Девяностые, нечеловеческие агенты и Лев Лосев: как устроены выставки выпускников «Гаража» и Вышки
В этом году выпускается первый набор студентов совместной магистерской программы Музея современного искусства «Гараж» и НИУ ВШЭ «Практики кураторства в современном искусстве». Вместе с этим открываются (а одна уже вовсю идет) три совершенно непохожие друг на друга выставки: «Уют и разум» в Музее Москвы, «Музей искусственной истории» в Государственном Дарвиновском музее и персональная выставка Ники Неёловой в Центре Вознесенского. «Артгид» поговорил с кураторами и арт-менеджерами трех групп об опыте удачного и не очень фандрайзинга, взаимоотношениях внутри команды и скрытом потенциале естественнонаучных музеев.
Иллюстрация: Катя Баринова
«Уют и разум»
Музей Москвы, 29 апреля — 4 июля 2021
Выставка о фрагментах художественной жизни Москвы 1990-х годов — младоконцептуалистах, круге «Эстония» и психоделической атмосфере тех лет
Иван Карамнов, куратор проекта
О девяностых говорить очень сложно. С одной стороны, мы уже можем посмотреть на это время с определенной исторической дистанции. С другой, у нас до сих пор нет консенсуса насчет того, что это было за время. Именно поэтому сначала мы обратились к современным художникам, чтобы узнать, кто из старших товарищей на них повлиял. Уже на этом этапе мы встретились с некоторой однобокостью ответов: все вспоминают акционизм, совершенно забывая о других художниках. Нам же было не очень интересно делать еще одну выставку про Кулика, Осмоловского или Бренера. Мы хотели показать то, что осталось за бортом внимания широкой аудитории.
Так мы и пришли к кругу «Эстония». Он был сформирован с подачи Павла Пепперштейна. Именно поэтому мы вновь стали задавать вопросы художникам. К какому кругу они себя причисляют? Как их группы связаны с другими? Выступают ли они единым фронтом? Кто-то отказывался причислить себя к той или иной группе или не хотел ассоциироваться со старым кругом. Так из нашей выборки пропали некоторые художники. Впрочем, никто не остался обиженным. В то же время мы не ставили себе цель показать всю художественную жизнь того времени. Фрагмент, который мы выбрали, — это младоконцептуалисты и круг «Эстония». Концептуальная рамка проекта — условная «московская» повестка. В 1990-е Москва была местом пересечения основных очагов концептуальных школ: одесской, петербургской и, собственно, московской. На выставке кто-то задал вопрос: а как в таком случае Владислав Мамышев-Монро попал на выставку? Он — абсолютно питерская фигура, но в девяностые приехал в Москву и легко вписался во все компании. Если порыться в архивах, то окажется, что его упоминают чаще всего.
По моим ощущениям, все участвовавшие художники положительно отнеслись к выставке. Их особенно порадовал тот факт, что мы показали старые работы, которые долгое время не экспонировались. И что самое трогательное — на выставку часто приходят родители этих художников и оставляют очаровательные комментарии в книге отзывов.
Таисия Струкова, арт-менеджер проекта
Базовая кафедра музея «Гараж» поддерживает студенческие проекты, предоставляя финансирование в размере 550 тыс. рублей на каждую выпускную выставку. Эти деньги идут на покрытие тех затрат, без которых невозможно организовать выставку. Условием предоставления финансирования является реализуемость проекта на этот исходный объем денег. В случае если для проведения выставки нужны дополнительные средства, студентам предстоит найти их самостоятельно. На определенном этапе мы поняли, что проект выходит масштабным и без дополнительного финансирования не обойтись. Разговор о фандрайзинге стоит начать с авторского интенсива «Фандрайзинг в культуре» Юлии Черновой и Аси Кейпс-Бачелис из v confession agency, который входит в обязательную программу совместной магистратуры музея «Гараж» и Вышки «Практики кураторства в современном искусстве». Именно благодаря им мы провели свою (успешную!) фандрайзинговую кампанию, несмотря на все ограничения, связанные с пандемией. Курсы фандрайзинга стоит пройти всем выставочным менеджерам без исключения, занимающимся привлечением внешних ресурсов на проект. Это очень полезный навык в современном мире.
В первую очередь я прошерстила свою телефонную книжку, чтобы выйти на потенциальных партнеров, с которыми у меня уже была история коммуникации. В итоге мы до последнего вели переговоры с двумя коммерческими банками, и с одним из них у нас сложились теплые отношения — буквально до февраля мы обсуждали возможное сотрудничество, но нам все же отказали из-за уже утвержденного плана на 2021 год.
Одновременно мы были на связи с АО «Почта России». Мы предложили «Почте» довольно затейливую спонсорскую интеграцию: установить в пространстве выставки брендированный стенд с 12 прозрачными почтовыми ящиками, по количеству месяцев в году, с тем чтобы посетитель мог отправить самому себе открытку в определенный месяц года, например на свой день рождения. Наша задумка оказалась слишком сложной в производстве и логистике, поэтому мы ограничились одним брендированным почтовым ящиком в экспозиции, из которого каждый день настоящий почтальон вынимает накопившиеся открытки и несет в ближайшее почтовое отделение для отправки. Это пример успешной интеграции, которая стала полезной для всех: мы получили финансирование, спонсор решал задачу коммуникации с активной привлекательной для бренда целевой аудиторией выставки, а посетители имели возможность прямо на экспозиции бесплатно подписать и отправить открытку с изображениями работ художников себе домой или своим близким, тем самым получив оригинальный сувенир на память из Музея Москвы. Надо отметить, что это нашло потрясающий отклик у зрителей — в итоге мы три раза допечатывали тираж, составивший в результате 8000 экземпляров открыток.
Отдельная благодарность курсу от v confession agency за знакомство с директором по маркетингу Beluga Group Олегом Ясеневым: бренд водки «Беленькая» стал спонсором закрытого предпоказа выставки. Кроме того, с его помощью мы смогли выстроить несколько инсталляций наших художников, которые ранее существовали только в виде чертежей и эскизов.
Уже буквально на монтаже у нас появился технический партнер — в этом заслуга Дарьи Тишковой, одного из кураторов выставки. Ближе к открытию мы поняли, что нам не хватает дополнительного освещения. Даша вышла на компанию OSTERRIG — так в пространстве выставки появились LED-лампы в качестве дополнительного зонирующего освещения, без которых, как мне сейчас кажется, мы просто не смогли бы открыть выставку. Этот свет убрал все недостатки пространства и подчеркнул его достоинства. Кроме того, он рифмуется с общим духом проекта и психоделическим видеоартом Сергея Шутова, который можно увидеть в архивной секции выставки.
«Музей искусственной истории», Государственный Дарвиновский музей
4 июля — 12 сентября 2021
Проект-интервенция в естественнонаучный музей: чучела животных соседствуют с работами современных художников, а нейросеть анализирует странные взаимосвязи между ними
Иван Ярыгин, куратор проекта
Идея выставки «Музей искусственной истории» пришла к нам не сразу. Мы долго пытались сформулировать тему проекта и в какой-то момент поняли, что по разным причинам хотим связать ее с проблематикой нечеловеческих агентов. Когда мы начали искать художников и вникать в суть дискурса, то обратили внимание на язык, которым написана внушительная часть текстов, как художественных, так и исследовательских: он подчеркнуто серьезен и дотошен, но одновременно с этим предельно фантасмагоричен. В некоторых текстах такое сочетание работает, в других создает неуклюжий пафос. Нам показалось, что этот специфический язык постепенно начинает расходовать свой начальный потенциал и все меньше приближает нас даже к фрагментарному представлению о нечеловеческом. В какой-то момент стало понятно, что порой довольно сложно без должной иронии смотреть на разнообразных существ из папье-маше или синтетических материалов. Мы хотели поместить этих будто бы живых существ в пространство естественнонаучного музея и дать им возможность наравне с экспонатами музея, иллюстрирующими научные теории, рассказать свои метафорические сюжеты. Так мы придумали ввести в проект образ «Зиготы» — нейросети, которая, работая над систематизацией естественнонаучных текстов, по ошибке со звериной серьезностью принялась за гуманитарные исследования. Цели что-либо высмеять у нас совершенно нет. Ирония — не сатира: она предлагает полусерьезную интерпретацию, подразумевая опору на некоторую предельную истину. Иногда эта истина скрыта, иногда ее вовсе может не быть. Как бы то ни было, в данном контексте такая романтическая ирония дает бóльшую свободу художественным работам.
Занятно, что чучела животных Дарвиновского музея — такие же художественные произведения, как иллюстрации микроорганизмов в школьных учебниках по биологии или живописные изображения животных (которые тоже присутствуют в музее в довольно большом количестве). Каждому экспонату музейные художники постарались придать индивидуальные черты и таким образом сделать их более живыми. С этой точки зрения, нашу интервенцию даже нельзя назвать особо хулиганской. Отсылая к совершенно другой области знаний, существа нашей выставки, тем не менее, концептуально не сильно отличаются от объектов постоянной экспозиции: экспонаты музея подражают жизни, а экспонаты «Музея искусственной истории» ее изображают. Кроме того, язык естественнонаучных музеев сам нередко предполагает некоторый игровой элемент. Их основной аудиторией все же являются дети, поэтому посредством этикеток мы умышленно делаем наш спекулятивный сюжет развлекательным.
Пространство естественнонаучного музея позволяет говорить о сложных вещах простым языком как с детьми, так и со взрослыми, и подступиться к широкому спектру современных научных дисциплин: последним биологическим теориям, повороту к нечеловеческому и даже теме социальной идентичности. Когда я спустя много лет снова оказался в Дарвиновском музее, то удивился, насколько интересно мне было заново, уже во взрослом возрасте, знакомиться с экспозицией. Музеи, вопреки стереотипам об их консервативности, сами заинтересованы в изменении своего образа: мы на собственном опыте убедились в гибкости и энтузиазме сотрудников музея, которые всегда шли нам навстречу. Произойдут ли перемены, зависит главным образом от способности художников и кураторов освободиться от предубеждений и правильно понять специфику и интересы этих музеев. Конечно, в художественном сообществе интерес к естественнонаучным музеям существует уже давно, однако каждый проект-интервенция непременно обладает пафосом «эксперимента» и преодоления устоявшихся конвенций. Нам же кажется, что естественнонаучный музей следует воспринимать как еще одну площадку, на которой могут проходить выставки современного искусства.
Евгения Ефремова, арт-менеджер проекта
Наше сотрудничество с музеем началось еще до локдауна. Мы написали нескольким площадкам, в том числе и Дарвиновскому музею, который сразу откликнулся на наше предложение. Уже на следующий день мы представляли проект Яне Шклярской, руководителю выставочного отдела. Ей следует отдать должное: без нее попасть в музей, вероятно, было бы намного сложнее. Сначала мне казалось, что мы вряд ли сможем вписаться в постоянную экспозицию. Сейчас я понимаю, что эти опасения были напрасными. Конечно, нам пришлось буквально с нуля налаживать контакты с сотрудниками музея, аккуратно предлагать новые идеи и, конечно, искать компромиссы.
У нас не было серьезных разногласий насчет расположения экспонатов, ни внутри кураторской группы, ни с музеем. Пришлось отказаться от любых мультимедийных работ в зале, потому что в нем почти невозможно экспонировать видео. Музей сам предложил показать работы в кинозале. Периодически возникали вопросы по поводу сохранности объектов: музей посещает очень много детей. Пришлось поменять архитектурную концепцию так, чтобы дети случайно не сломали экспонаты. Во время работы над выставкой мы постоянно пытались найти баланс — в некотором роде мимикрировать под экспозицию музея, но в то же время остаться видимыми для зрителя.
Наш жест — выставку современного искусства в естественнонаучном музее — вряд ли стоит называть авангардным. На мой взгляд, это музей совершает важный для самого себя шаг, открывается новому опыту. Одно дело — провести временную выставку в отдельном корпусе, и совсем другое — в постоянной экспозиции. Но это лежит на поверхности. За ширмой выставки скрыта куда более глубокая работа: например, для выставки Илья Федотов-Фёдоров провел несколько дней в фондах музея, изучая запасники и снимая там видеоработу. Мне кажется, что именно такое закулисное взаимодействие — самый важный достигнутый нами результат.
После года сотрудничества с Дарвиновским музеем я не исключаю, что возьмусь за проект в другом нестандартном для современного искусства пространстве. Этот опыт показал мне, что не стоит бояться бюрократии и неожиданных знакомств. Особенно не стоит, если ты работаешь в команде.
Персональная выставка Ники Неёловой
Центр Вознесенского
3 ноября — 5 декабря 2021
Камерная персональная выставка англо-русской художницы, посвященная морфологии привычных вещей
Ира Литвинова, куратор проекта
Изначально мы работали над совершенно другим проектом — персональной выставкой Николь Вермерс в одном московском особняке. Может показаться, что это был мегаломанский проект. Я же считаю наоборот: персональная выставка — событие, в фокусе которого всегда находятся один человек и его художественная практика. Здесь другая мера весов. В итоге мы не договорились с площадкой, и все усложнила пандемия, поэтому сейчас проект поставлен на паузу.
Параллельно начался поиск новых идей. В какой-то момент все случилось, и я в нашем общем чате написала «логико-философский трактат» с предложением перейти к работе над другим проектом. Так мы решили делать персональную выставку Ники Неёловой. Практика художницы посвящена морфологии привычных объектов интерьера и архитектурных элементов, будь то двери, лестничные перила или паркетная доска. Мы быстро переключились на новый проект, и нам снова повезло: Нику заинтересовало наше предложение. Есть ощущение, что нам взаимно интересно работать вместе.
Идею выставки поддержал Центр Вознесенского, нас очень тепло приняли. Окололитературная концепция проекта изначально шла от стихотворения «Тринадцать» Льва Лосева. Но все меняется на глазах: сегодня мы отталкиваемся и от метафорики живого/неживого Юрия Мамлеева, и от философско-антропологического понимания пространства Гастона Башляра и Жоржа Перека, и от поэзии Стефана Малларме. Осенью все обретет финальные очертания, выкристаллизуется. Мы вообще работаем в динамике, так как большинство произведений для выставки новые, они создаются здесь и сейчас. Пока мы занимаемся не только уточнением концепции, но и более прозаическими вещами, например поиском материалов для скульптур — деревянных перил из старых домов с определенными изгибами и нужным профилем.
Наверное, самое важное, что я поняла в ходе учебы, а также подготовки выставки, — нужно быть предельно точным и конкретным. Ведь куратор — это человек, который постоянно берет на себя ответственность, и здесь важно не взять лишнего.
Дарья Елистратова, куратор проекта
Переход к новому проекту дался нам тяжело. Дело в том, что концептуально выставка зиждилась на двух составляющих — на художнице и площадке, — поэтому мы считали, что ее проведение невозможно ни в одном другом пространстве. Однако площадка не была заинтересована в проекте: нам предложили условия, которые оказались неприемлемыми. Это касалось не только финансов, но и особенностей площадки: каждые выходные пришлось бы убирать экспонаты ради проведения в особняке очередной свадьбы.
Сначала мы приняли это как вызов: начали разрабатывать контрпредложение, придумали новый формат, запустили фандрайзинговую кампанию. Правда, постепенно наш энтузиазм стал куда-то пропадать, мы вновь и вновь упирались в какую-то невидимую стену. Я была готова идти до конца, но в команде появились мрачные настроения. Бороться, в конце концов, можно со всем, но не в одиночку. К счастью, все разрешилось очень быстро: мы решили отложить проект с Николь Вермерс, дать ему созреть. Все-таки очень важно приступить к нему, когда границы будут открыты и мы перестанем жить в ожидании «новых волн». Теперь мы делаем выставку потрясающей художницы Ники Неёловой в пространстве Центра Вознесенского.
Оглядываясь назад, я понимаю, что многие вещи можно было сделать иначе. Например, наша концентрация на одной конкретной площадке была необоснованной. Намного практичнее было бы иметь несколько вариантов пространств, каждое из которых ориентировалось бы именно на показ искусства. Доказать кому-то, что выставка лучше, чем коммерческое мероприятие, практически невозможно. Но сейчас все позади — мы в спокойном режиме работаем над персональной выставкой, которая отлично укладывается в стратегию институции с ее ставкой на литературность и молодых художников и кураторов.
