Страшно вспомнить
Ни одна выставка не обходится без форс-мажоров, которые порой грозят срывом всего проекта. И если в небольших галереях есть шанс разрешить проблему в самые короткие сроки, то музеи с ветвистой системой отделов и запутанной бюрократией требуют куда больше времени. В такие моменты на помощь приходят арт-менеджеры, стремящиеся уладить конфликтные ситуации: помирить художников с кураторами, а кураторов с архитекторами и придумать неочевидные организационные или технические решения. В совместной магистратуре Музея современного искусства «Гараж» и НИУ ВШЭ «Практики кураторства в современном искусстве» студентов как раз учат находить выходы из любых конфликтных или технически сложных ситуаций, а «Артгид» на примерах из жизни (правда, наш собеседник пожелал остаться анонимным) рассказывает, с какими проблемами встречаются арт-менеджеры сегодня.
Дьявол в мелочах
Эти истории — не про провалы. Скорее про рабочие моменты в профессиональной практике. Нужно раз и навсегда понять: не существует идеальных людей, времени или ситуаций для тех или иных проектов. Что-то будет идти не по плану: сроки — гореть, подрядчики — подводить и ругаться друг с другом, а художники — предлагать невозможные для реализации проекты. Главное помнить: ты занимаешься тем, что тебе безумно нравится, а люди вокруг — твои союзники, пусть они и сами иногда об этом забывают.
Часто художникам и кураторам не по душе, когда их работу пытаются регламентировать, подвести под стандарты универсального менеджмента, но иногда это «необходимое зло». Особенно остро осознаешь необходимость системного подхода во время подготовки действительно большого проекта.
Допустим, тебе привозят двести работ, которые нельзя просто свалить в кучу до монтажа. Каждая сумка, коробка или ящик должны быть зафиксированы в акте приема-передачи. В идеальном мире на руках необходимо иметь инструкцию по монтажу. Это нужно не потому, что мы жуткие институциональные бюрократы, а для того, чтобы просто ничего не потерять. Если какой-то объект все же теряется, то его легко найти по документальному сопровождению и фотографиям. Молодые художники часто воспринимают это как излишнюю бюрократию. Для них в порядке вещей привезти что-то через друзей, оставить на посту охраны, отдать маме, тете или свекру. А для тебя этот объект становится одним из неопознанных свертков, который нужно еще и правильно смонтировать к определенному времени.
Однажды после демонтажа мы упаковывали работу художника, состоявшую из огромного количества небольших элементов. Один из них — смятая фотография, лежавшая на полочке. При этом художник монтировал работу самостоятельно, без нашего участия. Именно поэтому перед нам встал вопрос: мы выбрасываем эту фотографию? сохраняем в смятом виде? или разглаживаем и упаковываем в папку? По-хорошему мы должны измерить кусочек этой скомканной бумаги, описать его сохранность, сфотографировать, а затем зафиксировать все данные в акте возврата работы. В итоге вопрос был решен одним телефонным звонком. Но не всегда художник может ответить оперативно — а коллеги тем временем монтируют новую выставку.
В музейной практике принято фиксировать все действия. Любую мелочь необходимо согласовывать с художником или собственником работы. К тебе может приехать работа без «ушек» (крючки, без которых работу не повесить на стену). Важно обсуждать даже такие мелочи. Владелец может быть против золотистых «ушек» — ему нужны только серебристые! Или он настаивает, чтобы мы не трогали драгоценный подрамник. Не имеет значения, с чем ты работаешь — с клочком бумаги или сложной инсталляцией, застрахованной на несколько миллионов. Твоя задача — вернуть все в том состоянии, в котором ты получил это на выставку.
Новаторы против консерваторов
Каждая культурная институция — словно человек с уникальным характером. И не всегда он может быть лоялен, например, к выставкам современного искусства. Допустим, директор крупного музея и международный куратор договорились о новом проекте, обещающем взорвать культурную индустрию города. Чаще всего в музее даже найдутся заинтересованные люди, которые болеют за проект и стараются реализовать его на очень высоком уровне, однако самым большим вызовом для них станет не отсутствие знаний и ресурсов, а ригидность системы самого музея.
И тут возникает ситуация, когда сверху дано поручение: «Делать!», а сотрудник музея резонно спрашивает: «Зачем?!» Важная задача команды такого проекта — для начала рассказать о нем внутри организации, а затем показать его ценность. Я сталкивалась с ситуацией, когда кураторы просто не знали или не хотели знать, как выглядит интерьер зала, в котором будет показан весьма специфический экспонат (допустим, рассыпанная по паркету пудра). Чей это провал? Может быть, мой как организатора, который не оповестил всех? Или ответственного за конкретный зал, который игнорировал письма и надеялся, что проект в итоге запретят? Мне кажется, обоих.
Еще одна крайность — делегировать любые решения директору музея. Однажды я принимала участие в организации перформанса. Сразу отмечу, что он был сильно растянут по времени. Для его видеодокументации команде менеджеров пришлось несколько месяцев работать на площадке: наблюдать за движением солнца, подбирать ракурсы, готовить место (перформанс был связан с имитацией нанесения ущерба объекту, находящемуся на территории музея). Художник мог приехать только на три дня. Соответственно, оставался день на репетицию, день на все технологические согласования и день на перформанс.
Мы согласовали необходимые процессы, директор музея был в курсе проведения перформанса, на рабочих встречах все дружно кивали головой и даже подписали нужные разрешения. Но в день съемки директора не оказалось в здании… Приходит техническая команда, ставит видеокамеры и готовит площадку. Сотрудники постепенно собираются недалеко от места перформанса и наблюдают. Кто-то из них шепчет другому: «Черт! Они действительно будут снимать!» Все уже готовы к съемке. И вдруг появляется человек из дирекции и говорит:
— Вы не можете это сделать.
— Почему?
— Ну вот директора нет!
— Как директора нет?.. У нас уже все готово, все спланировано и согласовано…
— Вы не понимаете! Вы ничего не можете сделать, пока нет директора!
— А когда будет директор?
— Директор будет завтра.
— Но мы не можем снимать завтра! Завтра музей будет открыт для посетителей, а значит, съемку придется перенести на следующую неделю! Это невозможно! Либо всё отменяем, либо снимаем сейчас.
В тот день нас спас профессионализм одного человека из команды музея. Смельчак вник в детали и решился запустить все процессы, несмотря на внезапный запрет. Съемка началась, сотрудники музея дружно схватились за сердце. К счастью, в итоге все обошлось: перформанс был снят, а директор остался доволен результатом.
Когда ожидания сталкиваются с реальностью
Работа над выставочным проектом — это сотрудничество не только с художником, но и с архитектором, кураторами и очень широким кругом специалистов, иногда самых неожиданных. При этом каждый видит выставку или отдельные ее элементы по-своему, что часто приводит к неоднозначным ситуациям и «обманутым» ожиданиям участников коммуникации. Безусловно, самый эффективный способ избежать таких моментов — договориться «на берегу». Лучше письменно — в форме договора с подробным ТЗ. Но не всегда даже тщательно описанная задача будет понята и выполнена так, как вы это задумали.
Для одного из проектов потребовалось модифицировать уже готовое произведение: художник попросил найти мастера, который мог бы изготовить новые руки и ноги для марионетки. Существующие казались автору грубоватыми. Круг специалистов в этой области оказался ничтожно мал, а те, кто мог бы исполнить заказ, либо отказывались, ссылаясь на занятость, либо были недовольны объемом работы. Не помогало даже финансовое стимулирование. В итоге мастера все же нашли и дали ему очень четкое ТЗ — полностью повторить существующие ручки и ножки, но сделать их более реалистичными. Например, пальцы на прежних ладонях были сильно обобщены и обозначены буквально парой засечек на дереве.
Где-то через месяц мне звонит жутко расстроенный художник и говорит, что он в шоке от результата: то, что мы сделали с его марионеткой, — это катастрофа. Новые руки и ноги совершенно не вписывались в художественный замысел работы. Я попросила прислать мне фотографии новых конечностей — и увидела очень искусные, по-своему красивые и дико гротескные ручки и ножки.
Насколько мне удалось разобраться, понятие реализма внутри индустрии кукольных театров несколько отличается от привычного для нас понимания этого термина. В работе мастеров часто приветствуется излишняя экспрессия, гипертрофированные суставы, нарушение пропорций — в общем, все, что пойдет на пользу представлению, когда дистанция между зрителем и марионеткой достаточно велика. В процессе переговоров этот нюанс мы не учли.
Ситуация завершилась благополучно: старые ручки и ножки вернули на прежние места, и работа оказалась на выставке. Не знаю, решился ли художник переделать эти элементы еще раз. Иногда лучшее враг хорошего.
Творческие планы и законы физики
Взаимодействие с художниками — это отдельная история. Обычно у них есть четкое представление о том, как должна выглядеть работа. Правда, они не всегда до конца понимают, как ее технически реализовать. Поскольку понятие «художественная практика» давно уже вышло за рамки живописи и скульптуры, часто возникают ситуации, когда художнику нужен совет, консультация или реализация идеи под ключ. Рискну предположить, что чаще всего художники прибегают к помощи инженеров и специалистов в сфере аудиовидеопродакшена.
Как менеджеру мне необходимо найти подходящих специалистов и в рамках бюджета, времени и технических ограничений решить поставленную задачу. Часто, еще на стадии разработки и обсуждения будущего проекта, возникает множество крайне комичных ситуаций, где в идею автора вторгаются, например, законы физики.
Один мой коллега работал с художником, который долго разрабатывал эскиз размещения инсталляции в самом большом зале музея — перечень элементов, расстановка в пространстве, габариты. Ему предоставили чертежи здания, план в AutoCAD (программа для проектирования архитектурных проектов. — Артгид), то есть максимум необходимой информации. Перед тем как передать материалы художника подрядчику, коллега решил проверить габариты предложенной инсталляции. Оказалось, что она не просто выходит за пределы зала, но и нарушает периметр здания. Вообще, достаточно типична ситуация, когда художник, как правило, вежливо, интересуется, возможно ли проделать небольшое отверстие в потолке, чтобы скульптура была необходимой ему высоты. Чаще всего художники очень достойно принимают тот факт, что какая-то идея нереализуема. Но им нужна четкая доказательная база. Иногда их буквально приходится ставить на место экспоната.
В ходе подготовки одной из выставок был организован визит художника, который никогда не был в городе проведения выставки, но очень хотел почувствовать атмосферу места и поймать вдохновение. Оно пришло к нему в кафе, где форма подставки под чашку кофе показалась ему удивительно красивой. Он предложил масштабировать ее и повесить под своды самой большой арки этого города. Мы честно подготовили инженерные расчеты, даже попытались найти ткань, которая пропускала бы воздух достаточно для того, чтобы монструозная подставка не улетела. Однако все говорило о том, что не стоит ничего подвешивать на арку высотой 28 метров в очень ветреном городе. Художник усомнился в наших расчетах, и мы предложили ему сходить на место предполагаемой инсталляции и постоять там полчаса в ветреный день. Вопрос о возможности реализации проекта отпал сам собой.
Кран-паук
В процессе организации выставок часто удается освоить достаточно специфические для обыденной жизни компетенции — узнать, где расположены складские позиции машин для прессовки бумаги в Москве, как устроен рынок пенопласта в РФ и за рубежом, в чем особенности разведения и «хранения» пчел в средней полосе России. При этом найденные технические решения неожиданно могут не подойти.
Для новой выставки мы ожидали привоза нескольких очень тяжелых ящиков (порядка 700 килограммов каждый). Здание, где планировалась выставка, было совсем недавно отремонтировано и полностью готово к приему современного искусства — в независимости от его формы и содержания. Чтобы поднять ящики строго вертикально на второй этаж (кантовать их не разрешалось) был заказан вилочный подъемник. Все казалось вполне предсказуемым. Легкий и неторопливый монтаж обещал занять пять дней.
Неприятности начались, когда вилочный подъемник вместе с ящиком заехал на первый этаж здания — под ним одна за другой начали лопаться гранитные плиты. Стало понятно, что если позволить подъемнику доехать до нужного места, придется проводить реставрацию всего пространства, хотя по расчетам и документам пол мог выдержать вес.
Нужно было срочно искать новый подъемник. Сложность заключалась в том, что из-за внутренних регламентов и других ограничений организация не могла быстро арендовать технику — только закупить. В итоге за два для был куплен безумной красоты бирюзовый кран-паук. Компактный и маневренный, он сам поднялся по мраморной лестнице на второй этаж благодаря резиновым гусеницам.
Следующие несколько часов десять человек с ужасом и восхищением наблюдали за подъемом ящиков. Пикантности ситуации придавало то, что кран работал на пределе допустимой нагрузки и каждый раз заявлял об этом громогласным писком и красной лампой, которая загоралась на пульте управления. Но другого выхода у нас не было. Краном управлял главный инженер здания, хладнокровное выражение лица которого сложно забыть. Именно его желание помочь и колоссальный опыт позволили выставке открыться.
В этой истории все решил профессионализм менеджеров: в команде обязательно должен быть человек, который разбирается в технических тонкостях, может отличить один подъемник от другого и придумать выход из такой нестандартной ситуации. Словом, арт-менеджер, только-только окончивший магистерскую программу, должен быть готов ко всему — и к несговорчивым коллегам, и к профессиональным спорам, и к поиску неочевидных решений.
