Джозеф Кошут и другие. Пять рифм
В Мультимедиа Арт Музее, Москва, случилась AMNEZIYA — ретроспективная выставка неоновых работ классика концептуального искусства Джозефа Кошута. Валентин Дьяконов («КоммерсантЪ») поиграл с художником в ассоциации и подобрал пять рифм к своим любимым работам Кошута, в том числе и тем, что на выставке не представлены.
Вид экспозиции выставки Джозефа Кошута Amnesia: Various, Luminous, Fixed в галерее Sprüth Magers, Лондон, 2014–2015. Courtesy Sprüth Magers Berlin London и Мультимедиа Арт Музей, Москва. Фото: © Kris Emmerson
1. Энгр — «закрытый рот»
У Сфинкса и Эдипа на картине Энгра рты, действительно, закрыты. Во-первых, они уже обменялись судьбоносными репликами, во-вторых, неоклассику Энгру передача эмоций и мимики была неинтересна.
Сфинкс задает добровольному изгнаннику загадку: «Кто ходит утром на четырех ногах, днем — на двух, а вечером — на трех?». Ответ Эдипа — человек — освобождает Фивы от чудовища, но и становится очередным этапом исполнения пророчества, согласно которому Эдипу предписано судьбой убить отца и жениться на матери. Этот сюжет лег в основу главного открытия Зигмунда Фрейда — «эдипова комплекса». Кошут вел виртуальный диалог с отцом психоанализа много лет. Его стараниями у Музея Фрейда в Вене появился отдел современного искусства.
Цитата из Энгра в обработке Кошута выглядит комментарием к размышлениям Фрейда о смысле незаконченности в работах Леонардо да Винчи. Фрейд считал, что отсутствие интереса к завершенности произведения является симптомом фиксации на вытесняющем половое влечение исследовании сексуальной сферы. Образцовый семьянин Энгр, полная противоположность Леонардо, отличался мастерством отделки в пику пре-импрессионистским методам романтиков. Фраза, превращенная Кошутом в отдельное произведение, близка, к тому же, размышлениям концептуалистов над связью физического воплощения работы и ее замысла. Большинство работ Кошута посвящено сокращению расстояния между идеей и произведением.
2. Мотель — «отель без места»
Мотель — придорожная гостиница для путешественников на автомобилях, с просторным паркингом, — остается уникальным феноменом американского ландшафта. Неоновые вывески мотелей в узнаваемой расцветке фигурируют во многих образчиках массовой и элитарной культуры Штатов. Появление неона как способа для привлечения внимания было изначально связано с личным автотранспортом: первые вывески в новой технике приобрел у изобретателя, француза Жоржа Клода, дилер марки Packard в Лос-Анджелесе, самом загазованном городе Америки.
В 1960-е, когда Кошут обратился к технике неона для создания своих текстовых работ, в силу вступили новые законы, из-за которых количество неоновых вывесок в городах резко сократилось. На мотели, правда, эти законы не распространялись. Использование неона в искусстве характерно не только для Кошута — это чрезвычайно распространенная техника у французских современных художников, до сих пор гордящихся ролью страны в изобретении и распространении искусственного света по всему миру. У Кошута неон — это метафора сконцентрированного внимания и быстрого чтения, которые противоречат абсурдности, тавтологичности или глубокомысленности надписей. Помимо прочего, неоновая надпись — это «искусство без места», которое можно приспособить к любым контекстам, обстоятельствам и осветительным системам.
3. Кубизм — «два парня в одной мастерской»
Кошут с большим сомнением относится к группе авторов журнала October: в интервью он называет Розалинд Краусс «интеллектуально нечестной» и «неприятной», теории Бенджамина Бухло связывает с карьерными устремлениями, и так далее. Тем не менее, как и теоретики October, Кошут непосредственно связан с «лингвистическим поворотом» в гуманитарных науках — начавшейся в 1970-е тенденцией использовать инструментарий лингвистики и семиотики для описания изобразительного искусства как текста. Особого успеха в этом добились как раз Краусс и Ив-Ален Буа, увидевшие в кубистских натюрмортах Пикассо разрыв слова и предмета, деконструкцию до деконструкции.
По их мнению, в работах кубистов впервые резко обозначилась автономия искусства от мимезиса. Отношения между текстом, изображением и смыслом интересуют и Кошута — в работе «Что это значит?» он предъявляет популярный среди непосвященных в тонкости современного искусства вопрос как неразрывное и парадоксальное единство трех уровней восприятия сразу.
4. Дженни Хольцер — «одна из лучших моих студенток»
Крайне интересная реакция, учитывая тот факт, что американская художница Дженни Хольцер формально никогда не училась у Кошута. «Она была молодой художницей, я ее поддерживал и однажды позвал выступить перед моими учениками в Школе визуальных искусств [Нью-Йорка]», — рассказывает художник в одном из интервью.
Тем не менее использование Кошутом техник рекламы, безусловно, оказало большое влияние на работы Хольцер, что особенно чувствуется в серии «Выживание» — фразах, размещенных на Таймс-сквер в Нью-Йорке. В отличие от Кошута, почти всегда использующего чужие тексты, Хольцер сама придумывала лозунги в своих работах.
5. Метафизика — «сентиментально»
Городские пейзажи де Кирико сравнивают с ландшафтом сновидения и выводят из Фрейда (с работами которого де Кирико не был знаком). Самая знаменитая работа Кошута, «Один и три стула», явилась художнику во сне. Кроме выдающейся роли сна в их творчестве, итальянца и американца ничто не связывает, и эта рифма приведена ради максимального контраста. Живопись де Кирико часто называют «метафизической», то есть связанной со скрытыми и незыблемыми основами бытия.
Кошут определяет свою практику как бунт против главного теоретика американского модернизма Клемента Гринберга (что опять-таки сближает его с движущими силами журнала October). Гринберг был непоследовательным кантианцем и видел в философе из Кенигсберга отца самокритичного модернистского мышления. Как и Кант, Гринберг не чужд метафизике. Кошуту ближе диалектика, синтезирующая авангард и китч, которые у Гринберга разделены навеки: так, Кошут сталкивает коммерческий неон и цитаты из Джеймса Джойса, Сэмюэля Беккета или, как в этом случае, Чарльза Дарвина.
