Выставки недели в России: выбор «Артгида». Октябрь 2023
Октябрь на российских выставках в основном тих и скромен: тихое искусство Давида Штеренберга, невидимый внутренний мир советского человека в изображении Андрея Поздеева, эксперименты Сергея Проворова. И неожиданно — пальмы.
Давид Штеренберг. Натюрморт с фруктами. 1930. Холст, масло. Фрагмент. Красноярский художественный музей имени В.И. Сурикова
Тихое искусство Штеренберга
Музейный центр «Площадь Мира»
В «Большой российской энциклопедии» термин «тихое искусство» соотносится с художественными процессами двух периодов. К первому, с середины 1930-х до середины 1950-х годов, советский живописец Давид Штеренберг относится непосредственно. Бывшему заведующему отделом изобразительного искусства Наркомпроса, преподавателю ВХУТЕМАСа, руководителю «Общества станковистов» Штеренбергу в это время, как и многим его единомышленникам-авангардистам, приходится отказаться от формальных экспериментов в пользу реалистической манеры и, уклоняясь от государственного заказа и идеологии, обратиться к камерным сюжетам и жанрам.
Второе определение связано со статьей искусствоведа Юрия Герчука, который в начале 1970-х описывает тенденцию распространения на выставках «тихой» графики. Представленные в экспозиции произведения Штеренберга относятся к более раннему периоду, но слова искусствоведа справедливы и для них: «Вещи негромкого голоса, часто маленького размера и к тому же неброские по технике <…> Они не притягивают внимания издали, да и вблизи не защищены как будто от давления более эффектных соседей. Раскрываясь не каждому, они ждут внимательного зрителя, готового и способного преодолеть неблагоприятную для них обстановку, остановиться, вглядеться, вдуматься…»
На выставке в «Площади Мира» живопись более крупного формата, чем соседствующие с ней графика и аппликации, не довлеет над ними, но, наоборот, акцентирует. Всего в экспозиции представлено тридцать живописных и графических работ из собрания Красноярского художественного музея.
Пальмы и розы Зинаиды Морозовой
Музей-усадьба «Горки»
Хотя вождь мирового пролетариата прожил в Горках всего пару лет, именно он является главным героем одноименного музея-заповедника. Дистанцироваться от его фигуры музею сложно, но он продолжает это делать и теперь обратился к личности последней владелицы усадьбы, проживавшей в ней до Владимира Ильича, — Зинаиде Григорьевне Морозовой.
Можно спорить о том, чье присутствие больше сказалось на истории усадьбы, однако ее интерьеры (и даже техническое оснащение — электроосвещение и загородный телефон) точно являются заслугой Зинаиды Григорьевны. После смерти супруга она продает построенный им «специально для нее» строгий неоготический особняк на Спиридоновке и в Горках окружает себя уже совсем другой, подлинно своей, эстетикой неорококо. В этом мире рюша, золота и розового важными героями становятся цветы.
Затеянное ради удовольствия садоводство быстро преодолевает камерный масштаб увлечения, и вскоре бегонии, гортензии, папоротник, сирень, розы, гвоздики, орхидеи, хризантемы и астры из садов усадьбы начинают поставлять в 22 оптовых магазина Москвы. В оранжереях растут пальмы, которые остаются здесь до 1980-х (музей надеется восстановить их посадку).
Выставка «Пальмы и розы Зинаиды Морозовой» объединяет в себе две линии повествования. Первая посвящена судьбе старших представительниц семьи — самой Зинаиде и ее дочери Марии Саввишне, художнице и участнице Абрамцевского кружка. Вторая с помощью мемориальных предметов, живописи и графики демонстрирует разнообразие цветочного орнамента в России 1880–1910-х годов: ботаническая иллюстрация и викторианская английская роза соседствуют с цветами абрамцевского «русского» стиля и геометричными модернистскими растениями. Разнообразие цветочных мотивов представлено в 400 экспонатах, среди которых произведения Михаила Врубеля, Константина Юона, Станислава Жуковского, Константина Коровина, Елены и Василия Поленовых, Марии Якунчиковой, Юрия Васнецова и других авторов, а также предметы интерьера, фарфор, одежда, ткани и аксессуары.
Поздеев и его время
Норильская художественная галерея
Неформальный лидер сибирского искусства Андрей Геннадьевич Поздеев хорошо знаком норильчанам: в собрании Музея Норильска находится более шестидесяти его произведений. Но на выставке «Поздеев и его время» представлены работы из коллекции Красноярского художественного музея имени В.И. Сурикова. В Красноярск художник переезжает в 1950 году, здесь после длительных жизненных волнений наконец-то стабилизируется его жизнь и карьера. До этого, в детстве — постоянные переезды из-за работы отца, почтового служащего, в юношестве — война, поступление на завод, побег домой к родным и полгода тюремного срока в наказание, служба на Дальнем Востоке и привезенный оттуда туберкулез, возвращение домой «умирать». Сухой климат, народная медицина, очередной переезд в места потеплее улучшают здоровье, и Поздеев наконец может заняться искусством «по-настоящему»: от лозунгов и стенгазет перейти к этюдам, портретам и жанровым картинам.
Художник-самоучка, уже будучи преподавателем и участником выставок, он не теряет желания получить образование: трижды поступает в художественные училища Свердловска и Ленинграда, но каждый раз прерывает обучение из-за обострения болезни. Уже в Красноярске Поздеев наконец окончит художественную школу, будет принят в товарищество «Художник» и местный Союз художников, начнет участвовать в краевых и зональных выставках. Широкую известность и признание он, однако, получит гораздо позже — меньше чем за десять лет до своего ухода.
Краткий пересказ жизни художника — отдельно взятого человека — лишний раз напоминает, как тесно общественное связано с частным. Оба этих ракурса на эпоху СССР представлены в графике сибирских авторов: 18 линогравюр с автопортретами, натюрмортами и абстракциями Андрея Поздеева обращаются к внутреннему миру советского гражданина, а выполненные в то же время работы Сергея Афанасьева, Степана Турова, Валерия Павлюченкова, Евгения Шепелевича, Владимира Ветрогонского, Михаила Гладунова и других посвящены одухотворенному движению советского народа ко всеобщей цели, радости строительства нового общества и подвигам промышленного производства.
На выставке эти противоположности сосуществуют, как и в жизни. Словами главного героя проекта: «…Важно не опровергнуть тот или иной взгляд, а разбить упрощенную точку зрения на жизнь, на искусство, на человека».
Что останется после меня
Удмуртский республиканский музей изобразительных искусств
Человечество формирует духовную и материальную культуру с ранних лет своего существования: наскальные рисунки мамонтов, лошадей, бизонов и других животных были созданы около 18 тысяч лет назад и относятся к эпохе палеолита. Рисунки бизонов сохранились, например, в Каповой пещере на территории Башкортостана. Относительно недалеко от этого места находится Уфа, а чуть дальше, но в разных направлениях — Казань и Ижевск. Двадцать современных художников из этих городов (среди них — Ильгизар Хасанов, Альфия Саргин и Рамин Нафиков из Казани, Василь Ханнанов, Нелли Акчурина и Ринат Миннебаев из Уфы, Чудья Жени и Михаил Демидов из Ижевска) в проекте «Что останется после меня» размышляют об актуальных проблемах — от экологических катастроф до одиночества в социальных сетях — и тех предметах, которые становятся их символами. Как эти предметы будут интерпретированы археологами будущего, какой след мы оставим?
Всего в трех залах Удмуртского республиканского музея изобразительных искусств представлено сорок произведений: живопись, графика, фотография, видеоарт и объекты из личных коллекций авторов и собрания Марата Ахметшина — идеолога и создателя Музея современного искусства ZAMAN.
Линия движется по бумаге и исчезает в лесу
Волго-Вятский филиал ГМИИ им. А.С. Пушкина (Арсенал)
Известная нижегородская арт-группа «ПРОВМЫЗА» (Сергей Проворов и Галина Мызникова) сложилась в 1998 году. Но проект «Линия движется по бумаге и исчезает в лесу», посвященный экспериментам на бумаге и видео Сергея Проворова, рассказывает о его творческой биографии до появления группы.
Сергей Проворов начинал со стихов, причем таких, что поэтесса и художница Ры Никонова считала его чуть ли не единственным после себя достойным поэтом. Впрочем, первые, чисто пластические эксперименты Проворова были направлены на преодоление текста и начинались с формальных опытов, в которых принимали участие лист бумаги и маркая черная лента пишущей машинки. Именно тогда появилась «линия Проворова» и обозначился серийный принцип, подчеркивавший движение, бесконечную динамику графической формы на плоскости листа. Его линия движется, останавливается, исчезает, появляется, почти стирается и возвращается к зрителю. Проходя вдоль витрин, где выставлены самые ранние графические серии художника, невозможно отделаться от ощущения раскадровки и мысли о том, что логическим продолжением его экспериментов должно стать движущееся изображение, а инструментами — кинолента и видео. Так и происходит: найденная пленка, игла, которая расцарапывает эмульсию, воздействие различными химикатами, чернилами и красками — неожиданный, но всегда эффектный результат.
Проворов вообще очень изобретателен. На выставке можно увидеть работы в разных «авторских техниках» — от «кипящей печати» (мелованный картон помещался в кипящий раствор чая, кофе, перманганата калия, йода, потом просушивался) до «термопечати» (раскаленный предмет ставился на пачку бумаги, прожигая листы насквозь и порождая неожиданные абстрактные эффекты). Следующий этап — еще одна найденная пленка, на этот раз с видами города. Монтаж, темп, совмещение изображения и его отсутствия — получается нечто, по структуре близкое к музыке, которая состоит в равной мере из звука и паузы.
