Эпоха Зельфиры
Недавно, 9 февраля, стало известно, что директор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова оставляет свой пост в связи с «истечением срока трудового контракта». За восемь лет директорства Трегуловой у галереи появились и были реализованы новые амбиции, что определило статус и место этого музея на культурной карте не только столицы, но и мира. Новый уровень выставочных проектов, эндаумент-фонд, активное пополнение коллекции, несколько громких скандалов, которые стали для руководства Третьяковки не пятном на репутации или досадными эксцессами, а поводами для переосмысления своей деятельности и стимулами к изменению и развитию. «Артгид» опросил экспертов из музейной, научной и книжной индустрий, чтобы понять, как изменилась Третьяковская галерея при Трегуловой.
Зельфира Трегулова. © Государственная Третьяковская галерея. Источник: journal.masters-project.ru
Михаил Каменский, искусствовед
Зельфира Трегулова больше не директор Третьяковки. Для того чтобы мои последующие слова не звучали как подведение итогов, я хочу выразить надежду, что компетенции Зельфиры Трегуловой, профессионала и интеллигента, будут востребованы в полной мере и в ее жизни начнется новый творческий этап. Я благодарен ей за все сделанное и желаю успехов в ближайшей перспективе.
В музейной отрасли России Зельфира Трегулова стала одним из немногих управленцев, в которых гармонично сочетаются профессиональные знания историка искусства и амбиции куратора, помноженные на ум, талант, энергию конструктивного менеджера. Она прошла через все сложности общественного и исторического развития страны последних сорока лет. Ее школой были Всесоюзное художественно-производственное объединении им. Е.В. Вучетича, Пушкинский музей, Музеи Кремля и РОСИЗО. Реализовывать себя она начала как куратор выставок, немалую часть которых уже сегодня можно включить в золотую сотню музейных проектов рубежа веков.
На всех занимаемых должностях Трегулова стремилась с максимальной эффективностью применять уникальный инструментарий, отточенный на разных витках карьеры. Ее выделяло знание и уважение традиций музейной жизни и выставочной практики, совмещенных с острым чутьем и мгновенной реакцией на общественный запрос. Важно и то, что вплоть до недавнего времени приверженность стратегии максимальной музейно-выставочной экспансии гарантировало ей государственные понимание и поддержку на столичном, региональных и зарубежных культурных фронтах.
При существующем кадровом голоде, как только искусствовед переходит на позицию куратора и добивается успеха, ему очень трудно удержаться от соблазна сделать следующий шаг и занять должность директора. И когда такое случается, перед новоиспеченным культурным менеджером открываются ранее неведомые измерения политического свойства. Эти измерения не только таят в себе новые возможности, но и чреваты колоссальными рисками. Искусством навигации в таких условиях овладевает лишь тот директор музея, в котором инстинкты homo politicus развиты не хуже искусствоведческих, а внутренняя смелость позволяет идти вперед, невзирая на болезненные стрелы слева и справа. И это единственный залог карьерного долголетия.
Мы знаем, что подобных универсалов, в которых сошлись бы столь редкие профессиональные качества, в истории отечественной культуры совсем немного. И в основном это звезды советско-российского поколения — Ирина Родимцева, Ирина Антонова, Михаил Пиотровский, Елена Гагарина… Они оказались на своих должностях в силу профессиональных качеств и амбиций, а удержались — в силу врожденной или благоприобретенной политической интуиции.
Зельфира, без сомнения, попала в когорту директоров не случайно, а благодаря знаниям, полученным в ГМИИ, Музеях Кремля. Позднее она успешно применяла их в Третьяковке. И со многими задачами справилась — нашла общий язык и поддержку большей части научного коллектива галереи, сформировала эффективные кураторскую и менеджерскую команды. Мы пожинали результаты их коллективного труда: тому свидетельством внушительный список блокбастеров, которым сегодня гордится музей.
В 2015 году Трегулова стала директором Третьяковки на фоне разворота общеполитического курса России на Восток, причем в тот момент, когда этот новый курс был очевиден далеко не всем. И уж точно музейные директора не получали никаких четких инструкций в бушующем море даже не культурной, а большой политики и должны были полагаться лишь на свой внутренний компас. И этот навигатор в очередной раз указал Зельфире верное направление. Продвижение русской культуры широким фронтом на мировой арене было ею своевременно скорректировано, она стала одним из основных культуртрегеров России в Индии, Китае, странах Персидского залива и бывших советских республик Средней Азии и Закавказья. Ее отношения, в частности, с Узбекистаном вели к крупным и, в перспективе, успешным выставочным проектам, например, в сотрудничестве с Музеем искусств имени И.В. Савицкого в Нукусе. В этой роли она, разумеется, выступала от имени не столько Третьяковской галереи, сколько российского государства, действуя не как директор музея, а как культурный политик.
Когда корабль под названием «Россия» начал менять направление, поворачивая с Запада на Восток, не только изменилась география экспорта выставочных проектов, но и ужесточились требования к кодексу внутримузейного поведения. Трегулова много занималась и тем и другим, но для сохранения собственной стабильности, очевидно, требовалось гораздо больше усилий, посвященных отладке внутренних механизмов, периодически дававших сбой. Не частые, но регулярно случавшиеся инциденты, вызванные то хозяйственными, то вандально-криминальными происшествиями, получали широкое информационное освещение. Не хочу прослыть конспирологом, но резонанс в медиа (прежде всего в телеграм-каналах) порой напоминал искусно организованную кампанию, направленную против галереи и в конечном счете ее директора. Когда же на фоне СВО к режимным просчетам добавились политические претензии, связанные с составом выставок, а незадолго до истечения трудового контракта Зельфиры и с «соответствием постоянной экспозиции главного национального музея духовно-нравственным ценностям», стало очевидно, что атмосфера вокруг директора сгущается всерьез.
Несмотря на безусловные успехи выставочных проектов, высокую посещаемость, в момент принятия решения о продлении контракта на чаше весов, видимо, весомей оказались не аргументы в пользу профессиональных достижений руководителя федерального музея, а усталость людей, принимающих это решение, от негативного информационного фона вокруг галереи. На мой взгляд, именно этот фон стал одной из причин отставки Трегуловой, хотя она в полной мере получала поддержку авторитетнейшего Попечительского совета, пользовалась несомненным уважением как в профессиональной среде, так и среди представителей политического истеблишмента. Но с точки зрения власти, сложная ситуация, в которой находятся государство и общество, привела к необходимости поменять опытного искусствоведа, менеджера и политика на представителя другой части профессионального сообщества.
Сегодня на должность нового директора из короткого, но очень неоднозначного списка выбрана Елена Проничева, которую я знаю как успешного культурного менеджера, музейного работника, четкого и конструктивного руководителя. Искренне надеюсь, что совокупность этих качеств в значительной степени компенсирует отсутствие искусствоведческого образования. Тем более убежден, что в Третьяковской галерее ей есть на кого опереться. Я желаю Елене направить свою энергию на поддержку научного коллектива в тех проектах, которые только задумываются или уже находятся на стадии завершения.
Елена Шарнова, искусствовед, доцент Школы исторических наук НИУ ВШЭ
Сегодня мы все узнали об отставке самого яркого из музейных директоров России. Среди моих коллег нет ни одного, кто отнесся бы к этому равнодушно. Казалось бы, Зельфира Трегулова совсем недолго занимала директорское кресло, но всего за восемь лет ей удалось превратить Третьяковку в самый динамичный и открытый миру музей России. Она редкий у нас пример директора, который является отличным, превосходно эрудированным историком искусства (в Европе это обычное дело), прекрасно осознает, что русское искусство — часть европейского, знает тенденции в области искусствоведения, очень хорошо понимает качество живописной формы.
Есть такая бюрократическая формулировка — «вклад в музейное дело». Попытаюсь расписать вклад Зельфиры Исмаиловны «по пунктам», в той последовательности, которая кажется важной сегодня.
– Она кардинально изменила образ постоянной экспозиции на Крымском валу, предложив новое прочтение русского искусства первой половины XX века. Третьяковка — едва ли не единственный российский музей, который осмысленно «вкладывается» не только в выставки, но и в постоянную экспозицию. Как итог — у самой непопулярной части коллекции (искусство первой половины XX века) появился свой зритель.
– Она оживила старые филиалы музея (Дом-музей Виктора Васнецова) и создала новые (Музей Павла и Сергея Третьяковых).
– Третьяковская галерея стала единственным в России музеем, достойно пережившим пандемию. Его онлайн-затеи собирали рекордные цифры просмотров. Речь в первую очередь о превосходных коротких роликах о шедеврах, с отличной операторской работой, когда зритель видит не «говорящие головы», а живописные приемы в картине. Также сыграло роль умение найти популярных медийных героев, выступивших участниками диалогов об искусстве (видео со Шнуровым и Хабенским).
– Произошел отказ от «авангардоцентризма». Это не значит, что галерея перестала проводить выставки, посвященные искусству авангарда. Однако теперь акцент делается на разнообразие стилей/периодов/персоналий (реализм, символизм, советский период и т. д.). Впрочем, лучшая за последние двадцать лет выставка авангарда тоже состоялась в Третьяковке («Авангард. Список №1»).
– Был найден новый подход к персональной выставке, когда в центре внимания оказываются не хрестоматийные работы, а та часть наследия художника, о которой знают в основном лишь специалисты (парижский период на выставке Роберта Фалька, поздний период на выставке Ильи Репина).
– Успешная пропаганда русского искусства в Европе. Проще всего возить по миру Малевича и русский «сезаннизм», но сейчас европейская публика впервые оценила «другое» русское искусство — например, живопись Ильи Репина (Париж).
– Прошли осмысленные эксперименты с дизайном выставок, когда куратор и дизайнер работают в диалоге.
– Появилось стремление вовлечь в работу максимальное количество сотрудников галереи разных поколений, дать им возможность осуществить свои идеи. Оказалось, что в музее много профессионалов, способных создавать оригинальные проекты.
Зинаида Бонами, музеевед
Известие о смене директора Государственной Третьяковской галереи совершенно неожиданно, прежде всего потому, что Зельфира Исмаиловна Трегулова — один из наиболее успешных за последние годы руководителей российских музеев, возможно, самый успешный. Плоды ее работы очевидны и наглядны. Кардинальным образом изменился масштаб выставочной деятельности галереи. И хотя создание популярных у публики выставок-монографий русских художников, будем справедливы, началось еще до ее прихода в музей, она перевела их в новый формат. Возник первый отечественный блокбастер — большая выставка Валентина Серова, побившая рекорды посещаемости. Прежде так было лишь с привозными проектами. Сотрудничество с известными отечественными и зарубежными дизайнерами преобразило достаточно сложное для экспонирования пространство на Крымской набережной. Третьяковская галерея проявила себя серьезным «игроком» в международном выставочном обмене, показав несколько исключительных выставок из зарубежных собраний. А это значит, что русское искусство в свою очередь оказалось в афишах других стран. Благодаря активной и умелой рекламной кампании имя музея на наших глазах стало заполнять собой городское пространство, завоевывая новых зрителей. Конечно, у каждой медали есть и обратная сторона: необыкновенный темп выставочной индустрии, ориентация на создание популярного «продукта» влияет на природу самого музея. Но сегодня это касается любой крупной музейной институции, сделавшей ставку на развитие, существенное увеличение посещаемости, а значит, и доходов.
Перечисление достижений Зельфиры Исмаиловны можно продолжить: территориальное укрупнение, прирост экспозиционных площадей, работа музея на малых столичных и периферийных площадках… Хочется, однако, сказать о другом. Новость об отставке директора Третьяковской галереи более всего поражает тем, что, как следует из сообщения «Национальной службы новостей», сама Трегулова узнала об этом из СМИ. И это существенно расходится с общепринятой процедурой смены директоров, сложившейся в мировой практике. Критерии назначения на должность, снятия с нее остаются полностью непрозрачны и не мотивированы для профессионального и зрительского сообщества. А между тем речь идет о так называемом национальном музее. Руководство им требует серьезной подготовки, длительного практического опыта, взвешенности, нахождения верного баланса. Задача исключительной сложности! Непродление контракта, изменение штатного расписания, оптимизация не раз в последние годы касались руководства крупных музеев и их сотрудников, становясь благовидным прикрытием недоброжелательства, личного соперничества, конкурирующих интересов. Заметим, что предыдущая смена директора Третьяковской галереи произошла в том же формате. Отдавший годы музейной работе профессионал получает жестокую психологическую травму, в большинстве случаев его карьера прерывается на пике опыта и возможностей. Ситуацию не назовешь цивилизованной в гуманитарном аспекте. Однако не противоречит ли это также и интересам самого государства, провозглашенной им культурной политике? К сожалению, получить ответ на этот вопрос от Министерства культуры в схожих обстоятельствах мне самой так и не удалось…
Михаил Гнедовский, кандидат исторических наук, доцент Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинка), член Постоянного комитета по этике ИКОМ
В позиции директора огромного музея, такого как Третьяковка, всегда есть вероятность стать пленником рутины. Ежедневный менеджмент и необходимость решать на ходу бесчисленные технические вопросы заслоняют большую картину, взгляд на музей с птичьего полета. В результате только кажется, что ты управляешь музеем, в действительности музей управляет тобой и сам дрейфует в ту или иную сторону по воле ветра и волн.
Зельфира Трегулова счастливо избежала такой ловушки. Сейчас это уже забылось, но свою деятельность в Третьяковке она начала с разработки стратегии и впоследствии никогда не теряла из виду масштабную траекторию развития музея. Это позволило провести галерею между Сциллой и Харибдой, не превращая ее в хипстерский музей, но и не теряя репутации музея народного. Третьяковка стала по-настоящему национальным музеем, институтом российского искусства и в то же время, благодаря освоению современных музейных практик, вошла в число международных гигантов.
Вспомним, что и само название «Третьяковка», заменившее советское «ГТГ», вошло в обиход при Зельфире Трегуловой — как и весь нынешний визуальный ряд, представляющий галерею в публичном пространстве. Но и внутренний PR, позитивная атмосфера внутри музея — так сказать, ниже ватерлинии — тоже, вполне закономерно, заслуга первого лица. Персональный стиль руководства — сочетавший искусствоведческую компетентность с пониманием социальной повестки и навыками цивилизованного общения — был тем камертоном, который в последние годы во многом обеспечил успех модернизации этого музея.
Борис Куприянов, издатель и публицист, соучредитель книжного магазина «Фаланстер»
Не будучи вовлечен в музейное сообщество, я говорю скорее как посетитель, и первое, что обязан констатировать: Зельфира Трегулова — суперпрофессионал. Она действительно вывела Третьяковскую галерею на новый уровень. Признаюсь, поначалу ее директорство меня раздражало, потому что первое, что было сделано, когда она пришла в музей (может, просто совпало), — большая пиар-кампания вокруг «Черного квадрата», под которым оказался вовсе не «Черный квадрат». Мне все это казалось неправильным, вредным и страшно бесило. Однако по прошествии восьми лет можно сказать, что права была Зельфира Исмаиловна, а не я со своим снобистским взглядом. В результате люди пошли в музей, и это замечательно. За минувшие годы там состоялось много хороших выставок. Третьяковка вернулась в общественную повестку, и это тоже личная заслуга Трегуловой.
Как частному лицу, мне может нравиться не все, что она делала. Тесно связанный с ЦДХ и ярмаркой интеллектуальной литературы «Non/fiction», там проходившей, я испытывал двоякое ощущение, когда ЦДХ прекратил свое существование, слившись с Третьяковкой, а «Non/fiction» переехал в другое место — может быть, и лучшее, но, тем не менее, не привычное. И все же могу сказать, что в России есть несколько руководителей музеев, которые сделали и делают уникальные вещи, изменяют вкусы и настроения огромного количества людей. Зельфира Трегулова, безусловно, одна из них.
Не так давно в Третьяковской галерее заработала гостиная «Арзамаса», где теперь проходят презентации книг. Музей в целом стал более открытым и важным культурным местом на карте Москвы. В конце концов, только после возрождения и глобальной эволюции Третьяковки смог появиться музейный маршрут, объединивший вместе с ней Музей «Гараж», ГМИИ им. А.С. Пушкина и «ГЭС-2».
Я не готов ответить на вопрос о том, кем должен быть руководитель государственного музея — искусствоведом, менеджером или и тем, и другим. Но точно могу сказать, что это должен быть человек, который любит свое дело, чувствует музей, понимает и хорошо знает искусство. Зельфира Трегулова свою работу любит, и ее любовь к Третьяковке передавалась зрителям.
Юлия Тавризян, директор Пермской государственной художественной галереи
Зельфира Трегулова — потрясающий профессионал, вклад которого в развитие и обновление Третьяковской галереи трудно переоценить. Ее назначение в 2015 году принимали довольно настороженно, но быстро стало очевидно, что она управленец высочайшего уровня и умеет эффективно устанавливать связи и вовне, и внутри страны. Трегулова очень хорошо понимает, как осуществляется межмузейное взаимодействие, прекрасно знает контекст, обладает огромной насмотренностью и пониманием того, что искусство и музейные ценности не сосредоточены в столицах, а более или менее равномерно распределены по всей стране. Это было важно как для Пермской художественной галереи, так и для других региональных музеев, которые никогда не видели проявлений снобизма со стороны Трегуловой и которые в последние годы принимали участие во всех инициированных Третьяковкой выставках-блокбастерах.
Трегулова подходила к музею как к цельному организму, понимая, что он является не набором предметов и сервисов (вроде кафе и wi-fi), а системой взаимоотношений. В частности, она обладает острым чувством посетителя, которого стремилась сделать соучастником, равноправным партнером музея. При этом ориентация на посетителя нисколько не роняла уровень научной работы, качества создаваемых проектов, а наоборот — поднимала его на недосягаемую высоту. За минувшие восемь лет, наверное, все самые крупные российские выставки, знаковые и значимые, проходили именно в Третьяковской галерее.
Стоит упомянуть и о региональной политике музея. Когда более двадцати лет назад Михаил Пиотровский впервые употребил слово «экспансия», говоря о создании филиалов Эрмитажа, это многих шокировало: в музейной среде не принято было выражаться так агрессивно. Однако в контексте Третьяковской галереи «экспансия» имела совсем другой характер. Это было не только присутствие музея в других городах России, но и создание разных центров притяжения внутри Москвы: реформа входящих в состав галереи малых музеев, развитие Новой Третьяковки, которая приросла западным крылом. Это свидетельствовало об осмысленной комплексной работе и превращало музей в сложную экосистему.
Я желаю новому директору Третьяковской галереи сохранить установленные при Зельфире Трегуловой связи и уровень развития, а также понимания, что музей — не собрание разного рода предметов, а целостная система, которую сложно создать, но легко разрушить.
