Демократизация культуры во Франции: политика, которая провалилась?
«Артгид» всегда интересовало, как устроена культурная политика в разных странах мира: ведь именно она позволяет многое понять о самой стране, ее приоритетах и принципах. Опыт разных стран может быть использован (или, в ситуации неудачи, наоборот, не использован) для построения собственных стратегий — и не только для проектов общенационального уровня, но и для локальных инициатив. В поисках идеальной модели мы обратились к культурной политике Республики Франция, но поняли, что за последние полвека у нее были не только взлеты, но и падения.
Центр Помпиду. Париж. 31 января 1977 года. Источник: didio.biz
Демократизация культуры — основной принцип культурной политики, которую французское Министерство культуры проводит с небольшими перерывами в течение последних пятидесяти лет — с момента своего создания. В последние годы эта политика вызывает все больше критики и споров. Ей предъявляют обвинения в том, что она устарела и не учитывает изменившуюся за последние полвека социальную и культурную ситуацию в стране, а также в том, что она несостоятельна, неэффективна (а, возможно, таковой всегда и была) и по-прежнему отстаивает интересы элит.
Министерство культуры было создано во Франции всего лишь в 1959 году, причем случайно и довольно анекдотическим образом: после того как генерал Шарль де Голль стал президентом Пятой республики, ему потребовалось найти подходящий пост для своего товарища по Сопротивлению, писателя и визионера от культуры Андре Мальро. Пост министра культуры показался ему наиболее походящим. Мальро вступил в должность и довольно быстро заявил, что основная цель его министерства — дать населению Республики широкий доступ к культуре, которую Мальро определил как «наследие лучших представителей человечества». «Как можно больше людей должно знать как можно больше произведений искусства», — сказал он в одном из интервью. Сама формулировка говорит о том, что культура в восприятии министра элитарна: это удел интеллектуальной и творческой элиты, и она нуждается в демократизации, то есть в том, чтобы доступ к ее ресурсам оказался у тех граждан, которые ранее такой возможности были лишены. Позже термин «демократизация культуры» крепко закрепится за культурной политикой, проводившейся Мальро, и будет неразрывно связан с именем первого министра культуры Франции.
В 1960–1970 годы демократизация культуры предусматривала четкую иерархию видов искусства: от самого высокого — театра — к более низким. В этой ситуации все предложения исходят сверху. Зрители или слушатели являлись всего лишь пассивными наблюдателями, которые могли только восхищаться искусством, но никак не участвовать в его создании. Правда, в 1980-е ситуация изменилась, и новый министр культуры Жак Ланг значительно расширил определение культуры: он включил в него как новые формы (цирк, современную музыку, высокую кухню, архитектуру, видеоигры, комиксы и т. п.), так и любительские занятия искусством. Такое расширение стало возможным, во-первых, благодаря прогрессивным взглядам самого Ланга, во-вторых, из-за беспрецедентного увеличения бюджета Министерства культуры. Но многое ли удалось изменить Лангу в культурной политике Франции? На самом деле нет, особенно, если учесть, что в 2012 году Орели Филиппетти, нынешний министр культуры, заявила при вступлении в должность о том, что демократизация культуры вновь становится приоритетом министерства, а определяя свои цели, использовала слово в слово формулировку, данную Мальро почти 55 лет назад.
Сегодня французская культурная политика по-прежнему исходит из взглядов и дискурса, принятых еще при Мальро: культура — это высшая форма созидания, доступная не каждому, поэтому существует необходимость в ее демократизации — донесении до широких масс. Такому отношению к культуре способствуют принятые во Франции системы образования и трудоустройства на конкурсной основе, а также французская система финансирования культуры.
Высшее образование четко делится на популярные бесплатные университеты, куда может поступить каждый, кто сдал экзамен — эквивалент российского ЕГЭ, — и элитные высшие школы, куда можно попасть только после нескольких лет учебы в подготовительных классах и суровых вступительных экзаменов и где обучение стоит около 10 тысяч евро в год. Уже на этом уровне формируется определенное отношение не только к культуре, но и к обществу в целом. По окончании университета встает вопрос о трудоустройстве. Чтобы получить почти любую должность — от смотрителя до куратора и директора в музее, театре или любом другом бюджетном учреждении культуры, — необходимо пройти конкурс на статус чиновника или агента. Этот конкурс обеспечивает не только трудоустройство и зарплату, но и ежемесячное пособие на всю жизнь, даже в случае безработицы. Сама по себе идея конкурсов кажется удачной — в конце концов, на конкурсной основе должны бы отбираться лучшие специалисты. Проблема же в том, что, во-первых, для участия в конкурсе необходимо удовлетворять очень многим требованиям — например, предыдущие места работы должны укладываться в определенную логику, а, во-вторых, итоговый успех — это часто вопрос не знаний и опыта, а умения правильно готовиться и правильно отвечать на вопросы. Таким образом, дорога к заветной должности открыта очень немногим. И, как отмечают критики этой системы, например, юрист в области культуры Алан-Серж Мещерякофф, некоторые после такого испытания уже никогда не приходят в себя. И совокупность этих факторов — сурового конкурса, осознания того, что самый сложный этап уже пройден и можно расслабиться, плюс гарантированное пособие, — часто убивает дальнейшую мотивацию для развития и желание работать.
Существующая сегодня система финансирования культуры тоже ухудшает ситуацию. Основными источниками доходов для организаций культуры служат субсидии государства и спонсорские деньги крупных брендов. Соответственно, чтобы претендовать и на то и на другое, им необходимо подстраиваться под интересы и приоритеты государства и брендов. «Нынешнее искусство создается не для людей, а для небольшой кучки чиновников, топ-менеджеров и критиков, —пишет Бернар Фэвр Д’Арсье, бывший директор Авиньоского фестиваля. — В наши дни для наслаждения искусством, оказывается, нужно быть ценителем и иметь приличные средства, чтобы сходить на выставку или в театр». То есть план демократизации культуры не только не справляется со своей основной задачей — обеспечением доступа к культуре для самого широко круга людей, но и сохраняет статус потребления культуры как элитарного занятия.
Ксавье Дюпюи, экономист и профессор университета Париж-Дофин, считает, что такая ситуация закономерна: он рассматривает аудиторию культуры как систему колец, выстраивающихся вокруг центра — культуры. По своей структуре эта система напоминает кольца на срезе ствола дерева. Управляет же ей, по мнению Дюпюи, центробежная сила: можно либо остаться в своем круге, либо двигаться от центра к периферии. Обратное движение невозможно.
Ближе всего к культуре, по мнению Дюпюи, находятся сами артисты, художники, критики, знатоки, люди, работающие в этой области, и преподаватели, потом — студенты и люди с высшим образование и соответствующими интересами и воспитанием. Чем дальше от центра, тем ниже уровень образования и доходов. При такой структуре аудитории культуры ее демократизация обречена на провал, если культура будет, как это принято в довольно консервативной Франции, сосредоточена в том, что французы называют équipements culturels: музеях, галереях, центрах искусства, операх, театрах, концертных залах и других культурных институтах, которые больше похожи на храмы и вызывают благоговение и страх: не каждый готов зайти туда. Многие во Франции до сих пор думают, что музей — это не для них. По статистике на 2008 год, 23% французов ни разу в жизни не были в музеях, а 61% — в галереях. В 1997-м соотношение было 24% и 60% (данные отчета Министерства культуры и коммуникаций за 2009 год), то есть за 10 лет удалось сдвинуться в лучшую сторону только на 1%. Это более чем скромный показатель, особенно если рассматривать его на фоне европейских соседей: по данным Британской ассоциации музеев в Великобритании, количество людей впервые в жизни посещающих музей увеличивается на 10% в год, в Германии — на 2,9% (данные отчета EGMUS).
Для того чтобы нарушить замкнутость этих кругов и запустить в системе потребителей культуры «центростремительную силу» (как ее называет Дюпюи), культуру необходимо вынести за пределы культурных институтов, а те, в свою очередь, нужно превратить в общественные пространства, где приятно и комфортно находиться любому. Многие высокопоставленные сотрудники выставочных институций (Франсуаз Шатийон из музеев Орсэ и Оранжери, Ирен Cтер из центра цифрового искусства и современной музыки La Gaîté Lyrique, Фанни Серен из центра современного искусства Пале де Токио) считают, что люди, пришедшие в музей как в общественное пространство, где можно отдохнуть и поработать, постепенно будут вовлечены и в основную деятельность музея: выставки и образовательные программы. Они уверены, что любому нужно дать возможность сделать первый шаг в пространство музея и как можно больше облегчить его, сняв психологическую нагрузку. Конечно, это не значит, что музеи и выставочные пространства должны забросить свое основное дело: сохранение объектов искусства, их экспонирование, реализацию образовательных программ и т. д. «Да вы посмотрите на Лувр, — говорит бывший директор по развитию музея Кристоф Монан, — он такой огромный, что мне самому иногда страшно туда заходить!»
Другой исследователь в области маркетинга культуры, профессор бизнес-школы HEC Paris Ив Эврар, сравнивает в статье «Демократизация культуры или культурная демократия» (Yevs E. Democratizing Culture or Cultural Democracy. // The Journal of Arts Management, Law and Society / Evrard Yevs. — 1997. — Vol. 27, no. 3. — pp. 167–175) демократизацию и демократию культуры, делая выбор в пользу последней. Он сравнивает эти два типа культурной политики по нескольким параметрам, начав с философского обоснования каждой из них: если демократизация основана на универсализме и представлении о том, что существуют некие единые эстетические нормы, то демократия основана на релятивизме и мультикультурализме. Он развивает свою мысль следующим образом: если цель демократизации — дать населению доступ к искусству как к высшей форме созидания, то цель демократии культуры — не влиять на вкусы и формы потребления искусства, а наоборот, поощрять самостоятельный выбор и любительские практики среди населения. У двух моделей противоположные системы коммуникации: в демократизации это вертикальная система — информация спускается сверху, в демократии — горизонтальная, она передается сетевым образом, через каждого человека. При демократизации культура рассматривается как средство образования, где человек — пассивный наблюдатель; при демократии культура — способ наслаждаться окружающим миром и получать от этого удовольствие, и человек — активный участник культурного процесса. Продолжать можно долго — статья Эврара, написанная еще в 1997 году, и поныне представляется крайне интересным чтением.
Несмотря на все исследования и существующую критику Министерство культуры так и не изменило свой курс за последние пятьдесят пять лет. И здесь возникает другой вопрос: есть ли сейчас вообще необходимость в этом институте, уже практически не оказывающем никакого влияния на культуру, кроме уменьшающихся с каждым годом субсидий, и не стоит ли его и вовсе упразднить? Действительно, за последние тридцать лет с начала процессов децентрализации и деконцентрации культуры, когда основные компетенции и средства были переданы из центра, т. е. министерства, в регионы — департаменты и коммуны, — министерство утратило влияние на культурный процесс. «Ведь нет же в США Министерства культуры, — говорят многие французы, — почему бы и нам не сделать то же самое?» В упразднении министерства многие видят решение проблемы влияния политики на искусство, которое становится все более конформистским и официозным, желая получить выделяемые министерством средства на поддержку творческих инициатив, персоналий или пространств. По большому счету, сейчас министерство занимается только сбором статистики и раздачей некоторых директив, которым, как правило, следуют немногие, потому что реального веса эти указания не имеют.
Как бы то ни было, заголовки книг, исследований и статей («Болезнь культуры» Марка Бели, «Демократизация культуры: культурная политика на последнем дыхании» Жана Кона и другие) также указывают на то, что культурная политика Франции устарела и в сфере культуры необходимы серьезные изменения. Какие и как к ним прийти? Нужно ли для этого упразднять министерство и ориентироваться на опыт США, Великобритании и Канады? Или, может быть, стоит искать ответы в «неочевидных» странах Азии, Латинской Америки и в России? Или, возможно, остановиться, проанализировать собственный опыт и найти свой подход к решению проблемы? А возможно, сделать и первое, и второе, и третье? Очевидно, что ответы на эти вопросы могут быть выработаны только в ходе дискуссии, в которую должны быть вовлечены не только артисты, художники, чиновники и профессионалы от культуры, но и обычные люди, которые ходят или не ходят в музеи, галереи, оперу или театр и которые должны рассказать, почему и чего они хотят и ждут от культуры. Экономисты говорят о переходе от системы предложения к системе спроса в области культуры, но правда, наверное, как всегда где-то посередине.
