Светомузыка в «Прометее» и вокруг него

В начале 1960-х годов группа инженеров, физиков и художников — студентов Казанского авиационного института — исследовала возможности взаимодействия звука и света. Синтез инженерного мышления и творческого поиска привел к созданию установок и проектов, открывших путь современному видео- и медиаарту. Под руководством Булата Галеева конструкторское бюро «Прометей» вскоре вышло за рамки университетской лаборатории: его светомузыкальные аппараты начали выпускать серийно, а фестиваль «Свет и музыка» собирал тысячи зрителей. Музыкальный критик Александр Глазков прослеживает историю КБ «Прометей» в ряду других световых экспериментов, а выставка «Светлая оттепель» в Центре Вознесенского раскрывает этот контекст, спекулятивно реконструируя Музей светомузыки и показывая роль казанских художников в становлении отечественного медиаискусства.

Светомузыкальная установка «Кристалл» во время исполнения. Courtesy Центр Вознесенкого

Конструкторское бюро «Прометей», созданное внутри Казанского авиационного института (КАИ) в 1962 году, сегодня знают в основном как часть истории российского современного искусства. И наиболее интересны среди работ КБ эксперименты со светомузыкой — синтезом искусства и инженерии, в котором музыкальный ряд сопровождает работа светотехники (и наоборот). Одно из самых известных светомузыкальных изобретений бюро — «Малиновый звон» 1967 года — до сих пор работает на Спасской башне Казанского кремля. Мягкая красная подсветка, установленная на крыше, реагирует на интенсивность боя курантов: чем сильнее звук, тем ярче свет. Но как вообще взаимодействуют музыкальное и световое? Об этом синтезе, столь важном для «Прометея», а также о связанных с ним опытах и поговорим в статье.

Прежде чем попасть к казанцам, идея совмещения звукового и визуального столетиями гуляла по Европе. Так, в 1720–1750-х годах французский ученый и монах Луи-Бертран Кастель разрабатывал модель «Окулярного клавесина»: клавиши этого инструмента были связаны с цветными пластинками, поднимавшимися из крышки при нажатии, — цвет каждой из них соответствовал конкретной ноте. Через полтора века после опытов Кастеля цветомузыкой заинтересовался известный модернистский композитор Александр Скрябин. Будучи синестетом, он придумал собственную систему эквивалентов нот в цветовом диапазоне, что в конечном итоге вылилось в создание опуса «Прометей (Поэма огня)» — это могущественное оркестровое произведение с большим количеством диссонансов и смен настроения включало в себя партию света Luce, которая двигалась вслед за музыкой. Первое исполнение «Прометея» в 1911 году прошло без использования светотехники из-за сложностей ее установки, и лишь четыре года спустя в нью-йоркском Карнеги-холле состоялась премьера полного варианта сочинения — при участии цветового органа, созданного американским инженером Престоном Милларом. После этого события развитие светомузыки в США продолжилось: например, в конце 1910-х годов Томас Вилфред разработал аппарат Clavilux, позволявший светомузыканту выписывать сложные цветные фигуры, в которых угадывались то деревья с опавшими листьями, то очертания дальних галактик, то пар на морозе.

В России в первые годы советской власти дела с этим искусством обстояли не хуже. Так, в 1920-х свой «цветовой клавир» — оптофон — изобретает художник Владимир Баранов-Россине, а художник Григорий Гидони говорит о необходимости внедрять световые элементы во все виды искусства. Однако уже в следующем десятилетии, когда авангард стал вытесняться соцреализмом, светомузыкальное искусство оказалось надолго исключено из общественной повестки.

Ситуация начала меняться лишь в хрущевскую оттепель. Как раз тогда и появилось КБ «Прометей»: казанские энтузиасты назвали свое объединение в честь вышеупомянутого опуса Скрябина, постановка которого и стала их первым проектом. Премьера прошла 6 апреля 1962 года в актовом зале КАИ. Сцена была перекрыта полотном папиросной бумаги (30 на 6 метров), закругленным по углам для создания более объемных световых эффектов, а за кулисами находился огромный аппарат «Прометей-1», начиненный тысячей цветных лампочек, — с помощью него оператор воспроизводил записанную в нотном стане партию света, которой дополнял звучание скрябиновской фонограммы.

После премьеры «Поэмы огня» к прометеевцам присоединился Булат Галеев, узнавший об их опытах из газет. Совсем скоро он стал автором идей для большинства работ коллектива, а с 1965 года — его бессменным лидером. Физик, выпускник Казанского пединститута, к тому же давно изучавший творчество Скрябина, он был рад найти в своем городе компанию единомышленников. С подачи Галеева в светомузыкальных проектах КБ стало больше свободы и самовыражения: он считал^[1], что отношения света и музыки в искусстве должны быть равноправными и строиться на диалоге — «светозвуковом контрапункте». Сконструированный в 1966 году аппарат «Кристалл» работал в соответствии с этими идеями. Так, лампочки разных цветов внутри инструмента могли загораться одновременно, наполняя пространство вокруг сложными световыми сочетаниями. Другим важным достоинством этого изобретения стала его компактность: предыдущие светомузыкальные машины КБ были настолько велики, что с площадки на площадку их перевозили на самосвалах^[2], в то время как маленький куб с мутным стеклом, помещенный в прозрачный полутораметровый октаэдр, позволил гастролировать легко и без особых хлопот.

На «светоконцертах» сотрудники КБ играли не только в сопровождении скрябиновских произведений. Коллекция их фонограмм состояла из самых разнообразных по характеру записей: от «Структур» Пьера Булеза — пуантилистской^[3] пьесы для двух фортепиано, известной жутковатым механистичным звучанием, — до классических сочинений Николая Римского-Корсакова.

Помимо живых световых шоу прометеевцев на ранних этапах интересовала работа с видео, которая вылилась в ряд экспериментов в области «светофильмов»^[4]. С 1965 по 1981 год КБ выпустило четыре произведения такого рода, каждое примерно по десять минут. В «светофильмах» абстрактные фигуры и формы под музыку двигались на плоскости (а не в трехмерном пространстве, как во время «светоконцертов»). Поскольку у КБ не было возможности снимать на цветную пленку, черно-белый негатив приходилось раскрашивать при помощи химикатов и специального станка.

Фильмы разительно отличались друг от друга. Первый, снятый в 1965–1966 годах, стал очередной интерпретацией «Поэмы огня» и, по сравнению со следующими работами, был исполнен достаточно примитивно: зритель видит, как под музыку Скрябина простые геометрические фигуры сменяют друг друга на однотонном фоне. Второй фильм — «Вечное движение» (1969) — берет за основу «Электронную поэму» Эдгара Вареза, раннее синтезаторное сочинение, написанное для павильона Phillips Ле Корбюзье^[5] и богатое на визуальные ассоциации (на «Экспо-58» оно демонстрировалось как раз в сопровождении цветоколлажного фильма^[6]), а визуальный компонент сделан на «Идель-1» — устройстве в форме телевизора, автоматически генерирующем цветные туманные формы. Третий «светофильм» — «Маленький триптих» (1975) — снят по одноименному оркестровому произведению Георгия Свиридова, пытавшегося в своем творчестве уловить настроение русского народа. Здесь музыка сопровождается световым шоу из волнообразных фигур, напоминающих не то блики на воде, не то хоровод у костра.

Четвертый фильм — «Космическая соната» (1981) — отличается от предыдущих тем, что музыка к нему подбиралась по окончании съемок световых партитур и состояла из коллажа сочинений Александра Немтина и Станислава Крейчи — композиторов из Московской экспериментальной студии электронной музыки. Они сочиняли синтезаторные опусы для инструмента АНС^[7]. Само существование этой работы доказывает, что не только свет может двигаться за музыкой, как было в работах «Прометея» раньше, но и наоборот: музыка способна «аккомпанировать» свету.

Завершив работу над фильмом, КБ достигает пика собственной популярности. Например, в 1986 году в массовое производство запускается светоэффектная установка «Диско» (прошлые изобретения коллектива производились партиями в лучшем случае по тридцать экземпляров). Этот крохотный четырехцветный прожектор был одной из многих светомузыкальных машин своего времени (спрос на них вырос из-за популярности дискотек) и в основном использовался для автоматического создания световых фигур. Тем не менее с «прометеевским» аппаратом можно было взаимодействовать творчески: он предполагал и ручное управление при помощи четырехканального пульта, и модификации световых фигур посредством замены трафарета в устройстве (трафарет пользователь мог изготовить сам).

В 1987 году в Казани прошло самое грандиозное мероприятие «Прометея» — фестиваль «Свет и музыка», в котором приняли участие более 500 человек, а посетили его не менее 20 000. Раньше под этим названием КБ проводил научные конференции, посвященные, как можно догадаться, светомузыкальному синтезу, однако в 1987 году формат сильно изменился: в выставочном зале было представлено множество художественных и технических работ на разные темы — от «Дети рисуют музыку» до «Компьютерная графика», а исполнительская часть мероприятия включала, например, представление кукольного театра в сопровождении электронной музыки и картин Пикассо^[8]. Конечно, фестиваль не обошелся и без демонстрации проектов прометеевцев: в тот период Галеев с командой как раз открыли для себя творческий потенциал слайдов, опыт переключения которых в согласии с музыкой назвали «слайдомузыкальными композициями». Среди прочих работ стоит выделить «Время, вперед!»^[9] на одноименную сюиту Георгия Свиридова: светоэффектный ряд здесь накладывается на изображения советской атрибутики под торжественную мелодию трубы.

Позже, в 90-е, светомузыка по большей части уступила место экспериментам с новыми медиа, захватившим умы прометеевцев. Впрочем, иногда в них все же можно проследить связь с ранними опусами коллектива. Особенно это касается инсталляции «Телевизор, играющий на фортепьяно»^[10], в которой электроорган связывается с экраном проводами и считывает изменения в световой динамике на нем, в зависимости от этого меняя характер проигрываемой музыки. «Получается нечто, похожее на авангардную музыку», — говорилось в сопроводительном тексте к работе НИИ (в 1995 году конструкторское бюро сменило статус в связи с уходом из КАИ).

Последним светомузыкальным опусом «Прометея» стало оформление световой партии для «Аллилуйи» Софии Губайдулиной в 1996 году^[11]. По сравнению с прошлыми концертами КБ (НИИ) этот представляет наибольшую техническую сложность, что отвечает духовной глубине музыки Губайдулиной. Тревожное сочинение композитора сопровождалось сложным световым рядом, воспроизводимым на экране «Прометея-3»^[12] — дальнего потомка первой модели, только компактного и с запоминающим устройством. Ближе к концу произведения на световой ряд накладывались специально отобранные слайды. Этот элемент был чистой самодеятельностью Галеева, которая никак не фиксировалась в нотах, однако София Губайдулина ценила возможность импровизации.

Булат Галеев умер в 2009 году, вместе с ним ушел и «Прометей». Что же происходит со светомузыкой сейчас? Последние десять лет в России похожи на ренессанс этого вида искусства: все чаще проходят мультимедийные выставки, включающие светозвуковые композиции (особенно известен Intervals Festival в Нижнем Новгороде), а молодые композиторы изобретательно работают над синтезом двух медиумов: например, в 2023 году Владимир Горлинский представил на «Архстоянии» пьесу-инсталляцию «Пиродрама», где 16 перкуссионистов играли на гулких барабанах в открытом поле, пока вокруг них горели высокие костры.

Более того, в 2019 году и сам «Прометей» обрел новую жизнь — как Фонд «Прометей». Организация стремится не просто сохранить себя, но и генерировать новое искусство в направлении, заданном Галеевым и коллегами. Так, в 2023 году на территории завода «Казаньоргсинтез» вновь состоялся фестиваль «Свет и музыка» — впервые за 36 лет. Помимо демонстрации культовых светомузыкальных установок вроде «Кристалла» мероприятие стало площадкой для молодых талантов из области электронной музыки и мультимедиа. Среди них можно выделить совместное выступление музыкального проекта Алины Каримовой Holofonote и медиахудожницы Нади Кимельяр: девушки из Казани представили работу, построенную на синтезе «электронного звучания», «симфонического содержания» и светового визуального искусства. Хочется верить, что все это — только начало и в будущем Фонд сможет еще активнее развивать современное искусство.