In memoriam. Мартин Рот

6 августа 2017 года у себя дома в Берлине в возрасте 62 лет умер один из самых ярких современных деятелей европейского музейного дела Мартин Рот. С 2001 года он возглавлял Государственные художественные собрания Дрездена, с 2011-го по 2016-й — Музей Виктории и Альберта в Лондоне. Рот, вероятно, останется в истории музейного дела как один из успешнейших и вдохновляющих менеджеров и реформаторов. О нем вспоминает Андрей Воробьев — искусствовед и музейный эксперт, который с 2005 года сотрудничал с Ротом в подготовке ряда исследовательских и выставочных проектов для ГМИИ им. А.С. Пушкина, Третьяковской галереи и московского Манежа.

Мартин Рот. Фото: Norbert Millauer. Источник: Victoria and Albert Museum, London

Умер Мартин Рот. Представить себе это сложно, еще труднее в это поверить, и не только потому, что нас связывали 12 лет знакомства, профессионального общения и личной дружбы, а еще и потому, что для всех, кто знал Мартина, он был образцом здорового оптимизма, легкой иронии и безудержной деятельности. Он все время куда-то ехал, летел, возвращался, выступал с лекциями, открывал выставки, вел переговоры, участвовал в светских приемах и деловых обедах и неизменно был обаятельным и артистичным. Красивый и элегантный, он олицетворял собой образ успешного (и удачливого) деятеля европейского культурного истеблишмента нового столетия. Казалось, ничто не могло омрачить этот полет, и поэтапное восхождение на олимп мировой культурной элиты обязательно должно было привести его в кресло, как минимум, министра культуры Германии, а там, возможно, и куда-то еще выше.

Увы, этому не суждено было сбыться, и его уход, неожиданный и трагичный, ярко обозначил, какого масштаба человека мы потеряли и сколько он сумел сделать для тех, кто связан с культурой и искусством либо профессией, либо увлечением и интересом, — словом, для всех нас.

Хотя внешняя сторона биографии Рота представляет собой список значимых должностей руководителя крупнейших европейских музеев, с его уходом мы потеряли не просто уважаемого музейного директора — мы лишились одного из самых ярких, умных и тонких творцов современной европейской культуры: его главной задачей всегда, с первых профессиональных шагов после окончания университета, было использование возможностей и потенциала музеев в создании новой общественной среды. Одному из первых в мире Мартину Роту удалось на практике реализовать тезис о том, что музеи и художественное наследие — это не скука и нафталин, а важный институт общественного развития, и как часть культурного ландшафта он может быть востребованным не меньше, чем гламурная опера и всеядный шоу-бизнес, и даже стать модным в социуме, далеком от идеалов высокой культуры.

На протяжении своей карьеры Мартин Рот сотрудничал с несколькими музеями, но, конечно, периодом его расцвета как музейного руководителя и профессионала стали Государственные художественные собрания Дрездена, директором которых он был с 2001 по 2011 год и работа в которых раскрыла весь его мощный профессиональный потенциал. Это назначение было очень важным не только для него, но и для всего музейного дела Германии начала 2000-х. Достаточно сказать, что в ФРГ существует всего два музея, должность руководителя которых в силу значимости и масштаба возглавляемого им учреждения называется «генеральный директор», — это Фонд Прусского культурного наследия в Берлине и Государственные собрания Дрездена. И если статус первого как столичного и главного государственного музея Германии понятен без лишних пояснений, то второй являл собой в начале нулевых довольно печальное зрелище. Музей с коллекцией признанных шедевров мирового искусства был олицетворением всех тех проблем, которые достались Германии после объединения страны, остро обнажившего проблему ее болезненно неравномерного развития на Востоке и Западе: устаревшие экспозиции, сложный и инертный «восточногерманский» коллектив, отсутствие современного управления, недостаток площадей и средств. Такое наследие получил Мартин Рот в 2001 году и взялся за дело со своей «фирменной» энергией. В течение десяти лет ему удалось создать значительный по размерам и впечатляющий по масштабу деятельности музейный комплекс, включив в него музеи самого разного профиля и объединив общей идеей.

Это была настоящая культурная революция, которая, как все новое, встречала сопротивление, нуждалась в средствах. Чтобы отстоять ее, Мартину Роту приходилось «пробивать стены», причем не только фигурально, но и буквально — музей обновлялся и реконструировался все десять лет работы там Рота, позволив Дрездену сегодня стать одним из самых привлекательных мест на туристической карте Европы — и, безусловно, в этом немалая личная заслуга Рота. В те годы он с гордостью показывал результаты реставрации дрезденского Замка, особенно одну его часть, где черный пол перекрытий четвертого этажа внезапно обрывался, и после неровной линии обрыва шел пол уже другого цвета. Мартин объяснял, что именно сюда в годы Второй мировой войны попал снаряд, разрушив половину здания, и новый светлый пол — уже результат реставрации. Эта картина символично отражала масштаб преобразований в музее: там, где был разрыв и провал, проложен новый светлый путь, соединяющий старое и новое, прошлое и будущее, традиционное и инновационное. Это и был сам Рот.

Любопытно, что все десять лет работы в Дрездене Мартин так и не обзавелся там постоянным жильем — наверное, отчасти потому, что большей частью жил в самолетах и поездах, договариваясь о выставках и совместных проектах в Европе, США, Канаде, Индии, Китае, Ближнем Востоке, России. Он открывал новую экспозицию «Зеленых сводов» и тут же договаривался о гастролях их коллекции драгоценностей за океаном; создавал Оружейную палату и готовил обмены с Лувром и галереей Боргезе, приглашал нью-йоркских архитекторов делать дизайн фарфорового собрания в Цвингере и обсуждал показ старых мастеров в Москве.

Чтобы понять, как он работал, будет нелишним вспомнить, как Мартин, большой поклонник гаджетов, организовывал с их помощью свой рабочий график, причем еще в те времена, когда никаких смартфонов не существовало. Уже тогда он неизменно появлялся на своем рабочем месте с каким-то непонятным, неуклюжим и громоздким, как нам показалось бы сегодня, устройством, в котором была спрятана вся его деловая жизнь — контакты, встречи, заметки. Этого достойного предка современного гаджета он помещал в большой портфель, в котором больше не было ничего, кроме небольшого количества личных вещей, и директор так и путешествовал по миру — с портфелем и гаджетом в нем. Уже намного позднее, в 2015 году, в одном из интервью он скажет, что наш мир изменило не искусство, а гаджеты. Наверное, это так, но если бы не эти электронные монстры в руках Мартина тех лет, кто знает, возможно, мы бы не увидели многих прекрасных художественных проектов, которые были созданы его энергией.

Талант и мастерство в создании интернациональных межмузейных и межгосударственных музейных проектов, очевидно, с наибольшей яркостью проявились в его дрезденский период в 2010 году, когда Государственные художественные собрания Дрездена праздновали 450-летний юбилей. Тогда в музее была организована выставка шедевров из музеев-партнеров. Достаточно сказать, что Лувр на этой выставке представляли две уникальные и самые известные работы Арчимбольдо из серии «Времена года», которые практически никогда не покидают постоянную экспозицию парижского музея. При этом Рот скупо и даже смущенно объяснял свое «завоевание» просто хорошими отношениями с партнерами, но, конечно, получить эти картины на выставку мог только он.

Работа Рота в Дрездене, безусловно, не могла не стать широко заметной в Европе как важная часть единой культурной политики Старого Света, а Мартин, всегда уклонявшийся от попыток считать его политическим деятелем, чиновником от культуры, стал важным проводником, а для кого-то и олицетворением идей культурной интеграции в мире. Наконец, это послужило причиной приглашения его на пост директора лондонского Музея Виктории и Альберта, который по своей сути, составу коллекции, менталитету сотрудников и реакции публики можно назвать одним из самых «английских» музеев, руководить которым теперь должен был немецкий «варяг». Но и здесь Роту удалось привнести в музей если не новую жизнь, то новый масштаб.

Сделанные в период директорства Рота с 2011 по 2016 годы проекты лондонского музея по амбициозности замысла и масштабу исполнения не знали границ ни во времени, ни в пространстве, соединяя в экспозиционных залах не только уникальные артефакты, но и культурные коды Европы, Америки, Азии и России. Открытие галереи драгоценностей, залов, посвященных искусству керамики и стекла, включение в традиционные экспозиции проектов современных художников, а также многочисленные выставки, посвященные моде и стилю, среди которых выделяются экспозиции, посвященные творчеству Дэвида Боуи и Александра Маккуина, стали вершиной деятельности Рота на поприще директора Музея Виктории и Альберта. Они соединили в себе качественный контент, современный и модный дизайн, новый подход к работе со зрителем, активное продвижение как самих проектов, так и, что гораздо важнее, заложенных в них новых идей в реальный мир, ценности которого далеки от музейных. Эта работа позволила Музею Виктории и Альберта завоевать в 2016 году титул лучшего музея Великобритании.

Вспоминая Мартина Рота, нельзя отдельно не сказать о его связях и, без преувеличения, особой любви к России, русскому искусству и русской культуре, а вместе с ней и о тесной дружбе с российскими музеями. Трудно назвать еще одного зарубежного музейного руководителя, который бы в XXI веке так же активно и, главное, последовательно развивал контакты между европейскими и российскими музеями, как это делал Мартин Рот. Со многими музейными руководителями в России его связывали тесные отношения — с кем-то рабочие, в рамках совместных проектов, с кем-то дружеские, неформальные, с кем-то — совершенно особенные. В части сотрудничества с музеями нашей страны Рот постоянно расширял свои горизонты. Безусловно, первоначально в центре его внимания были музеи Москвы и Санкт-Петербурга, но ему всегда хотелось двигаться дальше. Результатом этой заинтересованности стали совместные проекты с музеями Республики Татарстан.

За последние 15 лет было сделано совместно очень много, но есть и сожаления о том, что что-то важное так и не удалось воплотить в жизнь, в частности, уникальный проект создания на базе московского Манежа и Музея Виктории и Альберта совместной российско-британской выставочной и образовательной платформы для привлечения молодых художников, кураторов и, что всегда особенно было важно для Мартина, музейных управленцев, которым совместными усилиями предстоит двигать наш музейный корабль вперед. Ставка на молодых, способных преодолеть общественные, социальные, политические противоречия и понять друг друга, договориться, была главным принципом Мартина Рота в работе с коллегами и партнерами.

Попыткой договориться, увидеть, услышать и понять друг друга был и его последний проект — экспозиция павильона Азербайджана на Венецианской биеннале. Он работал над ним уже будучи тяжело больным, и, наверное, понимая свою перспективу. Но своим принципам он и здесь не изменил.

У Мартина Рота всегда было много планов, но и то, что удалось ему воплотить в жизнь, впечатляет. Исследователям истории музеев первых десятилетий XXI века еще предстоит проанализировать и понять, что многие модные сегодня культурные тренды впервые появились именно тогда и там, где работал Рот, благодаря его воле, харизме, невероятной работоспособности и желанию перемен. В значительной степени вследствие деятельности Рота родившееся в сфере медиатехнологий понятие «информационный шум» пришло в сферу художественной культуры и стало сегодня важным критерием оценки эффективности работы для многих передовых музеев мира или вставших на путь реформ традиционных музеев как понятие, не чуждое, а наоборот, органичное музею. Интерес к фэшн-индустрии как части музейного контента, поиск и нахождение нестандартных форм презентации ее образцов в музейном пространстве также можно включить в список передовых идей, реализованных Ротом в проектах, созданных еще до открытия в 2014 году после капитальной реконструкции Института костюма в нью-йоркском Метрополитен.

Не будет преувеличением сказать, что в воплощении Мартина эти новые возможности музеев XXI столетия, порой и сегодня еще не до конца освоенные профессиональным музейным сообществом разных стран, казались безграничными. За чередой ярких и масштабных проектов сегодня все отчетливее проступает то главное, что удалось сделать Роту, — показать потенциал и реальные возможности музеев в нелегком и почти безнадежном, но таком важном деле — при помощи высоких образцов мировой культуры и искусства сделать наш реальный мир ярче, тоньше, умнее и красивее. Словом, сделать его таким, каким был и сам Мартин Рот.