Облико морале

Усложним задачу сразу: пусть речь идет о художнике действительно талантливом и свою талантливость много раз доказавшем. Но таки совершившем мерзость, в чем сомневаться тоже не приходится. Гений и злодейство — возьмем эти условия задачи в чистом виде. Бог с ним с Трушевским — возьмем за отправную точку некоего оскандалившегося сферического художника в вакууме. Обозначим его буквой Х.

Итак, у нас есть художник Х — восходящая звезда, надежда русского искусства. Галереи ходят вокруг него кругами, потирая кошельки. Выставки Х получают высокую оценку критиков. Самый Главный Куратор уже вот-вот готов предложить Х участие в Венецианской биеннале. И тут все рушится: на взлете карьеры X сажают в тюрьму, да по такой поганой статье, за которую принято больше не здороваться и из телефонных книжек вычеркивать. Сажают громко, под бурление соцсетей и щелчки камер папарацци. Потом бурление утихает, все расходятся по домам, X сидит, но вот по прошествии половины срока галерея оповещает любителей искусства о выставке новых работ X. Обозначим галерею буквой Y.

В принципе никакого криминала в этом нет. За свои поступки X — не как художник, а как человек — уже осужден и расплачивается, при чем тут его творчество? Мухи отдельно, котлеты отдельно. Но есть один нюанс. Анонс сопровождается небольшим текстом наемного юного куратора, который по молодости и глупости оказывает сам себе и галерее Y прямо-таки идеально медвежью услугу: упоминает преступление X и фактически оправдывает его — мол, ничего особенного, банальные развлечения, посадили гения за сущую ерунду. Ей-богу, лучше бы промолчал! Позиция «да, автор провинился и наказан, но мы тут говорим не о его личности, а о работах в контексте чистого искусства» смотрелась бы достойнее. Еще была возможность списать это на личное мнение неразумного юнца. Но назавтра галерея Y рассылает краткий пресс-релиз, даже в нем приводя (уже без подписи) ту же формулировку, и те самым под ней ответственно подписываясь.

Тут передергивает даже бывалых. Бывалые задают вопрос: галерея Y, вы свои пресс-релизы вообще читаете? Галерея отвечает в духе «облико морале наших художников — вне нашей компетенции, что куратор написал — его личное дело, у нас есть работы, и наше дело их продать». Мотивы галереи понятны. У галереи есть автор, на которого она делает коммерческую ставку. Автор отсидел уже половину срока, и галерея видит, что он даже за решеткой продолжает что-то художественно производить. Значит, выйдет не уркой, а по-прежнему художником, галерея Y намерена продолжать с ним работать, и нужно подогревать имя и поддерживать цены. Удобнее сделать это сейчас, отметив «экватор» — середину срока, — чем заново начинать работать с автором после его длительного отсутствия. На брезгливость коллекционеров галерея расчета не делает: человек человеком, а прекрасные (предположительно) работы прекрасными работами. Тем более что и брезгливость сомнительна: группа поддержки X по-прежнему велика. К тому же дело давнее, страсти поутихли, и опасаться, что возмущенная общественность в день вернисажа закидает галерею тухлыми яйцами, не приходится: общественность у нас одноразовая и давно ушла переживать по более свежим новостным поводам. В общем, галерист всегда объяснит покупателю, что данные работы являются выгодным вложением и будут расти в цене, и сама галерея обещает приложить к этому все усилия.

Но тут в дело вступают люди, напрямую материально не заинтересованные. Критик N в ответ на приглашение публикует на страничке галереи в Фейсбуке ответ: «Нет уж, на *** вашего уголовника». Критик N может себе это позволить: он с галереей ничем, кроме совместной выпивки, не связан, за хвалу или хулу галерея ему не платит. К нему тут же присоединяются критик NN и критик NNN, которые находятся в той же благодатной ситуации и могут позволить себе личное мнение — в конце концов, очередная выставка в очередной галерее для них не обязательный новостной повод: галерея Y — не Эрмитаж и не Лувр, хочу пойду и напишу — хочу не пойду и не напишу.

Ну ладно, критик в наше время человек маленький, вынесем его за скобки. Но уже через час критику N звонит художник Z. И между делом сообщает, что с галереей Y он больше не сотрудничает, «в том числе из-за их сотрудничества с подобными личностями». А художник Z, надо сказать, был главной дойной коровой галереи Y: с его потерей галерея лишается существенного источника доходов. Да, возможно, художника Z попросту переманил кто-то более соблазнительный, или методы работы галереи Y его перестали устраивать. Но именно сотрудничество галереи с «подобными личностями» становится для художников, получивших более лестное предложение или чем-либо еще недовольных, изящным предлогом разорвать контракт.

Далее приходит главный гость — коллекционер. Смотрит на выставленные работы. Отличные, говорит, работы! Хочу купить. Для «хочу купить» у российского коллекционера есть две мотивации: либо «нравится, повешу в спальню», либо инвестиция. Коллекционеры первого типа составляют малую часть — не в последнюю очередь потому, что работы художника X для спальни украшение сомнительное. Это не портрет жены и не натюрморт с цветами в вазе, они не радуют глаз, они напрягают чувства. Коллекционер же второго типа желает видеть доказательства, что вложенные деньги окупятся. Предъявите их мне, прям вот сейчас.

Галерист предъявляет каталоги, хвалебные статьи и рейтинг цен на художника X: смотрите, мол, все в шоколаде. Позвольте, говорит внимательный коллекционер, а почему все статьи и рейтинги минимум двухгодичной давности? Да вот, отвечает галерист, такая незадача — художник на зоне, случилась с ним небольшая неприятность. Но зато у нас самые-самые новые работы, никто их раньше не видел! Ах, говорит коллекционер, как жаль. Как же хорошо, что у нас такие гуманные зоны, что художник там не рукавицы шьет, а имеет возможность заниматься высокотехнологичным искусством, да еще и передавать его галерее, просто сказка, а не заключение. Но, если позволите, я посоветуюсь с экспертом.

Коллекционер звонит эксперту. Тот, услышав фамилию X, чешет в затылке. Потом шерстит музеи, галереи и тех же критиков. Обиженный на галерею пламенный моралист критик N ему говорит то же, что сказал галерее, — идите, мол, на *** со своим уголовником, ничего я про этого козла не писал и писать не буду, у меня принципы. Критик NN говорит, что художник был интересным, но давно не выставляется, и одна выставка погоды не делает, имя скользкое, писать он о нем не намерен, и советует обратить внимание на более интенсивно раскручивающихся молодых авторов, от которых будет более вероятная отдача. Критик NNN вовсе выдает развернутую филиппику о том, что непродуманная политика галереи сослужила дурную службу ей самой и художнику. Все трое освещать выставку не намерены, причем причины у всех разные. Эксперт звонит Самому Главному Куратору, который прочил венецианские перспективы, — тот говорит, что да, парень был толковый, но с таким пятном на биографии он вряд ли будет легко продвигаться, по крайней мере, Самый Главный Куратор такого геморроя не хочет. Пусть, мол, сначала выйдет на свободу, там посмотрим. Эксперт отзванивается Коллекционеру и честно выносит свой вердикт: а хрен его знает! Фигово с вашим художником X. Хотите — берите, цена честная, дешевле не будет, но насчет дорожать — крайне все неопределенно и сомнительно. Как, говорит коллекционер, но ведь галерея честное благородное слово дает, что будет дорожать? — А что, говорит эксперт, вы хотели, чтобы галерея вам сказала, что будет дешеветь и не надо покупать? Так брать или не брать? — спрашивает окончательно запутавшийся коллекционер. — Я сам не знаю. Художник неплох, но теперь сильно зависит от личного мнения каждого участника процесса. Критики вон не пишут. Любой куратор или музейщик пойдет на принцип — и прощайте, перспективы роста. Рискованное, короче, вложение. Могу порекомендовать других в ту же цену, но без риска. Вон взять хоть художника Z…

Итого. Что имеет галерея Y:

— осуждение части критиков, как следствие — низкую паблисити;

— хороший предлог покинуть галерею для части своих художников;

— возможные продажи. Невеликие, но всё хлеб.