Николай Харджиев. Маяковский и «Иван Великий»
Художница Вера Шехтель мало известна широкой публике (да и специалистам тоже), но именно ей посвятил одно из опубликованных под общим названием «Четыре заметки о поэтах и художниках» эссе собиратель и исследователь русского авангарда Николай Харджиев. Посвященная Шехтель и Маяковскому «заметка» (как выражался сам автор) была опубликована в расцветшем в эпоху перестройки альманахе «Панорама искусств».
Неизвестный фотограф. Вера Шехтель и Владимир Маяковский в Петровско-Разумовском парке. 17 марта 1913. Государственный музей В.В. Маяковского, Москва
Не в далеке от тех прекрасных мест,
Где дерзостный восстал Иван-великой...
А.С. Пушкин
В данной заметке я совершенно не касаюсь истории личных взаимоотношений двадцатилетнего Маяковского и семнадцатилетней Веры Шехтель (1896–1958). Об этом с присущей ей прямотой рассказала она сама, но опубликование ее дневника 1913 года — дело будущего.
Дочь известного архитектора, сестра художника Льва Шехтеля (Жегина) и приятельница гениального юноши живописца Василия Чекрыгина, Вера Шехтель увлекалась новым искусством, живописью и поэзией. Благодаря Чекрыгину, сдружившемуся с Маяковским в Училище живописи, ваяния и зодчества, и состоялось весной 1913 года знакомство поэта с семьей Шехтель. У Льва Шехтеля (Жегина) часто собиралась художественная молодежь «левого лагеря». Восторженная гимназистка Вера Шехтель занималась рисованием и живописью, писала стихи. Впоследствии к своим стихотворным опытам она относилась с нескрываемой иронией. В одной из бесед со мною Вера Федоровна упомянула о грозном предупреждении, сделанном ей Маяковским:
— Веронька, — сказал поэт, — не пишите стишков. Никогда!
Тут Вера Федоровна грустно улыбнулась.
— Но я была упряма и продолжала писать. Таким поэтам, как я, Василий Васильевич Каменский говорил: «Миляга, перестань стихать пихи».
Более удачными оказались ее занятия изобразительным искусством. В этом деле она пользовалась постоянными советами своего старшего брата и Василия Чекрыгина: в конце лета 1913 года они вместе работали в селе Крылатском, на даче Шехтеля. В дневнике В. Шехтель есть записи о том, что она ходила с Чекрыгиным «на наброски к Юону», и о том, что с ним же и братом была в галерее Щукина. Отмечены ею и посещения мастерской ее родственницы, скульптора Веры Поповой. Там она «делала наброски», у В. Поповой иногда рисовал и Маяковский.
В ноябре 1913 года В. Шехтель участвовала в выставке петербургского общества художников «Союз молодежи». Тогда же ее живописные работы были одобрены Михаилом Ларионовым и экспонировались на последней выставке его группы — «№ 4» (1914). Она выставила три холста: «Мертвая натура», «Орфеистический пейзаж», «Биография нескольких мыслей» и десять рисунков. Натюрморт (кубистически построенная балалайка) был даже репродуцирован в каталоге выставки. Позднее Вера Шехтель участвовала в двух крупных выставках, на которых выступал в качестве живописца и Маяковский: «1915 год» и «Первая выставка картин профессионального союза художников-живописцев». На второй выставке, состоявшейся уже в послереволюционной Москве (в мае — июле 1918 г.), Маяковский и Вера Шехтель были участниками «младшей федерации». Там же экспонировались произведения таких художников, как В. Чекрыгин, О. Розанова, А. Певзнер, Н. Удальцова, А. Шевченко, Л. Попова и другие.
Но вернемся к 1913 году. 19 мая Вера Шехтель решила написать портрет Маяковского «à la Ван Гог». Маяковский согласился позировать. Однако позировал он настолько плохо, что первый сеанс, состоявшийся 25 мая, оказался и последним. Зато юная художница нарисовала ряд шуточных портретов Маяковского. В книге Б. Лившица «Полутораглазый стрелец» (1933) Вере Шехтель ошибочно приписан еще один шаржированный портрет Маяковского. Этот карандашный набросок датирован 1912 годом, а знакомство В. Шехтель с Маяковским состоялось в следующем году. На ошибочную атрибуцию Б. Лившица обратила мое внимание сама В. Шехтель.
Кроме серии шуточных изображений Маяковского ею был сделан весьма остроумный фотомонтаж, где снимок с силуэта фигуры Маяковского вклеен в московский пейзаж с колокольней «Иван Великий». Масштабное состязание Маяковского с колокольней! Разумеется, его фигура гораздо выше колокольни. В основу шаржированного силуэта Маяковского положена маленькая акварель Веры Шехтель: фигура поэта, изображенного с тыльной стороны.
Любопытно, что с шуточным фотомонтажом явно перекликается фантастический образ поэта-«людогуса», уподобленного колокольне «Иван Великий». Привожу цитату из поэмы «Пятый интернационал» (1922):
Шея растягивается —
пожарная лестница —
голова
уже
разве что одному Ивану
Великому
ровесница.
Здесь нельзя не вспомнить высказывание Д. Бурлюка, зафиксированное Маяковским в литературной автобиографии, «Я сам»: «У Маяковского память, что дорога в Полтаве — каждый галошу оставит». Эти слова Д. Бурлюка Маяковский относил именно к профессиональной своей памяти.
