Up & Down. Осень 2016

Центр «Типография», галерея «Риджина», Фонд «Дон», премия Кандинского, Музей Вадима Сидура, РОСИЗО, ММОМА, Электротеатр «Станиславский» и журнал «Разногласия» — редакторы aroundart.org Ольга Данилкина и Елена Ищенко подводят итоги осени.

Up

Down

Краснодарский центр современного искусства «Типография» Courtesy Краснодарский центр современного искусства «Типография» В Москве к (самоорганизованным) инициативам в других городах отношение воодушевленно-небрежное — об их существовании (иногда) знают, но за тем, что там происходит, почти не следят — если это не большая выставка с приглашенным куратором. Похожая история случилась и с «Типографией». Основанная в 2012 году коллекционером Николаем Морозом и управляемая сейчас группировкой ЗИП и предпринимателем, меценатом Евгением Руденко (который финансирует центр в одиночку) «Типография» началась как продолжение сампопровозглашенного Краснодарского института современного искусства и стала мощным центром, формирующим среду. Помимо КИСИ, который продолжает набирать студентов каждый год, в «Типографии» работает киноклуб и несколько образовательных программ для детей и взрослых, проводят лекции, осенью запустили музыкальную программу. Выставки заслуживают отдельного внимания. Только что в «Типографии» был показан проект «Вести из ниоткуда» Людмилы Барониной — художницы из Краснодара и выпускницы КИСИ. Баронина конструирует личную мифологию, пытаясь выйти за рамки антропоцентризма и населяя свой вымышленный мир насекомыми, овощами и русалками. От станковой живописи она переходит к графике и гравюре, работает с тканью и фотографией, собирая различные серии и объекты в тотальную инсталляцию. Главная заслуга «Типографии» — развитие и сплочение местной художественной среды в широком смысле: в последнем выпуске КИСИ — художники из Воронежа, Сочи, Махачкалы. Результат этого процесса становится все более очевиден: художники из разных городов южного округа переезжают в Краснодар (а не в Москву), появляются новые имена, выстраиваются горизонтальные связи. И тем удивительнее, что этот большой центр не имеет никакого отношения к государству и является самоорганизацией, которую поддерживают небезразличные меценаты.	Галерея «Риджина» Фрагмент экспозиции выставки Tutti Frutti в галерее «Риджина», Москва. Courtesy галерея «Риджина» Новый выставочный сезон «Риджина» встретила переменами: директором стал Михаил Овчаренко, который теперь отвечает за программу галереи, а его первым выставочным проектом — Tutti Frutti, «дерзкий» и «изысканный мультифруктовый коктейль из самых сочных плодов современных авторов», который можно критиковать хотя бы за эти формулировки. Но не только: работы художников галереи — Виктора Алимпиева, Павла Пепперштейна, Андрея Ройтера, Анны Паркиной, Алексея Каллимы и других — помещены в цветастые круги с их именами-хэштегами. Подобная экспозиция (названная «необычной выставочной стратегией») превращает произведения в декор декора — и фактически лишает их художественной ценности. Сложно оценивать перемены в «Риджине» по одной выставке (которая, кстати, длилась непривычно долго — почти три месяца), возможно, обещанные новые смелые веяния еще впереди. Но очевидно, что Владимир Овчаренко от работы галереи почти устранился и бросил все силы на аукцион VLADEY, который, в отличие от «Риджины», показывает стабильно хорошие результаты.
Сергей Хачатуров Courtesy Сергей Хачатуров 19 октября под кураторством Сергея Хачатурова открылась выставка нонконформиста Михаила Шварцмана в ММОМА на Петровке. Она заняла весь третий этаж музея и стала, пожалуй, одним из важнейших событий московской осени, наряду с привозом Герхарда Рихтера в Еврейский музей и центр толерантности и Стефана Балкенхола в тот же ММОМА. Шварцман — фигура непростая, из ряда «маяков» советского андерграунда, который толком не успели осмыслить. Выставка — во многом попытка это осмысление провести. В частности соединив в одном зале произведения Шварцмана и художников других эпох, сделав это интересно и точно. Среди них — графика классиков авангарда Казимира Малевича и Якова Чернихова, фильм Питера Гринуэя, работа совсем молодого художника Ивана Новикова и других. В результате выходит попытка посмотреть на искусство как таковое, исключительно с точки зрения его задач и решений, не утопая в политических, социальных и экономических подробностях того периода, но и не умаляя этот контекст. Такое обращение к нонконформистскому наследию — пожалуй, давно ожидаемая оптика, которая, надеемся, будет применяться в дальнейшем и к другим художникам и позволит посмотреть на советское искусство под новым углом.	Виктор Мизиано Courtesy Виктор Мизиано В начале ноября в ММОМА в Ермолаевском переулке открылась выставка «Не кажется ли тебе, что пришло время любви?» — вторая «сессия» большого междисциплинарного проекта Виктора Мизиано «Удел человеческий», претендующего на полное покрытие (если не сказать апроприацию) всех актуальных тем — от «природы» до религии, от номадизма до труда. Ожидания к такому амбициозному проекту предъявляются под стать — и не оправдываются. И дело даже не в том, что на выставке, например, не удалось показать заявленную и вошедшую в буклет работу Феликса Гонсалес-Торреса «Без названия (Портрет отца)» — Коллекция де ла Крусов в последний момент не дала разрешения на воспроизведение работы, — а в некой поверхностности, которая пробивается сквозь холодную и расчетливую претенциозность. Четыре этажа — четыре текста-подводки с цитатами (по очереди) из Райнера Вернера Фассбиндера и Льва Толстого, Жана Жене и Майкла Хардта, Ролана Барта и Жака Лакана, Жака-Люка Нанси и Виктора Мазина. Предсказуемые в своей попытке охватить неохватное: любовь как язык, любовь как институт и, наконец, «личное есть политическое». В такой рамке художественные работы, какими бы интересными они ни были, кажутся не самодостаточными высказываниями, из которых плетется ткань выставки, а иллюстрациями кураторской игры в цитирование. Подобная оптика не позволяет замечать нюансы: кураторский взгляд становится тотальным, призванные дать широкое представление о заявленных темах тексты диктуют не слишком новую мораль. И самое, в общем-то, обидное заключается в том, что такие сложные и дискурсивные темы под взглядом влиятельного куратора превращаются в большие общие места.
Фонд поддержки современного искусства и культуры «Дон» Courtesy Фонд развития современного искусства и культуры «Дон» Бойкая некоммерческая институция из Ростова-на-Дону, основанная Евгением Самойловым, определяет своей целью развитие местной художественной ситуации через поддержку художников, кураторов, организацию культурных проектов и популяризацию современного искусства. На счету этой, пока еще довольно молодой, организации совместные проекты с Воронежским центром современного искусства, выставка Drama Machine Сергея Сапожникова, издание пластинки Александра Селиванова. Этой осенью фонд в очередной раз принял участие в ярмарке Cosmoscow, где презентовал книгу о художественной среде Ростова 2000-х годов. Издание собрало рассказы более десятка активных персонажей — в основном художников, а также фотографии их работ. Получился добротный увесистый том, который дает возможность узнать о том, что происходило в этом регионе в непростой период нулевых, чтобы сравнить с другими точками на карте российского современного искусства, найти много общего и существенные различия. За такие издания хочется бесконечно говорить спасибо; несмотря на эру интернета, это просто долгожданный воздух, необходимый для осмысления российской культуры, причем нужный как внутри конкретного города, так и за его пределами.	Премия Кандинского Courtesy премия Кандинского Странно, наверное, видеть премию Кандинского в списке Down сейчас — ее влияние падает не первый год. Многие даже говорили, что Шалва Бреус закроет и этот проект, как это уже произошло с журналом «Артхроника» или с планами о музее современного искусства в здании кинотеатра «Ударник». В издательской программе BREUS Foundation в 2016 году, кстати, тоже не вышло ни одной книги. На фоне общего упадка меценатской деятельности Бреуса премия Кандинского могла бы выглядеть исключением. Но несмотря на рекордное — как заявляют в оргкомитете — количество заявок, шорт-лист финалистов X премии Кандинского выглядит так, будто в 2016 году в российском современном искусстве не произошло ровным счетом ничего нового. В «Проекте года» — Евгений Гранильщиков, Андрей Кузькин и группа «Синий суп». В номинации «Молодой художник» — три едва ли не самые успешные российские художницы, у каждой из которых за плечами своя история участия в премии: Таус Махачева стала финалисткой в 2011 году, Аня Желудь — еще в 2008-м, а Полина Канис получила награду как молодой художник в 2011-м. Кажется, премия полностью отказалась от каких-либо амбиций по формированию актуальной художественной повестки и выявлению новых имен. Вдвойне жаль, что происходит это на фоне ситуации с РОСИЗО и ГЦСИ, которая ставит под вопрос будущее еще одной премии в области современного искусства — «Инновации».
Электротеатр «Станиславский» Courtesy Электротеатр «Станиславский» Еще с момента появления на карте культурной Москвы Электротеатр удивил своей открытостью разным контекстам и аудиториям и отбором действительно интересных для российского контекста вещей — что безумные «Сверлийцы» Юхананова, что Гёббельс с Кастелуччи. В ноябре прошла премьера постановки по тексту философа и поэта Кети Чухров Love Machines в декорациях Ирины Кориной. Электротеатр продолжает двигаться в сторону соединения на своей площадке разных культурных практик, показывая их сегодняшнюю междисциплинарность, исходя из того, что главное — это идеи, а не скрупулезное деление на медиумы и тусовки. Для России подход не частый! Будучи в своем ядре формально театром, институция привлекает современную литературу и поэзию, экспериментальную музыку, кино, философию, моду — в специальных программах. Причем делает это не в режиме изобретения велосипеда, а становясь точкой сборки местных небольших, но обладающих экспертным знанием инициатив, которые получают площадку для высказывания на более широкую аудиторию. За поэзию здесь отвечает альманах «Транслит», за литературу в целом — магазин «Порядок слов», программа по моде организована журналом «Теория моды», по кино — киноклубом «СИНЕ ФАНТОМ», который также издает вместе с театром газету. В декабре стартует совместная программа дискуссий и лекций на социально-политические темы при участии журнала Gefter.ru. Такая политика сотрудничества в современной ситуации непростого отношения аудитории к современному искусству и тенденции к профессиональной разобщенности кажется более чем уместной.	ММОМА Courtesy Московский музей современного искусства 1 ноября в ММОМА на Петровке прошла закрытая вечеринка-презентация совместной коллекции Kenzo и H&M. Казалось бы, что такого? А то, что магической силой социальных сетей просочилась информация о том, что ради этого на один вечер была демонтирована часть текущей выставки «Студия “Новая реальность” (1958–1991). Трансформация сознания», посвященной Элию Белютину и его ученикам. Подобный случай показывает — и уже не в первый раз — довольно неуважительное отношение институции к тому, ради чего она вообще существует (то есть к искусству). Первый произошел на фестивале Art Up Art In. Понятно, что подобные события дают музею возможность привлечь платежеспособную публику, найти спонсоров и обеспечить свой бюджет. Сложно судить в этом отношении организацию, которая так же, как и большинство акторов современной системы искусства в России, бьется за копейку. Однако всей редакцией выражаем надежду, что в подобных крайностях в ближайшем будущем потребность отпадет.
Музей Вадима Сидура Courtesy Музей Вадима Сидура Открывшийся после реконструкции в июне 2014 года Музей Сидура — самая интересная и живая институция из тех, что входят в музейно-выставочное объединение «Манеж». Пока в Центральном выставочном зале показывают блокбастеры под эгидой Российского военно-исторического общества или РПЦ, в Музее Сидура выстраивают другие связи. В сентябре при участии фондов V—A-C и «Со-единение» там был запущен проект «Общее целое» — междисциплинарная платформа для разговора об инклюзивности и — шире — о том, что такое культура и искусство и как организован доступ к ним. Отправной точкой исследования для кураторов — директора Музея Сидура Ярослав Алешина и сотрудницы фонда V—A-C Анны Ильченко — стал конкретный случай, напрямую связанный с музеем: посещение воспитанниками Загорского интерната для слепоглухих детей мастерской Вадима Сидура. Итогом — выставка и цикл событий, которые говорили об искусстве вне рамок телесного, чувственного восприятия как о том, что может преодолеть индивидуальный опыт и стать «общим целым» — доступным на любом языке и с учетом любых особенностей. Идея в сегодняшней неолиберальной ситуации, когда инклюзия понимается в первую очередь как обеспечение возможности восприятия, — смелая и воодушевляющая. Подобные проекты, наряду с интересом Музея к молодым художникам (сейчас там можно посмотреть выставку Алексея Корси) и различными мероприятиями — от концертов до экскурсий, — выводят его за рамки привычной оптики «центр–окраина». Музей Сидура находится в Перово, почти у МКАДа, но сложно назвать его выставочным залом в спальном районе. За пару лет ему удалось стать хорошим музеем, который работает с контекстом и вдумчиво формирует публичную программу. И кажется, удаленность от Кремля этому только способствует.	РОСИЗО Courtesy Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО» С весны РОСИЗО, поглотивший «силой закона» ГЦСИ, мурыжил общественность неопределенностью относительно судьбы захваченной институции вплоть до ноября. В ноябре руководитель РОСИЗО Сергей Перов в интервью ТАСС подтвердил слухи о закрытии выставочного зала на Зоологической улице и сообщил, что оно будет компенсировано открытием нового зала ГЦСИ в центре Москвы. Затем «ушли» Леонида Бажанова и ряд других сотрудников. Почему «ушли», когда формально все чисто — ряд сотрудников просто не дал согласие на работу в новой структуре? Потому что новую структуру придумали и воплотили снаружи крепкой хозяйственной рукой, проигнорировав всю работу и достижения институции за 20 лет работы, хотя и покритиковать там было что. Так чем же прежний ГЦСИ не угоден, и почему нынешняя альтернатива должна оказаться лучше? Прозрачного ответа на этот вопрос так и не нашлось, а вместо него — формальная «вода», конспирологические теории и никакой дискуссии. Как водится, хозяин — барин, надоело — разогнал. Главное, что ГЦСИ потерял с этими перипетиями, — это свою автономию в принятии решений о художественной повестке. По сути, несмотря на тонны критики, ГЦСИ был зоной феноменальной автономности внутри режима государственной структуры, и то, как лихо этот феномен решили ликвидировать, говорит о том, насколько ценен факт автономии культуры для управленцев. Поясним: его ценность равна нулю. Вслед за этим 18 ноября РОСИЗО совместно с государственным Фондом развития современного искусства открыл выставку «Актуальная Россия: среда обитания» в Музее современной истории России, которую не обсуждал только ленивый. Конечно, аналогично плохо сделанных экспозиций в одной Москве можно найти еще миллион, но видеть такую выставку под эгидой «главного по искусству» на федеральном уровне, мягко говоря, очень грустно. Ключевой момент, который прослеживается в действиях РОСИЗО и заставляет шевелиться волосы на голове, — это напрочь отсутствующее понимание важности института экспертизы. Этот институт и так стоит на одной ноге и пугающе шатается внутри самой системы российского искусства, но когда он откровенно игнорируется на федеральном уровне — кажется, это откат назад, который фактически перечеркивает всякие попытки выстроить здоровую культурную инфраструктуру.
Журнал «Разногласия» Фрагмент обложки журнала «Разногласия», 2016, № 1. Courtesy журнал «Разногласия» Открытый на платформе Colta.ru журнал под редакторством Глеба Напреенко сначала вызвал вздох скуки, а затем — интерес и даже восхищение. Прежде всего своей продуктивностью и упертостью. Журнал выходит раз в месяц и публикует материалы, которые по чуть-чуть, но глубоко задевают очень многих, неравнодушных к современному искусству и культуре в целом. И хотя далеко не всегда обнаруживаешь в материале в достаточной степени детальный анализ той или иной темы, планомерное следование редакцией выбранной траектории подкупает — любовь к сложным большим текстам и вопросам этики. В результате получилось издание, с которым как минимум хочется полемизировать, а это — редкий случай в наших краях.