Поменяться местами
Валентин Дьяконов предлагает поменяться темами Московской и Венецианской биеннале.
Кадр из фильма Джона Лэндиса «Поменяться местами». 1983. Источник: mubi.com
Так вышло, что в последнее время мы только и беседуем, что об исторических ошибках, внутренней эмиграции и перспективах жизни за рубежом. Образованную часть общества охватила тоска несовпадения с местом, в котором приходится жить и работать, прогрессирующая на фоне гуманитарного кризиса, и ощущения, что спасение утопающих стало действительно делом исключительно самих утопающих, и никакие альянсы с прогрессивным капиталом и прогрессивным чиновничеством ситуацию не спасут. В таком контексте тема 6-й Московской биеннале современного искусства, озвученная куратором Бартом де Баре в октябре прошлого года, явилась очередной щепоткой соли на свежие раны. «За прогрессивную Евразию!» — провозгласил де Баре и рассказал ряду изданий о том, что «Москва — потрясающее место для современного искусства», а российское государство — «стратег, задумывающийся о будущем».
Де Баре видит потенциал России как места встречи европейской и азиатской цивилизаций, совсем в духе забавных утопических детективов Хольма ван Зайчика. Но то, что выглядело милым в первой половине нулевых, теперь воспринимается крайне болезненно, особенно в свете того, что главный идеолог евразийства Александр Дугин слишком часто мелькает в новостях с очередной филиппикой в поддержку экспансии или сближения с Китаем. И несмотря на то, что разговоры о промежуточном положении России между Европой и Азией ведутся примерно со дня появления в стране независимой публицистики и культурологии, в этой теме нам трудно узнать себя. Если бы Азия и Россия наладили активный культурный обмен, проект общего пространства выглядел бы хоть чуть-чуть привлекательно. Этого, однако, не происходит: местные художественные сцены — что в России, что в Корее — ищут (и получают) легитимность на западных площадках. Возможно, де Баре удастся представить работающую модель такого взаимодействия и усилить риторику раннего авангарда, деятели которого в 1913 году хотели отряхнуть «прах Запада с наших ног».
Общий скепсис, однако, не позволяет окончательно довериться уму и тонкости де Баре. Тем более что «Всё будущее мира» Окуи Энвезора, тема Венецианской биеннале этого года, звучит много актуальнее для нашей ситуации. Сколько «будущих» разворачивалось на территории России в последние сто лет? Почетное первое место у «светлого» в его различных вариациях — от ленинской до брежневской. Второе — у полета Гагарина, который разворачивал перед оптимистами картину межпланетной колонизации. Далее следует долгое перечисление утопических сценариев — от «философии общего дела» (дальнего предка советской космической программы) и супрематизма до «конца истории», важнейшим симптомом которой и был конец советской власти. Материала хватит на несколько биеннале, и размышления Барта де Баре могли бы занять свое место среди разнообразных «будущих», зашитых в область желаемого, но недействительного.
Центральное событие Венецианской биеннале, чтение «Капитала» Маркса вслух разными художниками, писателями и кинематографистами, легко представимо в России. Увлеченность левыми идеями, возникшая как ответ на консервативную культурную и социальную политику, имеет как минимум одно позитивное следствие. Зараженные им люди демонстрируют склонность к историческому мышлению и альтернативному анализу преемственности того государства, которое мы имеем, тому, что закончилось в 1991 году. Биеннале о Марксе могла бы стать очередным этапом погружения, на этот раз не (только) в 1920-е, но и в 1870-е — те годы, когда в Российской империи официально издается один из первых переводов «Капитала» на иностранный язык. Погружение в разные чтения «Капитала» на протяжении 150 лет было бы ценным опытом — в первую очередь потому, что изучение взаимосвязи экономики и культуры нам все еще слабо дается. Язык обсуждений — либо деловые сводки, либо требования абстрактной справедливости, либо теоретические конструкции, ситуативно выгодные тем, кто об этом говорит. Кроме того, знакомство с «Капиталом» и возвращение к тексту Маркса за срок, прошедший с выхода его труда, неоднократно становится оппозиционной практикой. «Капитал» штудируют рабочие под руководством революционеров в 1880-е, над ним скучают чуждые революции художники после 1917 года, к нему обращаются старые большевики во времена разгрома антисталинской оппозиции в 1920-е — ценных примеров достаточно.
Соответственно, лозунг «прогрессивной Евразии» стал бы для Венеции острой темой. Если, конечно, учитывать историю «светлейшей республики» и ее взаимоотношения с соседями — государствообразующее похищение мощей св. Марка, взятие Константинополя, войны с Оттоманской империей, разнообразную торговлю, путешествия Марко Поло, наконец. Сюжетов, тесно связанных с Венецией и биеннале как жанром представительского искусства разных стран, в такой концепции было бы не счесть. И звучали бы они смело: Венеция как рынок, колонист и арендодатель превращается в место слияния культур, имеющих историческое право на существование в ней на равных. Главный аргумент против такого подхода — глобальные амбиции биеннале: она подчеркнуто существует вне локального контекста, принимая любую повестку кураторов, которые рады обратиться с трибуны главного проекта к миру в целом. Но тем оригинальнее бы звучала тема. Когда в последний раз кураторы обращались к местной истории? Учитывали ли они ее вообще?
Как только темы и кураторы меняются местами, все складывается в логичную и интересную картину. Конечно, в этот раз у Венеции и Москвы уже не выйдет обмен квартирами, но в будущем следует учитывать такую возможность и готовиться к ней заранее. Оргкомитет Московской биеннале должен следить за всеми назначениями в области кураторства больших проектов и находить наиболее подходящие для России идеи до того, как они оформятся в качестве договоренностей. Взамен мы дадим какой-нибудь биеннале куратора с идеей для России — и с высочайшей вероятностью она окажется более интересной в западном контексте, чем в нашем. «Больше света» Катрин де Зегер? Такого идеализма уже не встретишь западнее Дуная. Римейк «Магов земли» от Жана-Юбера Мартена? Интересно как минимум с исторической точки зрения. Ну а если мировая общественность, например, проигнорирует проекты подобного рода в Венеции, это пойдет только на пользу несчастному городу, выдерживающему невероятные туристические и строительные нагрузки ради ведущего положения в области, далекой от его изначальной специализации. В общем, только обменом мы преодолеем инерцию мысли, охватывающую авторов Московской биеннале. Как бы ни были хороши их проекты, где-то далеко есть кое-что и получше.
