Русский павильон. Год нулевой

Площадь Сан-Марко без туристов, Джардини без очередей, которые были верным признаком открытия биеннале в доковидную эпоху, аккредитация при предъявлении свежего отрицательного теста на коронавирус. Как бы то ни было, 17-я Венецианская архитектурная биеннале все же открылась, а вместе с ней открылся и обновленный во всех смыслах этого слова Русский павильон.

Александра Ковалева, Кей Сато. Рисунок из проекта «Отголоски. Очерки реконструкции павильона РФ». © KASA (Kovaleva and Sato Architects)

Белые стены, объединившие первый (цокольный) и второй (выставочный) этажи, высокий атриум и деликатная геометрия лестницы. Посетители в масках перетекают из одного пространства в другое, замирают перед окнами, болтают, устроившись прямо на полу в круге света, рассматривают брутальную кирпичную кладку или залипают в пространстве для компьютерных игр, подсвеченном инфернально-синим. По сути, павильон демонстрирует сам себя, а еще солнечные блики на светлом полу, шелест запутавшегося в ветвях платанов ветра и синеву венецианской лагуны, которая раскрывается в проеме ведущей на террасу всегда открытой двери. Он предстает перед нами таким, каким мое поколение его точно никогда не видело, — чистой потенцией места, которое вернуло себя самому себе. Прежде он больше походил на просцениум желания, где докрымская Россия выступала с масштабными коллективными шоу, пытаясь угадать наклонности «международного сообщества», а посткрымская утверждала себя в качестве «великой державы» — что само по себе было симптомом закрывающегося от внешнего мира сознания.

Объявленный павильоном России и адресованный молодым архитекторам конкурс стартовал в последние дни 2019 года, через несколько недель после того, как куратором представительства РФ на Венецианской биеннале был выбран^[1] миланский архитектор и сокуратор Manifesta 12 в Палермо Ипполито Пестеллини Лапарелли, долго работавший в бюро OMA Рема Колхаса. Конкурс выиграло бюро KASA (Kovaleva and Sato Architects), основатели которого — выпускница московской архитектурной школы МАРШ Александра Ковалева и магистр архитектуры и урбанистики университета Васэда в Токио Кей Сато — должны были провести лето 2020 года в Венеции, работая над проектом реконструкции построенного в 1914 году здания Алексея Щусева. Конкурсный проект KASA выглядел не слишком амбициозно: похожие на иллюстрации к детской книжке скетчи, идиллия семейной жизни и дом в глубине сада, развевающиеся белые занавески и ежик, слизывающий с донышка блюдца голубизну неба Венеции. Простая, в общем-то, идея — наконец проветрить павильон и открыть его свету — оказалась весьма убедительной для жюри конкурса и довольно плодотворной для последующего, реализованного в 2021 году проекта реконструкции.

Официальная риторика павильона, на протяжении последних двадцати лет позиционирующая постройку Щусева как драгоценный, а значит, неприкосновенный памятник архитектуры, на деле оказалась историей полного пренебрежения им. Об отношении к «памятнику» красноречивее всего свидетельствует мусор, замурованный между оставшимися от прошлых экспозиций фальшстенами, а затем обнаруженный во время работ по реконструкции здания. Прагматика победила пиетет перед культурным наследием: вывоз мусора, особенно строительного, из островной Венеции на терраферма^[2] — отдельный квест и, естественно, расходы, которые не захотели брать на себя те, кто управлял павильоном до 2019 года. И в этой немного стыдной находке можно увидеть иронию момента: рассуждая о жизни России после нефти, но и без реформ, пессимистически настроенные экономисты описывают ее как гигантский «экотехнопарк» (то есть мусорный полигон) первого мира. Пространство павильона сокращалось, изнутри обрастая мусором; внешне же он напоминал бастион, глухие стены которого надежно скрывали все происходящее за ними от случайных глаз. Поэтому самым эффектным и заметным результатом реконструкции стало не только окончательное возвращение павильону оригинального «щусевского» цвета^[3], но и, прежде всего, вновь открытые окна, активация выходящей на лагуну террасы, снова ставшее ажурным и легким крыльцо главного входа и появившиеся на фасаде цокольного этажа три арочных проема, которые отсылают нас к послевоенной эпохе, когда павильон открылся для международной публики после более чем двадцатилетнего перерыва^[4].

Ревитализация пространства павильона, его разгерметизация и включение в окружающую среду созвучны актуальному архитектурному мышлению, которое декларирует отказ от «большого» проекта в пользу обращения к скрытому потенциалу уже существующего. Не разрушать, не создавать новое, а переосмыслять старое. Если можно не строить — нужно не строить^[5], если можно оставить пустоту — нужно оставить пустоту. От бреда грандиозного замысла и «большой формы» современный профессионал переходит к тонким настройкам посетительского опыта — и это, собственно, главное, что случилось с Русским павильоном в 2021 году. Пользовательская функция становится важнее эстетического опыта, который не должен быть ошеломляющим. Архитектура отказывается от аффекта и берет на себя терапевтические функции, превращаясь в безопасное (в том числе эмоционально) и готовое принять любого место (что очень созвучно вопросу, заданному куратором главного проекта 17-й Венецианской архитектурной биеннале Хашимом Саркисом: «Как мы будем жить вместе?»). На протяжении второй половины десятых Русский павильон мыслился скорее как сценическая коробка, которую можно трансформировать в зависимости от идеологических задач, но сейчас возвращает себе свою изначальную функцию — это здание хорошего архитектора, построенное в одном из красивейших мест мира, куда ежегодно устремляются сотни тысяч людей. Это место встречи, которое может генерировать не только формы, но и, прежде всего, отношения. В то же время работавшая над проектом реконструкции павильона по-настоящему интернациональная команда вовсе не стремилась стереть его идентичность или избавиться от следов недавних трансформаций. Наоборот, в нем имплицитно живут проекты и события прошлых эпох. Так, отверстие в полу центрального зала, оставшееся после инсталляции Вадима Захарова «Даная», в зависимости от необходимости момента может быть скрыто под модульным паркетом или открыто, соединяя световым колодцем цокольный и выставочный этажи. Павильон России на 17-й Венецианской архитектурной биеннале — не цель, но мост. Переход к новому функционированию этого места и пространства в будущем.

И еще один постэффект продлившейся полтора года реконструкции щусевского здания — неожиданно случившаяся тихая интернационализация русского павильона. Тот самый международный контекст, из которого мы так старательно выпадали на протяжении последнего десятилетия, оказалось возможным сконструировать с помощью простых и в общем-то давно известных инструментов. Речь о профессиональном взаимодействии, объединившем в рамках работы выпускницу школы МАРШ и соосновательницу архитектурного бюро в далекой Японии, молодого архитектора из Токио, творческого наследника Рема Колхаса, а также несколько десятков исследователей, художников, режиссеров, гейм-дизайнеров и музыкантов, на протяжении почти года пандемии работавших над виртуальным зеркалом павильона. В тихую жизнь павильона органично вписались нежные скетчи Ковалевой и Сато, инсталлированный в атриуме интерактивный флаг дизайн-тандема Electric Red, гейм-станция на цокольном этаже и нонспектакулярная интервенция павильона Японии, разместившего в одном из наших залов крошечную часть своей экспозиции о повторном использовании строительных материалов и памяти архитектуры.

Все эти изменения рождают осторожную надежду на то, что Русский павильон достиг переломного года в своей судьбе — и как здание, и как институция, которая наконец будет местом для консолидации и развития сообщества, а не сценой для игры персональных амбиций. Конечно, Россия уже слишком долго пытается жить с душной установкой, что не меняется никогда и ничего, но иногда для осознания необходимости обновления стоит просто открыть окно и впустить в комнату солнечный ветер или, по словам Александры Ковалевой и Кей Сато, «впустить сад в дом».