Почему нас снова не взяли на «Документу»
Двадцать лет назад куратор documenta 11 Окуи Энвезор проигнорировал российский контекст, не пригласив на выставку русских художников. Не значатся «наши» авторы и в списках участников documenta 15 — одного из самых престижных художественных форумов, проходящего раз в пять лет в немецком Касселе. Почему так произошло и стоит ли расстраиваться по этому поводу (снова), объясняет куратор, основатель «Художественного журнала» Виктор Мизиано.
Женщины — члены Сапатистской армии национального освобождения. Фото: Daliri Oropeza. Источник: piedepagina.mx
В 2002 году в тексте для журнала «Артхроника» я сделал попытку проанализировать проект Окуи Энвезора на documenta 11. В центре внимания этого куратора находилась проблема глобализации, и documenta 11 вошла как в историю современных выставок вообще, так и в историю самого форума в Касселе, в качестве примера осмысления данного процесса, кроме того, представив новаторские кураторские решения. С одной стороны, эти решения были мотивированы логикой глобализации, а с другой — стали реакцией на нее. Именно поэтому тогда мне казалось, что опыт «посткоммунизма», как в тот момент его принято было называть в западном мире, опыт конца второго мира (это, кстати, и дало основание говорить о торжестве глобализации) должен был присутствовать в эпическом панорамном охвате, который предложил в своем проекте Энвезор.
Тем не менее с тех пор все-таки прошло двадцать лет. Изменился и мир вообще, и мир искусства в частности, ставший более сложноорганизованным и несравненно более масштабным. И на сегодняшний день даже такая выставка, как documenta, не может претендовать на исчерпывающий охват глобальной художественной географии. Вспомним хотя бы последнюю Венецианскую биеннале Ральфа Ругоффа, совершенно программно продемонстрировавшего отказ от самой претензии представить мировое искусство в его исчерпывающей полноте. В своем кураторском проекте Ругофф преимущественно представил тот круг художников и те регионы, которые хорошо знает. На его выставке было много американских авторов, поскольку профессиональный опыт этого куратора связан с Америкой и вообще с англо-саксонским миром, но (что тоже очень характерно) среди участников почти не было художников из Нью-Йорка, а приоритетное внимание уделялось художественной сцене Лос-Анджелеса, Чикаго и т. п. То есть Ругофф посвятил проект художникам, периферийным не только для мировой сцены, но и для самой Америки.
Однако процесс, который я пытаюсь здесь описать, на самом деле начался задолго до последней Венецианской биеннале, и, собственно говоря, в начале нулевых сам Энвезор был приглашен делать documenta 11 во многом в силу своего происхождения. Руководству форума в тот момент представлялось важным, чтобы первую documenta глобальной эпохи курировал не европеец, не представитель западного мира, а куратор африканского происхождения. И в некотором роде Энвезор получил негласный заказ представить художников именно африканского континента (что он и сделал). Действительно, во время беседы претендента с экспертной комиссией, выбирающей куратора documenta, всегда озвучивается вопрос: какой регион, какой географический контекст ему преимущественно интересен? Я это знаю по своему опыту, так как некогда сам оказался в шорт-листе кандидатов на курирование кассельского форума. Выставку documenta интересует, какой новый художественный материал, какие еще недоисследованные западными художественными институциями регионы представит выбранный куратор. И, кстати, закономерно, что максимальное российское присутствие в Касселе пришлось на проект Рогера Бургеля, венского куратора, то есть выходца из страны, которая в силу своего географического положения и истории традиционно проявляет крайнюю чувствительность к Востоку Европы.
В этом ракурсе, как мне кажется, выбор индонезийского художественного коллектива ruangrupa — кураторов из очень маргинального и не встроенного в полной мере в глобальный мир контекста (как с экономической точки зрения, так и с точки зрения политической и художественной жизни) — более чем закономерен. И также понятно, почему для индонезийских кураторов Россия оказалась не столь интересной: мы недостаточно периферийная страна, а пафос documenta 15 заключается в том, чтобы максимально задействовать художников из незападных контекстов. Так и получилось, что Россия, с одной стороны, недостаточно маргинальна для следующей documenta (все-таки это европейская страна, встроенная в современную глобальную экономику и художественный контекст), а с другой — недостаточно центральная, чтобы ее нельзя было проигнорировать. Как, наверное, нельзя проигнорировать Германию и другие страны из тех, которые слишком многое определяют в современной художественной жизни.
Но есть и второй момент, который надо иметь в виду, если мы задаемся вопросом, почему Россию и в этот раз проигнорировали художественные руководители кассельского форума. Выставка documenta — тематический проект. И для данного его издания значимым является не только то, что кураторами были выбраны представители периферийной страны, но и то, что место куратора-автора, индивидуального субъекта занял коллектив. А ведь некогда, в момент учреждения documenta, для нее было программным фактом то, что она являет собой авторский проект: так после десятилетий нацизма Германия, преодолевая рецидив общинного коллективизма — gemeinschaft’а, возвращалась в современность и присягала на верность либеральному идеалу личности. Настоящее же издание кассельского форума, думаю, делает тематически-концептуальный акцент на домодернизационном опыте и этим откликается на широкие дискуссии, которые ведутся сегодня в интеллектуальном и художественном поле. Обращение к предшествующим современности формам жизни, социального и культурного производства, к опыту не репрезентативной, а прямой демократии, к опыту горизонтальной самоорганизации, к культуре и социальному укладу коренных народов — все это сегодня крайне востребовано в западном дискурсе. Полагаю, что отзвуки этих дискуссий найдут свое место в проекте индонезийских кураторов, которые о самоорганизации и формах жизни коренных народов знают не понаслышке.
Однако признаем, что описанная выше проблематика имеет крайне отдаленное отношение к сегодняшнему российскому контексту. Наша художественная общественность продолжает страдать неизжитым комплексом немодернизированности, недостаточной инфраструктурной обустроенности. Поэтому в России продолжают открываться новые фонды, учреждаться новые премии — страна все еще увлечена развитием своей системы искусства, опираясь на западные модели, а точнее, на собственное представление о них. И сомневаюсь, что критика репрезентативной демократии встретит у нас живую поддержку, так как в настоящее время главная задача российского общества заключается скорее в том, как сделать нашу репрезентативную демократию действительно репрезентативной. Но, конечно, и в российском контексте есть феномены, которые могли бы добавить свою реплику в проблематику будущей documenta. К примеру, целый ряд проектов группы «Что делать?» посвящен сапатизму (движение сопротивления коренных народов Мексики, социальной основой которого являются крестьяне индейского происхождения. — Артгид) — одной из форм антимодернизационной социальной, политической и культурной организации. Интересные и крайне оригинальные исследования в этом направлении есть и у Николая Смирнова, и, как мне кажется, его наработки могли бы привлечь кураторов documenta. Можно привести и другие примеры. Но не думаю, что эти интересные позиции определяют наш актуальный художественный контекст, поэтому его игнорирование в пользу других регионов не является для ruangrupa профессиональным промахом.
Есть и еще одно подтверждение нашей не то чтобы инфраструктурной неразвитости (в настоящее время в некоторых сегментах наша система искусства даже избыточно развита), сколько недостаточной встроенности в интернациональные дискуссии и недостаточного знания того, как развивается сейчас международный художественный контекст. Я говорю о том, что проблема непредставленности на documenta переживается у нас весьма болезненно — хотя сегодня присутствие на кассельском форуме уже не играет столь важной роли для художника или региона в целом, как прежде. Пути циркулирования художественного материала, формирования международных репутаций художников, всякого рода технологии и способы репрезентации предельно усложнились и осуществляются во всевозможных формах, регистрах и сферах. Сама проблема признания, известности, представленности решается сегодня многообразными способами и в очень разных измерениях. Поэтому я не думаю, что на этот раз отсутствие русского искусства на выставке критично: у российских художников есть много других каналов, средств заявить о себе и встроиться в международный художественный диалог, что вполне полноценно и интенсивно осуществляется. Таким авторам, как Аслан Гайсумов, Таус Махачева, Арсений Жиляев или другим (намеренно называю фигуры относительного молодого поколения), не нужна представленность на периодических мегавыставках для того, чтобы их имена были известны профессиональному сообществу. Во всяком случае, творческая судьба названных и многих других авторов вполне осуществилась, минуя злополучную documenta.
