 Ана Тейшейра Пинто: «Нам стоит перестать фетишизировать субверсию и трансгрессию»Теоретик культуры о постиронии, техноутопиях и «мечтательном нигилизме». |  Александр Шишкин-Хокусай: «Мне важно работать с формой, доведенной до иконографического звучания»Экспонент павильона России в Венеции о своем фанерном мире и его героях. |
 Сюзанне Свартс: «Выбрав произведение в коллекцию, ты даешь ему обещание любить его всегда»Главный куратор крупнейшего в Нидерландах частного музея Ворлинден о любви к коллекционированию и субъективных музейных стратегиях. |  Клеман Кожитор: «Мне не хотелось делать фильм-памятник Белютину»Французский режиссер и видеохудожник, лауреат премии Дюшана, об опыте съемок в России. |
 Марк Гротьян: «Я человек, который публикует все подряд»Художник о духе бунтарства и увлечении «Инстаграмом». |  Ив Суссман: «Успешная метафора должна быть в любом произведении искусства»Художница о технологии блокчейн, командной работе и поэзии. |
 Катерина Чучалина: «Диалог — это всегда сложно»Старший куратор фонда V-A-C о будущей «Манифесте» в Марселе. |  Хито Штейерль: «Вокруг полно людей, которые не пройдут тест Тьюринга»Пять вопросов к художнице, которая не уверена, что другие не видят в ней бота. |
 Иэн Ченг: «Мы дышим и питаемся историями»Художник о виртуальных экосистемах, культуре и энтропии. |  Эмилия Филиппо: «Мы хотели показать Хохлову как женщину необыкновенной судьбы»Хранитель Национального музея Пикассо в Париже об отношениях художника с русской балериной. |
 Ханс Эйкельбом: «В молодости я решил стать художником, что значит согласиться быть бедным»Фотограф-концептуалист об идентичности городского жителя и глобализации культуры. |  Екатерина Головатюк: «У модернизма большой и до сих пор нереализованный потенциал»Архитектор об алматинском модернизме, работе с Ремом Колхасом и детстве в Москве. |
