Марта Купер: «Мне интересно снимать искусство в процессе появления»
5 августа на Beat Film Festival пройдет российская премьера документального фильма Martha: A Picture Story, посвященного Марте Купер — легендарной фотодокументалистке мировой граффити-сцены. Фильм рассказывает о ее становлении как фотографа и раскрывает драматичные отношения между американским обществом и участниками граффити-субкультуры, пустившей корни в Нью-Йорке начала 70-х годов. Специально для «Артгида» художник и исследователь Игорь Поносов поговорил с Мартой Купер о ее творческом пути и предстоящем премьерном показе.
Марта Купер. Courtesy пресс-служба Beat Film Festival
Игорь Поносов: Вас многие знают как фотодокументалиста граффити-движения, однако на ваших ранних снимках можно увидеть и городскую повседневность Нью-Йорка — стоит вспомнить хотя бы знаковую серию снимков Street Play, где запечатлены уличные детские игры. Чем именно вы интересовались как фотограф в момент становления и как пришли к документальной фотографии?
Марта Купер: Мой отец и дядя держали фотомагазин в Балтиморе, в штате Мэриленд, где я выросла. С трех лет у меня была фотокамера, и папа часто брал меня с собой на экскурсии, которые он называл «бегущей камерой»: процесс состоял в поиске интересных снимков. Моя мама — преподаватель журналистики в высшей школе, а документальная фотография — это форма журналистики. Поэтому я бы сказала, что сочетание интересов и карьеры моих родителей привело меня к документальной фотографии.
С 1977 по 1980 год я работала штатным фотографом в New York Post. Мы постоянно перемещались по городу, поэтому я была за рулем весь день. Офис находился в Нижнем Манхэттене, и каждый день, возвращаясь в офис, я ездила через Нижний Ист-Сайд, чтобы снимать город по пути. В то время этот район Нью-Йорка походил на зону военных действий с множеством заброшенных зданий вокруг. Однажды я заметила, как там играют дети, и мне стало интересно их фотографировать — они играли в этой разрушенной среде без какого-либо присмотра взрослых. Так родилась серия Street Play, которая отражает творческую энергию детей разрушенного Нью-Йорка 1970-х.
И.П.: Способствовала ли такая среда зарождению граффити-субкультуры?
М.К.: Конечно. Дети имели большую свободу для творчества в городе. И это совпало с изобретением и поступлением на массовый рынок аэрозольной краски.
И.П.: Фотографии того времени отражают дух Нью-Йорка и атмосферу, царящую внутри граффити-субкультуры. Ваши снимки — это документация не столько уличных работ, сколько процесса их создания. Это отражено и в вашей книге Subway Art, изданной в 1984 году и моментально ставшей библией для граффити-райтеров во всем мире — она буквально заряжает энергией. Как вы можете описать свои ощущения в момент съемки, и как происходила ваша интеграция в столь закрытое сообщество?
М.К.: В то время я чувствовала, что исследую секретный, скрытый от взгляда взрослого, молодежный художественный мир. Я была взволнована, когда узнала все детали того, как граффити создаются в метро — от тегов у входа в депо до разрисовывания всего поезда. DONDI — первый граффити-райтер, которого я встретила. Он случайно увидел мой снимок в газете и потому решил, что я не полицейский. Это стало моим входным билетом в граффити-субкультуру. Потом я старалась дарить райтерам фотографии их работ, которые снимала. Это выстроило доверительные отношения.
Везде, где я бываю, райтеры говорят мне, что именно издание Subway Art привело их в граффити. Книга распространила нью-йоркский стиль по всему миру. Конечно, существовали и более ранние книги о граффити, но Subway Art включила в себя качественные снимки граффити на поездах метро, что позволило начинающим райтерам изучать нью-йоркский стиль. Фотографии творческого процесса и самой культуры были сделаны так, чтобы деятельность художников выглядела привлекательно. Конечно, в 80-е интернета не было, поэтому для многих книга стала проводником в мир граффити-движения.
И.П.: Тогда вы снимали на пленку, а это говорит о том, что процесс документации был непростым: ведь первые граффити создавались преимущественно на поездах, то есть приходилось буквально ловить их в городе. Как происходила съемка?
М.К.: Это напоминало охоту или рыбалку с долгими часами наблюдения и ожидания, чередующимися с внезапной активностью. Я ездила в Бронкс утром и вечером в часы пик, когда ходило больше поездов, с надеждой, что проедет свежевыкрашенный вагон. Технически съемка была сложной, потому что я использовала пленку Kodachrome с ISO 64. Также я фотографировала на пустых участках между станциями с хорошим обзором железнодорожных полотен. Но поезда постоянно двигались, поэтому были нужны реакция и высокая скорость затвора.
И.П.: Вы по-прежнему фотографируете нелегальные акции граффити-художников, теперь не только в Нью-Йорке, но и во всем мире. Есть ли у вас зависимость от этого экстремального процесса? Как вы относитесь к легальному и нелегальному уличному искусству?
М.К.: Мне всегда интересно снимать искусство в процессе появления. Любой желающий может сфотографировать законченную стену, но меня прельщает возможность запечатлеть моменты творчества. Мне нравится наблюдать, как создают легальные росписи (муралы), но фотографировать нелегальные граффити — это совсем другое. Процесс их документации сложен с физической и фотографической точки зрения, особенно если все происходит ночью. Отправляясь на нелегальную миссию с райтерами, я испытываю чувство выполненного долга и лучше понимаю этот вид искусства. Легальные стены, даже самые красивые, фотографировать скучно.
И.П.: Граффити — культура в большей степени маскулинная: нужно иметь достаточно храбрости и мотивации, чтобы выходить на улицу годами. В этом движении не так много девушек, и документалистика в этой культуре — дело не менее ответственное и опасное. Но вы занимаетесь документацией (своего рода летописью) движения уже более сорока лет. Как вам это удается, и какова ваша мотивация сегодня?
М.К.: Когда я начинала документировать граффити, в этой субкультуре было не так много женщин-фотографов. Сегодня мне радостно видеть намного больше женщин среди не только фотографов, но и авторов граффити. Я довольна, что стала примером для других. Моя мотивация — делать качественные снимки, заниматься тем, что интересно, и надеяться, что другие будут поступать также. Мне нравится думать, что я сохраняю аспекты этой культуры, которые без меня были бы не зафиксированы или даже забыты.
И.П.: Как меняется ваше восприятие уличного искусства с годами?
М.К.: Это слишком продолжительный промежуток времени, чтобы описать его кратко. Уличное искусство — разнообразное, глобальное явление, и я просто счастлива, что могу так долго следить за ним.
И.П.: За последние пять лет вы были в России уже несколько раз. Сложилось ли у вас какое-то впечатление о российской сцене уличного искусства? Бывали ли вы ранее в России?
М.К.: Побывав на биеннале «Артмоссфера» трижды и в Музее стрит-арта в Санкт-Петербурге, я была удивлена тем, насколько развита российская граффити-сцена. Меня всегда тепло принимали, и очень жаль, что не получится попасть в Москву на премьеру фильма. Но эти поездки были не первыми, ведь в 1966 году я путешествовала через Советский Союз из Ирана на мотоцикле. С тех пор произошло много изменений! Эта поездка состоялась более пятидесяти лет назад, но, как и сейчас, люди были очень дружелюбны. Путешествие стало настоящим приключением. У нас было немного денег — мы ночевали на земле в спальных мешках или в кемпингах, где могли принять душ. У нас даже не было палатки. Путь через СССР был кратчайшим в Европу из Ирана. Мы не могли осматривать достопримечательности по пути, так как для этого требовалось специальное разрешение. Нас даже арестовали в Харькове за фотографирование, а еще мне сделали выговор за то, что я снимала людей в бикини у Черного моря. Так что фотографий из той поездки практически не осталось, многое пришлось уничтожить на месте.
