In Principio: павильон Ватикана в Венеции как радикальный шаг аджорнаменто

Текст: Константин Дорошенко

Первые слова Евангелия от Иоанна, вынесенные в название павильона Ватикана на Венецианской биеннале, раскрывают не только концепцию выставки, посвященной Творению. Сам факт выступления Ватикана на биеннале современного искусства, как и имя св. Франциска, апостола бедняков, принятое новым понтификом, стали концентрированной доктриной, политической декларацией католической церкви, ставящей ее «в начале» нового отношения к обществу, а следовательно, к искусству. Новым, радикальным шагом аджорнаменто.

Экспозиция павильона Ватикана в Арсенале не стала громким художественным событием. Но значение ее для культуры важно прямотой нарратива. Не стоит забывать, что принятая Вторым ватиканским собором «Пастырская конституция о Церкви в современном мире» (1965) содержит целый раздел «О правильном развитии культуры», заявляя: «Между благовестием спасения и человеческой культурой существуют разносторонние взаимосвязи. Ибо Бог, объявляя себя своему народу — вплоть до полного своего проявления в воплощенном Сыне, — говорил к людям в соответствии с присущей разным эпохам культуре. Так же и Церковь, живя в ходе столетий в разных обстоятельствах, употребляла изобретения всевозможных культур, чтобы донести и пояснить всем народам проповедь Христова благовестия…».

Интродукция проекта в Венеции — скорее дизайнерские, чем художественные реплики итальянца Тано Фесты на тему фресок Микеланджело, — хрестоматийная иллюстрация постулата «Конституции о Священной литургии» (1963): «…Матерь Церковь всегда была подругой изящных искусств и постоянно прибегала к их благородным услугам…». Сикстинская капелла служила местом встречи трех предшественников папы Франциска с деятелями искусства, грандиозным доказательством культуртрегерской традиции Святого Престола. «Полная драматичности живопись Микеланджело своей красотой, колоритом и формами становится возвещением надежды, мощным призывом поднять наши взоры к окончательным горизонтам», — говорил Бенедикт XVI. О том, как по распоряжению Пия IV всего через год после смерти Микеланджело чресла фигур на его фресках были прикрыты драпировками, понтифики новейшего времени не вспоминают.

Драматургия выставки In Principio — трехчастная. Первая часть — «Сотворение» (Creazione). Интерактивная видеоинсталляция арт-группы Studio Azzurro, транслирующаяся на полу и стенах, прямолинейна до примитивности. Стимулируемые прикосновениями зрителей образы неживой природы превращаются в растения, затем возникают человеческие руки и — ряды блуждающих людей. Обыкновенных, с какими легко себя ассоциировать всякому. Но они — не абстракция, у каждого — своя история, не содержащая откровений или чего-то шокирующего. Как, впрочем, и клерикального. Зритель дотрагивается до фигуры — она оборачивается к нему и начинает рассказ.

С тех пор как в 2009-м Ватикан заявил о готовности участвовать в биеннале, в художественных кругах фигурировала информация о том, что переговоры ведутся с Анишем Капуром. «Церковь хочет вернуться к величию диалога с прекрасным, а не только истинным», — резюмировал культурную политику понтификата Бенедикта XVI (Йозефа Ратцингера) кардинал Джанфранко Равази, председатель учрежденного Иоанном Павлом II (Каролем Войтылой) Папского совета по культуре. В этом контексте, объединяющем эстетическую линию двух последних перед Франциском епископов Рима, Капур был уместен. Как и другие звезды-участники папского приема, приуроченного к годовщине написанного в 1999 году Каролем Войтылой «Письма к деятелям культуры» — Билл Виола, Яннис Куннелис или даже Заха Хадид. В «Письме» Иоанн Павел II увещевал творцов: «Пусть красота, которую вы передаете будущим поколениям, будет такой, чтобы их удивляла! Пред священностью жизни и человеческого существа, пред чудесами Вселенной единственное соответствующее чувство есть удивление».

Войтыла был воплощением эпохи спецэффектов и удивлений, медиаиконой, папой-триумфатором, поднявшим на щит идею прав человека и торжествовавшим победу над коммунизмом. Исколесив планету, примерив головные уборы папуасов, цветочные гирлянды буддистов и иудейскую кипу, он эксплуатировал привлекательность поп-культуры, soft power ее образов для реевангелизации Восточного блока и мира. Кульминацией этой эстетики стал видеоклип, выпущенный к диску песнопений Иоанна Павла II Abba Pater (1999), впитавший находки Майкла Джексона, Пьера и Жиля и Оливьеро Тоскани. Соберись Ватикан появиться на биеннале раньше, видеоарт Святого отца превосходно вписался бы в «Диктатуру зрителя» Франческо Бонами (2003) на 50-й Венецианской биеннале рядом с Деймианом Херстом, Маурицио Каттеланом и Такаси Мураками. Но миссия папы-суперзвезды и болезнь Паркинсона стали причиной прокрастинации блаженного Иоанна Павла II в целом ряде насущных проблем внутрицерковной жизни. Решать их выпало Бенедикту XVI.

С точки зрения эстетики Ратцингер был очень честным папой, сознательно избрав путь непопулярности. Его пышные одеяния, отсылавшие к «эпохе Пиев», осуждали деятели искусств, но именно Бенедикт увенчал свой герб митрой вместо тиары — символа светской власти наследников св. Петра. Мир изменился, изменились медиа, образ суперзвезды девальвировался как таковой, разразился финансовый кризис. Бенедикт избрал путь быть папой-символом, аллегорией. Подобно Бодрийяру увидев в церемониале единственно возможное противостояние «смешению всего со всем».

Имя Франциска, принятое Хорхе Марио Бегрольо, избранным папой в марте 2013 года, расставляет новые акценты. Художник, украшающий крикливые коллекции миллиардеров, олицетворяющий социальный престиж, не может представлять церковь обездоленных. Для нее важен маленький человек. Никакого элитаризма. И работа Studio Azzurro — программное искусство для простецов.

Вторая часть ватиканского павильона — «Разрушение» (De-Creazione) — форматные черно-белые работы чешского фоторепортера Йозефа Коуделки, на первый взгляд, отсылают к экологизму. Удручающие пейзажи расставлены на полу, словно обвалившись со стен, — руины, заводы, магистрали, пустыни. Между тем, это иллюстрация более глубокого тезиса современной католической мысли — осуждения экономической цивилизации. Усекновение трансцендентности приводит к концентрации «не на жизни и уж тем более не на смысле жизни, а на качестве жизни» (Виктор Топоров). Сверхпотребление порождает сверхнедопотребление, в обоих случаях — страдание человека, и неизбежно — мира, сотворенного для него Всевышним.

Финал экспозиции — «Воссоздание» (Ri-Creazione), инсталляция американца Лоуренса Кэрролла. Проступая сквозь тающий лед или освещающийся электричеством воск, изображения на картинах отсылают к доктрине инкультурации, предполагающей «внесение евангельского семени в культуру таким образом, чтобы зародыш веры мог развиваться в ней и выражаться согласно ее ресурсам и ее гению» (журнал La Civiltà Cattolica, 1980). Идея христианизации в значении гуманизации античной и любых варварских культур восходит к провозглашению Львом XIII перманентной актуальности концепции Фомы Аквинского о гармонии веры и истинного знания: учение «ангельского доктора» и сегодня остается краеугольным камнем католического интеллектуализма.