетической или другой общности: «…в данном случае общность предлагается установить не на основе дискурса, а на основе нарратива — то есть на основе единого повествования, по отношению к которому каждый из участников выставки может занять свою собственную дискурсивную и эстетическую позицию, ни с кем не обсуждаемую». Эти слова, написанные в феврале 2022 года (именно тогда и собирались открыть выставку), резонируют с той ситуацией, в которой мы все оказались. И действительно, кажется, что любая тусовка, хор голосов, группа или сообщество появляются в силу обстоятельств. В этом смысле пепперштейновский мир, полный странных персонажей, происшествий и случайностей, оказался не столько художественным, сколько реальным. А приглашенные к участию в выставке художники — проводниками по этому миру.
Полина Шкапина. Аллегорический портрет Павла Пепперштейна и Сергея Ануфриева. 2022
«Грезы о молоке» открываются «Аллегорическим портретом Павла Пепперштейна и Сергея Ануфриева», которые предстают перед зрителем, будто Данте и Вергилий. Хотя уместнее было бы искать переклички не с бессмертной парой классиков, а с портретами, созданными группой
«Россия». Правда, на портрете «России» Пепперштейн напоминает
ренессансного художника, привязанного ко всему земному — Москве, тесным посиделкам, быту, через который просвечивают пепперштейновские образы (достаточно вспомнить чайник с лицом Колобка). На картине Шкапиной от земного не остается и следа: Пепперштейн с Ануфриевым, очевидно, возносятся в интеллектуальные дали, перелистывая два тома «Мифогенной любви каст».
Иван Разумов. Исторические корни волшебной сказки. 2022
Будто бы спрятанная картина Ивана Разумова «Исторические корни волшебной сказки» своим названием отсылает к одноименному хрестоматийному тексту Владимира Проппа. Пропп, анализируя форму сказки, прослеживает пути ее появления — связь с обрядовой системой древнего общества, почти полную идентичность сказки мифу, — а также устанавливает основные постоянно повторяющиеся сюжетные мотивы. И что самое важное — Пропп пытается найти корни сказки в действительности, истории, тех культурных и социальных контекстах, которые ей предшествовали. Эта задача, по словам Проппа, займет не один год, но кажется, Иван Разумов наконец ставит точку в этих изысканиях, представляя герб Советского Союза, летящий на ковре-самолете, — то прошлое, которое определило не сколько «корни волшебной сказки», сколько окружающую нас действительность. Ему же вторят авторы «Мифогенной любви каст»: «СССР совершил прорыв, он сделал своим гербом Дыру, окруженную венком, не плоскость, но пространство, причем пространство космическое».
Саша Фролова. Молоко Икс. 2022
«Молоко Икс» — прямолинейная иллюстрация и названия выставки, и названия книги. «Мифогенная любовь каст» — она же «МЛК», она же «Молоко». Капельки «молока» Саши Фроловой напоминают магриттовскую игру с означающим и означаемым. Но если французскому сюрреалисту на ум приходит «не трубка», то работу Фроловой впору перефразировать на уже близкое русскому уху «Немолоко». Тем более что резиновые капельки оказываются лишь метафорой, а не настоящим напитком.
Владимир Сорокин. Herr Karlsson. 2022
«Внезапно Карлсон быстро поднес плюшку ко рту и действительно откусил кусочек. Дунаев почувствовал нестерпимую боль и потерял сознание. Он успел увидеть, как его кровь искрящимся фонтанчиком брызнула из надкушенной булочки на лебединые крылья и птицы бросились на Карлсона со всех сторон. Самое ужасное ощущение, испытанное во время укуса, была даже не боль, а понимание, что во рту у Карлсона — не зубы, а крошечные белые пропеллеры, вращающиеся и безжалостно режущие плоть», — так описан едва ли не вуду-ритуал Карлсона в «Мифогенной любви каст». В романе один из самых любимых героев детей — не смешной «мужчина в полном расцвете сил», но кровожадный враг, сражающийся на стороне немцев. Таким его и пишет Сорокин: безразмерным и жестоким. Не спрашивайте, когда Дунаев успел превратиться в плюшку; к радости читателя, он все-таки выберется из своего незавидного положения. А Карлсон будет повержен не то собственным обжорством, не то лебедями, пытавшимися сцапать бедного парторга.
Виктор Пивоваров. Поручик Холеный. 2022
Картина Пивоварова-старшего расположена прямо напротив работы его сына, Павла Пепперштейна. И если пепперштейновская Боковая стилистически укладывается в его художественную практику, то «Поручик Холеный» Пивоварова, помогающий парторгу Дунаеву, может шокировать зрителя, привыкшего к аккуратным картинам и графике классика московского концептуализма. Холеный предстает в форме почти хтонического существа — не то лешего, не то обезумевшего спутника главного героя. Позади него Муха-Цокотуха, которая отсылает к конкретному эпизоду из странствий Дунаева: «Дунаев, чтобы заглушить невольно возникающий страх (от снижения на вражескую территорию), вспомнил Муху-Цокотуху. Вспомнил, как она из Дунаева пельмени сделала и в печи изжарила. Взяла да и раскатала его, потом на кусочки разрезала. Машеньку тоже на столько же кусочков — шестьдесят девять. Каждый кусочек Машеньки был завернут в раскатанный кусочек Дунаева. Муха и Холеный в четыре руки лепили пельмени. Потом их на противне поставили в печь. Когда изжарились, Муха в горшок с особым веществом их ссыпала и оставила пропитаться. Пельмени испускали благоухание. Тогда Муха открыла потайной сундук, внутри пустой. Она положила на дно блюдо с пельменями и закрыла сундук на все замки и засовы».
ППСС. Лисонька. 2022
Было бы слишком банально говорить о выставке, курируемой Пепперштейном, и тут же подсунуть читателю одно из его произведений. Но от соблазна удержаться сложно. В одном из залов зритель найдет работу дуэта Павла Пепперштейна и Сони Стереостырски — фотографию (что не так часто встретишь у Пепперштейна) корги в передничке и с лисьим хвостом. Как говорит сам Пепперштейн, было важно зафиксировать искусственность ситуации, представить работу как кадр из игрового фильма. Так в работе появляется элемент маскарада: не лиса, но корги, не мальчик, но девочка. Кажется, что из соседнего зала зрителю в этот момент должен подмигнуть Михаил Бахтин, что-то шепчущий про карнавальный элемент в русской культуре.
Группа «Россия». Ушел. 2022
Рядом с работой ППСС висит один из самых масштабных экспонатов выставки — «Ушел» группы «Россия». На нескольких составленных вместе холстах изображен лес, отчасти жуткий, немного пугающий и в то же время намекающий на приключения: небольшая тропинка должна увести любопытного путника прямо в лесную чащу. Работа внушает зрителю почти романтический трепет, но стоит порыться в памяти — и начинаешь понимать, что в нем едва ли есть что-то от романтизма. Скорее, далекие воспоминания из детства об иллюстрациях из сказок, где лес пугает, но не отпускает воображение ребенка.
Вова Перкин. Наследие Лубонгарда. 2022
Кажется, что Вова Перкин мог бы самостоятельно справиться с иллюстрациями ко всему роману. И к любой другой книге. Достаточно поменять название, выбрать новых героев и сюжеты — цветастый мир и характерные черты персонажей останутся теми же. В этом смысле художественная практика Перкина во многом противостоит любому первоисточнику: он поглощает текст, подчиняет его себе. В «Мифогенной любви каст» остается едва ли что-то от Пепперштейна — Перкин начинает присваивать его цветом, количеством деталей и линий. Но кажется, и сам Пепперштейн не против, поскольку заявляет, что его книга — лишь начальная точка, от которой стоит оттолкнуться, и что текстом для иллюстрации (и объединения художников) может стать любая другая книга.
Елена Шмакова. Набор для творчества. 2022
«Набор для творчества» — буквальный парафраз «Словаря терминов московской концептуальной школы». Вместо пышного предисловия Андрея Монастырского и пары объясняющих фрагментов авторства Михаила Рыклина, Иосифа Бакштейна и Юрия Лейдермана — скупая мятая этикетка. Вместо словарных статей — склянки с содержимым (или содержанием — позволим себе такую незамысловатую игру слов). Для выставки Шмакова выбирает лишь определенные понятия («Колобок», «Ясность и покой», «Гнилые Буратино», «Зайчики и ежики», «Белая кошка»), вновь и вновь отсылающие не только к сказочной и эзотерической природе «Мифогенной любви каст», но и к русскому концептуализму в целом. Что скрывается внутри склянок? Возможно, словарные статьи. А возможно — пустота, ведь, как заметил Монастырский, определение понятия «Ясность и покой» авторства Сергея Ануфриева в словаре не представлено.
Сергей Ануфриев. Мозг Пепперштейна. Мозг Ануфриева. 1990
Завершить это блуждание по Центру Вознесенского можно, остановившись рядом с нескольким работами Сергея Ануфриева. «Мозг Ануфриева» и «Мозг Пепперштейна» — два рисунка, наклеенных на картонные пакеты, по-видимому, хранящие содержимое голов художников. Хочется представить, как могла бы выглядеть «Мифогенная любовь каст», упакованная в подобный пакет — что бы поместилось внутрь? Ответить на вопрос сложно, можно было бы заняться бесконечным перечислением: парторг Дунаев, поручик Холеный, Муха-Цокотуха, Карлсон, Лиса, злобные фашисты и так далее… А может, поместилась бы и целая выставка. Может, даже несколько: в конце концов, Пепперштейн обещает превратить этот рассказ в сериал, а публика всегда ждет новой серии.
