Традиции нужно беречь
Посетив выставку новых поступлений в коллекцию Третьяковской галереи, советский искусствовед Дмитрий Сарабьянов пишет очерк для газеты «Советская культура», в котором размышляет о старом и новом искусстве, критериях художественного качества и пополнения музейных собраний.
Василий Перов. Праздник в окрестностях Парижа (На Монмартре). 1863–1864. Холст, масло. Фрагмент. Государственная Третьяковская галерея, Москва
За последние годы мы так привыкли к многочисленным и к тому же грандиозным выставкам произведений современных художников, что почти ничего не ждем от выставок, «участниками» которых являются художники прошлого. Особенно это касается искусства русского. Кажется, что все уже известно, что нового ничего не откроешь. На самом деле старое всегда живет по-новому, «поспевает» за современностью.
Каждая новая встреча с национальным наследием по-своему поучительна. Часто при этих встречах открываешь для себя нечто неожиданное. И происходит это, конечно, не потому, что сами произведения искусства, давно уже принадлежащие истории, подверглись какому-то чудесному преобразованию, стали другими. Они остались такими же, какими были сто или двести лет тому назад. Но одним чудесным свойством действительно обладают подлинные произведения искусства — свойством таить в себе еще не разгаданное, раскрывать разные свои грани в различные периоды и в разной мере.
Однако не только это качество, присущее большому искусству, позволяет нам смотреть на него сегодня не так, как мы смотрели вчера. Мы сами развиваемся — из года в год, изо дня в день. Развивается наше искусство.
Сегодня особенно ясны те большие благотворные перемены, которые произошли в нашей художественной культуре.
За последние годы значительно расширилось наше понимание реализма в искусстве, разрушилась та догма, которая насаждалась под влиянием культа личности Сталина и на основании которой многие явления искусства отлучались от реализма, a проявлениями истинного реализма считались порой и далеко не лучшие образцы живописи, скульптуры и графики.
После XX–XXII съездов партия выдвинула и перед искусством новые грандиозные задачи. Надо было преодолеть поверхностную созерцательность, пассивность в отношении к жизненному материалу, то есть те отрицательные качества, которые так распространились в 40-х — начале 50-х годов. Конечно, нельзя зачеркнуть творчество всех художников того времени. И вот, когда сейчас пришло обновление, естественно, изменилась не только сама художественная практика, более тесно сомкнувшаяся с жизнью народа, с его трудом, но и отношение к художественному наследию.
Ясно, что все это заставило и искусство прошлого повернуться к нам многими своими сторонами, до этого недоступными нашему взору. Конечно, передвижники остались «в чести», их наследие никак на утратило актуальности. Замечу, что мы должны резко, отрицательно относиться ко всякого рода нигилистическим попыткам зачеркивания традиций передвижничества. Но одновременно стало понятно, и что очень многому можно научиться у искусства древней Руси, искусства XVIII, первой половины XIX, наконец, начала XX века. Отсюда можно взять подлинно прекрасное, нетленное и вечно живое. Сегодня восстановлен ленинский принцип отношения к наследию, который дает возможность использовать все то лучшее, что было создано на протяжении всей истории человечества.
Такие мысли возникают при посещении выставки в Третьяковской галерее, где экспонированы новые поступления — произведения, пополнившие галерею за последние годы.
Это своеобразный отчет работы нашего замечательного музея национального искусства. А вместе с тем это повод для размышлений, это еще одна возможность проверить временем старое искусство, проверить наши устоявшиеся принципы и взгляды.
Ранний хронологический рубеж выставки — XVI век. На ней представлено несколько икон той поры, расчищенных в последние годы (по преимуществу художником-реставратором А.И. Барановым). Иконопись XVI века еще несет в себе черты большого стиля древнерусской живописи. Тут есть величие образа, завершенность формы, монументальность, декоративная выразительность, то есть те качества, которыми живет древнерусская иконопись сегодня, с каждым днем все больше привлекая внимание наших живописцев.
Произведений художников XVIII века на выставке очень мало. В последние годы несколько утратился интерес к искусству XVIII столетия. Кажется иной раз, что практически оно не играет никакой роли.
Это ошибочное представление. Конечно, в древнерусской живописи сейчас находят такие черты, которые как бы сами просятся в современное искусство. Конечно, XIX век утвердил картину в современном ее понимании, и поэтому его традиции живут в советской живописи, а в начале XX столетия были сделаны такие художественные открытия, мимо которых нельзя пройти сегодня. «Современность» XVIII века куда менее явная. И все же искусство XVIII века, не говоря о той эстетической ценности, которая в нем заключена, может быть к тому же и практически «полезным».
Например, творчество великих русских портретистов второй половины XVIII века Ф. Рокотова и Д. Левицкого — это урок художественной законченности, завершенности, цельности образа. Устроенная два года назад выставка произведений Ф. Рокотова показала, как много подлинных жемчужин таит в себе великолепное наследие этого портретиста. Третьяковская галерея была одним из организаторов этой выставки, поэтому галерею трудно упрекнуть в невнимании к русской живописи XVIII века. И тем на менее приходится сожалеть, что новые приобретения почти на коснулись этой большой эпохи в истории русского искусства.
Разумеется, при оценке старого искусства нельзя применять лишь один критерий — критерий той пользы, которую может принести то или иное явление искусства прошлого развитию современной художественной практики. Этот критерий крайне важен. Его можно сделать более или менее универсальным, но нельзя считать единственным. Когда ходишь по выставке, думаешь и о другом — о художественном качестве. Конечно, высокое художественное качество всегда есть залог вечности искусства, его эстетического бессмертия, хоть и не только качество «открывает дверь» в сегодняшний день.
Среди новых приобретений есть подлинные шедевры. К ним, например, относится рисунок О. Кипренского, сделанный итальянским карандашом и сангиной, — портрет C.C. Щербатовой. Отточенность линий, их плавная гармония, спокойная ритмика масс и контура — все здесь из мира совершенства, как совершенна и сама эта женщина в своем спокойствии и просветленной сосредоточенности.
Из всех «коллег» Кипренского по выставке один лишь В. Серов в графике мог бы претендовать своим угольным рисунком-эскизом «Диана и Актеон» на такое же совершенство, на такой же артистизм.
Если приложить критерий художественного качества к различным разделам экспозиции, то нетрудно увидеть, насколько уязвим раздел, посвященный искусству XIX века. Нет спору, национальный музей должен собирать и хранить не только первоклассные произведения отечественного искусства. Задача музея не ограничивается устройством экспозиции. Это все так. И все-таки тревожит мысль о том, что многие произведения XIX века, показанные на выставке, обречены долгие годы коротать свой век в запасе, если дирекция галереи не захочет увеличить количество тех экспозиционных «излишеств», которые и так уже есть. Они есть не только потому, что картинам не хватает той «жилплощади», которая полагается по музейным нормам, но прежде всего в силу желания выставлять все, в частности и те картины, которые, собираясь в большом количестве, в целом в глазах зрителя снижают качественный уровень старого русского искусства. Таких вещей — «ниже среднего уровня» — много в разделе XIX века. Но рядом с ними есть и счастливые исключения.
Одно из самых блестящих исключений — этюд головы боярыни Морозовой В. Сурикова, с которым художник ни за что не хотел расстаться при жизни. Этот этюд поступил в галерею в 1960 году и сразу занял почетное место в экспозиции. Сдержанная в своем красочном великолепии, эта голова полна неукротимой страсти; в ней весь Суриков — со своим темпераментом и напряженной творческой волей.
Большая картина Сурикова «Посещение царевной женского монастыря» — одно из последних значительных произведений художника. Об этой работе Сурикова давно было известно. Теперь она «нашлась», и, таким образом, восстановилось важное звено в развитии позднего суриковского творчества. Время уже показало, что эта картина «музейная».
Большое полотно другого корифея русского реализма И. Репина «Прием волостных старшин Александром III во дворе Петровского дворца в Москве» вряд ли может рассчитывать на постоянное место в истории русских живописных шедевров. И дело не только в сугубо официальном сюжете, продиктованном художнику заказчиками, но в общем налете идилличности, которым проникнута эта сцена единения царя с припудренными «представителями» народа. Даже репинский пленэр приобрел здесь академически салонный оттенок.
Репин на выставке больше привлекает своей графикой, чем живописью. Особенно интересны его графические произведения для историка искусства, так как они являются подготовительными этюдами к крупным картинам и позволяют более детально воссоздать творческий процесс художника.
В залах, где помещены работы художников XIX века, в голову приходит такая мысль: да, собрание пополнилось, появились новые произведения Сурикова, Репина, новый «парижский Перов», два интересных «Соломаткина», работы Федотова и многое другое; но очень редко эти работы — открытия, позволяющие по-новому взглянуть на художника или в чем-то существенно расширить наше представление о нем. Видимо, такой вывод закономерен. Лучшее было собрано самим Третьяковым и его продолжателями. Но хочется, чтобы «среднее» приобреталось умеренно, а «худшее» оставалось бы за пределами галереи (учтем, что на выставке экспонированы далеко не все вновь приобретенные произведения, а еще более слабые по качеству остались вне экспозиции).
Ценное и интересное, чем пополнилась Третьяковская галерея в последнее время, это произведения художников конца XIX — начала ХХ вв. Здесь есть подлинные открытия и откровения.
Прекрасные работы И. Левитана конца 90-х годов — картина «Лунная ночь. Большая дорога», этюды «Осень», «Ясный осенний день». Свободные, обобщенные по живописи, они несут лирическое чувство не только в пейзажном мотиве, но и в цветовом строе, в трепетной фактуре холста. Проникновенно лиричны и левитановские рисунки. Для художника это как бы стихотворения в прозе — краткие и немногословные.
Графике рубежа столетий, можно сказать, повезло на этой выставке. Работы уже упоминавшегося Серова, экспрессивные графические портреты Ф. Малявина, выразительная «Зима» М. Добужинского, выполненная гуашью и полная блоковских интонаций, акварельные рисунки к сказкам и былинам С. Малютина, акварели молодого С. Герасимова. Но это далеко не все. Большой интерес представляют поздние рисунки М. Врубеля, лишь недавно обнаруженные и переданные Третьяковской галерее. Художник создал эти рисунки в последние годы жизни. Они уступают серовским графическим работам в изысканной утонченности и артистизме, но зато превосходят их в выразительности и пластической мощи.
В последнее время мы пересматриваем старую и однобокую точку зрения на русское искусство конца XIX — начала XX века. Несколько лет назад и Врубель, и художники «Мира искусства», и К. Коровин, не говоря уже о раннем М. Сарьяне, П. Кузнецове или К. Петрове-Водкине, — все они были «под подозреннем». Однако с каждым годом мы все полнее открываем для себя самые разные стороны их талантов.
K. Коровин представлен тремя натюрмортами, выполненными в поздней импрессионистической манере художника. Игра и сверкание цвета, его неистощимая энергия, сотканная из цветовых атомов материя, прекрасное зрелище красоты окружающего — вот содержание произведений Коровина, несущих человеку радость, чувство восторга перед миром.
Совершенно иного рода талант А. Бенуа. В эскизе декорации к «Пиру во время чумы» для постановки 1915 года в Московском художественном театра Бенуа сочетает фантазию со строгим чувством стиля спектакля. Великолепную зрелищность он соединяет с драматической напряженностью. И здесь носителями этих качеств оказываются разнообразные художественные приемы — перспектива, контур, пятно.
Показанные на выставке работы 3. Серебряковой — портреты Е.Н. Лансере, О.К. Лансере и художника Д. Бушена в маскарадном костюме — значительно пополняют наше представление об одной из младших современниц художников «Мира искусства». Серебрякова искала своеобразную неоклассичность и в истолковании образа, и в живописной манере.
Многие из работ попали в галерею совсем недавно. Они принесены в дар ленинградской коллекционеркой К. Басевич. Ее вклад поистине драгоценен; он включает ряд замечательных работ — картину П. Кузнецова «Вечер в степи», два дореволюционных произведения М. Сарьяна, три холста К. Петрова-Водкина — «На Дону», «Портрет жены» и знаменитое «Купанье красного коня».
На выставке перед нами предстало не только то, что мы всегда ценили, в чем и раньше находили источник радости и предмет критического освоения. Многое сейчас звучит по-новому и живет новой жизнью.
Наше наследие удивительно богато и разнообразно. Его прогрессивные традиции помогают сегодня расти и совершенствоваться нашей живописи, скульптуре и графике.
