Шванкмайер и другие. Пять рифм к «Кунсткамере» Яна Шванкмайера

Первая в России выставка Яна Шванкмайера неожиданно превратилась в летний хит «Гаража», хотя в узком кругу вокруг имени чешского мультипликатора и существует культ. Правда, сюрреализм из моды не выходит, тем более — замешанный на фольклоре и готическом романе эпохи романтизма, как у Шванкмайера. Режиссер, собственно, и не скрывает источников вдохновения: в его станковой графике, скульптурах и объектах видно близкое знакомство с классическим сюрреализмом Макса Эрнста, кунштюками Арчимбольдо и поздней готикой, как чешской, так и немецкой (Иероним Босх). Поэтому рифмы, которые в очередной раз предлагает «Артгид», посвящены не столько Шванкмайеру, сколько различным вариациям сюрреалистического метода у старших и младших современников режиссера. 

С конца 1950-х годов мультипликация государств социалистического лагеря берет международные призы далеко за пределами стран народной демократии. В декабре 2011 года и интернет, и мейнстрим-пресса пестрели некрологами лауреата Венецианского кинофестиваля, создателя серии мультфильмов про Крота и его друзей Зденека Милера, соотечественника Шванкмайера. Шванкмайер, впрочем, известен в мире лучше других гениев восточноевропейской анимации. Вполне заслуженно, но есть и другие примеры гротескной графики и черного юмора. Загребская школа анимации, прославившаяся, в частности, мультфильмом «Суррогат», получившим «Оскар» в 1962 году, была во многих своих проявлениях не мягче Шванкмайера. Хотя подходы были разные: Шванкмайер любил сюрреализм и готику, в Загребе больше уважали авангард (в «Суррогате» очевидны отсылки к Жоану Миро) и всяческие стилизации. Один из лучших примеров — нарисованная в духе Вермера и проторенессансных флорентийцев экранизация Эдгара По, кстати, одного из любимейших авторов Шванкмайера (на выставке в «Гараже» показывают его фильм по рассказу «Колодец и маятник»). 

Шванкмайера и «Молодых британских художников» разделяет несколько поколений, но книжки они читали похожие — «Песни Мальдорора» Лотреамона, Андре Бретона, Жоржа Батая. В некоторых скульптурах Шванкмайера обнаруживается неожиданное сходство с Чепменами на формальном уровне. Удивительно, каким живучим оказалось последнее из великих довоенных художественных течений: борьба с фригидностью стереотипов и продуктивная уверенность в том, что искусство выдержит скопление любых ужасов (на то оно и искусство), продолжает вдохновлять творцов с общей концептуальной ДНК. Чепмены демонстрируют более черный юмор, конечно же: Шванкмайер никогда не позволял себе шутить о нацизме и Холокосте. Британцам, избежавшим полевых сражений на своей территории, легче воспринимать крупнейшую трагедию Европы ХХ века как повод для циничной диорамы про капитализм и садизм.

Даже после ввода советских войск в Прагу в августе 1968 года культурная жизнь Чехословакии и других стран соцлагеря была либеральнее, чем у Большого Брата. Впрочем, как и в Праге, в Москве сюрреализм был самым модным из запретных буржуазных течений. В искусстве андерграунда его следы повсюду, от шестидесятников (Дмитрий Плавинский, Николай Вечтомов) до круга концептуалистов (Владимир Янкилевский, Виктор Пивоваров). Регулярные вылазки на территорию коллажа и бессознательного осуществляли художники левого МОСХа. А к 1970-м годам «сюр» вообще оказался на полуофициальном положении: в выставочном зале Горкома графиков на Малой Грузинской многие художники показывали вариации на темы Дали с оттенком легкой эротики. Сюрреализм был, безусловно, очень удобным направлением — в нем можно было сколь угодно демонстрировать академическую выучку, начитанность (монтируя старое и новое) и глубину. А заодно мягко бунтовать против соцреализма, где законы физики (но не психологии) неуклонно соблюдались. 

Сюрреализм для масс, точнее, субкультур, сюрреализм как род интеллектуальной стимуляции и/или секулярной религии расцвел в 1960-е, когда начинал Шванкмайер. Немецкоязычная троица из Центральной Европы — швейцарец Г.Р. Гигер, австрийцы Фриденсрайх Хундертвассер и Готфрид Хельнвайн, — убрала из классического сюрреализма антибуржуазный посыл и фиксацию на сексуальности взрослых, предложив взамен нечто среднее между иллюстрациями к научной фантастике, готической скульптурой и творчеством психически больных. Путь им освещали Сальвадор Дали и Антонио Гауди, два испанца, чье сексуальное развитие как раз остановилось на уровне младшей школы, так и не дойдя до пубертата. Гигер известен, пожалуй, лучше других благодаря участию в создании пришельцев-ксеноморфов для научно-фантастического триллера «Чужой» Ридли Скотта (1979). По духу Шванкмайер близок сюрреалистам этого типа: как и Гигер, он ставит гротеск выше иконоборчества, но крупных коллабораций с массовой культурой у него не случилось — для чеха всегда важнее последовательность и независимость.