Круглый стол: культурный фандрайзинг в эпоху коронавируса
В конце 2019-го «Артгид» не собирал за традиционным круглым столом экспертов, чтобы подвести итоги года и выслушать прогнозы на год грядущий. И, как оказалось, правильно сделал. Эпидемия коронавируса, обвал цен на нефть (и, как следствие, обвал рубля) — все это если еще не перечеркнуло планы многих людей и институций на 2020 год, то, по крайней мере, скорректировало их. «Артгид» собрал (онлайн, конечно) экспертов, чтобы обсудить современные вызовы культурной индустрии и инструменты ее спасения — от профессиональной солидарности до личного вклада каждого.
 Мария Кравцоваглавный редактор «Артгида» |  Юлия Черновасооснователь агентства культурного фандрайзинга VCA (v confession agency), Москва |  Антон Беловдиректор Музея современного искусства «Гараж», Москва |
 Оксана Орачевагенеральный директор Фонда Потанина, Москва |  Алексей Новоселовзаместитель директора Московского музея современного искусства, комиссар Московской международной биеннале молодого искусства |  Ася Кейпс-Бачелисфандрайзер, культурный менеджер, автор благотворительных акций Culture Commute и «Культурный проездной», Лондон |
 Елена Ищенкокуратор Центра современного искусства «Типография», Краснодар |
Мария Кравцова: Мы собрались, чтобы обсудить вызовы, брошенные сегодня культурной институции. Я говорю о пандемии, которая уже парализовала нашу обычную жизнь и повлияла на текущие проекты. И очевидно, что она повлечет за собой экономические и социальные последствия, которые скажутся на жизнях миллионов людей и тысячи институций, в том числе тех, что связаны с культурой и креативной экономикой. Это произойдет во всем мире, но нам имеет смысл обсуждать именно российскую ситуацию. К 2020-му мы подошли с системой, которая сочетает множество институциональных форм: у нас есть музеи и культурные центры, причем не только государственные, но и частные, коммерческие галереи, небольшие, зачастую нонпрофитные локальные центры, один из которых представляет наша коллега из Краснодара Елена Ищенко. В сложившейся ситуации именно последние находятся в самой уязвимой позиции. И задачу нашей сегодняшней беседы я вижу в том, чтобы обозначить инструменты и стратегии, которые, возможно, помогут сократить ущерб от пандемии и связанного с ней экономического и социального кризиса. Я не верю, что наше государство по примеру Великобритании или Германии, которая уже анонсировала выделение 50 млрд евро на поддержку культурной и креативной сфер, пойдет на сопоставимые меры. Оно еще не очень понимает, что именно креативная сфера является драйвером развития городов и территорий. Я больше надеюсь на поддержку крупных благотворительных фондов и на личный вклад каждого. И прежде всего я хотела бы обратиться к Оксане Орачевой, генеральному директору Фонда Потанина, который уже успел выступить с масштабной инициативой, выделив на поддержку культурных проектов и НКО 1 млрд рублей. Как вы оцениваете данную ситуацию, и какие у вас прогнозы на будущее?
Оксана Орачева: Буквально накануне нашей дискуссии мы с коллегами из Европейского центра фондов обсуждали, какую роль сегодня играет культура с точки зрения целей устойчивого развития. Да, в настоящий момент все сконцентрировано прямо или косвенно вокруг ситуации с коронавирусом, но когда эта ситуация закончится, жизнь снова станет более многообразной. И, наверное, кроме того, чтобы реагировать на то, что происходит здесь и сейчас, мы должны уже сегодня начинать думать, каким образом мы будем выходить из этой ситуации и каким образом культура может не только помочь самой себе, но и поддержать другие сферы, организации и граждан. Сейчас, если речь заходит о сфере культуры (и это я наблюдаю и в ленте своих соцсетей, и в сообщениях СМИ), все говорят только и исключительно о выходе в онлайн: из дома можно увидеть музейные коллекции, послушать лекции, посмотреть спектакли. Все это замечательно, но появилось неправильное ощущение, что наши учреждения культуры говорят только про это. Тогда как очень важная, если не сказать основная функция, которую сегодня выполняют музеи, театры и креативные пространства, — это работа с разными аудиториями, в том числе с людьми со специальными потребностями, с пожилыми людьми. Я обратила внимание, что из актуальной повестки эта тема ушла, будто учреждения культуры, музеи, театры и все прочие не работают с социально уязвимыми группами и не решают социальные проблемы, как будто культура — это лишь про развлечение! И именно об этом надо говорить сейчас. Из-за того, что мы уходим в онлайн, большая часть нашей аудитории, в том числе люди из уязвимых групп, не получат чего-то, что все эти годы составляло важную часть их жизни. И как исправить сложившийся дисбаланс — сейчас не очень понятно, понятно лишь, что для этого надо полностью перестраивать нашу работу.
И здесь мы как фонд определили для себя два приоритетных направления. Во-первых, мы должны помочь адаптироваться к сложившейся ситуации тем организациям, с которыми мы уже работаем, нашим благополучателям, победителям наших конкурсов. Мы должны помочь им выполнить уже запущенные проекты, пусть в каком-то другом формате. Мы продлили сроки проектов, сроки отчетности, то есть постарались сделать гибким все то, что создает сложности в повседневной административной жизни, особенно в условиях дистанционной работы. И также предложили нашим грантополучателям дополнительно 10% от суммы гранта на непредвиденные расходы, чтобы они смогли адаптировать свою деятельность не только в рамках уже заявленных проектов, но и, в некоторых случаях, как организации. Две недели назад наш учредитель Владимир Потанин принял решение выделить дополнительно 1 млрд рублей в качестве поддержки тем организациям, которые работают непосредственно с социально уязвимыми группами. Неделю назад стартовал конкурс «Общее дело», одна из номинаций которого, собственно, должна помочь в перестройке учреждений культуры. Например, не все культурные институции могут оперативно предложить онлайн-версию своей деятельности. И не потому, что не хотят, а потому, что для этого у них недостаточно ресурсов или специальных знаний. Именно им адресована эта номинация, в рамках которой можно получить до 1 млн руб. И я очень надеюсь, что эта инициатива позволит каким-то проектам не только пережить самый сложный этап кризиса, но и выйти после него на новый уровень. При этом я понимаю, что и этих усилий недостаточно и культура с каждым днем кризиса будет терять все больше и больше. И, видимо, следующий разговор, который должен состояться между нами, следует посвятить новым форматам культурной деятельности в новых условиях.
Мария Кравцова: Следующий вопрос я хотела бы адресовать Юлии Черновой, профессионально занимающейся фандрайзингом для культурных учреждений. Владимир Потанин стал первым бизнесменом, который не просто выступил как щедрый меценат, но предложил некое программное решение, и, я надеюсь, к нему присоединятся другие крупные бизнесы. Но мы все взрослые люди, давно работаем в индустрии и прекрасно знаем, что, как только начинается кризис, будь то политический кризис 2014 года или экономический 2008-го, первыми из культурной сферы уходят корпоративные жертвователи. Собственно, что сейчас происходит в сфере корпоративного меценатства? И что делать в этой новой для нас ситуации?
Юлия Чернова: Безусловно, мы сейчас видим очень серьезный отток средств из культурной сферы. Сокращаются маркетинговые расходы, частью которых традиционно является спонсирование учреждений культуры, сокращается ситуативная поддержка. Это реальность. Но даже в этой ситуации с нами остаются компании, которые мы называем спонсорами-единомышленниками. Они не просто дают деньги, а помогают сформировать настоящее партнерство благодаря общим культурным ценностям и более глубокому пониманию задач сторон. Они понимают, что в настоящий момент крайне необходимы своим культурным партнерам и что худшее, что они могут сделать, — сократить финансирование. Но есть и еще один инструмент поддержки культуры, в который я очень верю, хотя он абсолютно недооценен в нашей стране. Это individual giving, индивидуальная поддержка. У нас уже есть целая плеяда крупных меценатов вроде Владимира Потанина или учредителей музея «Гараж», но частью культуры individual giving является и поддержка со стороны обычных, не супербогатых людей. Однако у нас они не чувствуют себя сопричастными, потому что в принципе этой стороне культуры меценатства не уделялось достаточного внимания, в то время как на Западе небольшие пожертвования обычных людей формируют большую часть спонсорских доходов институций. Более того, институции работают с комьюнити, они буквально сами выращивают своих патронов: от человека, который просто покупает билет на выставку, до человека, покупающего членскую карточку; со временем он повышает уровень этого членства, потом, возможно, переходит в статус патрона и т. д. Это та самая воронка меценатства, которая, например, прекрасно работает в Великобритании. Это уже целые поколения людей, которые чувствуют свою сопричастность культуре.
Можно ли использовать этот инструмент в современной России? Запуская вместе с Асей Кейпс-Бачелис акцию «Культурный проездной», мы и хотели это проверить. Оказалось, что многие люди были готовы откликнуться на призыв и поддержать любимую институцию, но они открывали сайт этой институции и видели, что возможность individual giving просто не предусмотрена. Сделать пожертвование в удобном режиме есть возможность только на сайтах нескольких институций, например, это хорошо устроено у «Гаража» и Третьяковки. По сути, наш эксперимент показал, что здесь необходимо двойное усилие: с одной стороны, необходимо растить поколение, которое будет чувствовать свою сопричастность культуре, с другой — сами институции должны осознать, что любая сумма имеет значение и что когда единомышленников много, это дает серьезные результаты. Поэтому пример «Типографии», которая серьезно работает с локальным комьюнити, мне кажется восхитительным: это хороший пример того, как можно работать с донорами и поддерживать транспарентные взаимоотношения, при которых люди понимают, что и зачем они поддерживают, и готовы жертвовать 1000, 300 или 100 рублей. Да, это небольшие суммы, но даже на их основе можно достигать хороших фандрайзинговых результатов, это уже определяется размером комьюнити. Другие небольшие региональные институции, например, в Казани и Хабаровске, также показали во время акции хорошие результаты.
Мария Кравцова: У меня есть вопрос к Антону Белову, который является апологетом «устойчивого развития» и может буквально по полочкам разложить, что, как и когда надо делать, чтобы добиться искомой устойчивости. Все эти годы ты звучал очень убедительно, и «Гараж» был живым примером твоих идей и убеждений. А вдруг фигак — биологический кризис! Впереди неизвестность. У тебя есть «план Б»?
Антон Белов: Я думаю, что каждый участник этой беседы отдает себе отчет в том, что здесь и сейчас мы рассуждаем о будущем и планы мы тоже строим на будущее. И, действительно, в текущей идеологической парадигме мы как институция невероятно уязвимы, потому что изначально обещали людям суперустойчивость. Наша программа лояльности и патронаж функционируют уже достаточно давно и приносят нам деньги. Но этих привлеченных средств недостаточно для функционирования институции уровня «Гаража». Даже в нашем эндаументе пока нет крупных дарителей, людей, которые бы, например, завещали музею свои состояния. Но есть и плюсы. Я вижу, что в текущей ситуации от нас не отказываются наши действующие патроны, хотя у многих из них проблемы в бизнесе. И ни один корпоративный партнер из тех, что были с нами до наступления этой форс-мажорной ситуации, до сих пор не отказался от сотрудничества с нами. Скажу больше: некоторые именно в этот момент и пришли, чтобы поддержать наши инклюзивные программы. Поэтому не так страшен черт, как его малюют. Да, нам приходится резать расходы ввиду падения доходов, чтобы не вылезти за годовой бюджет. Но мы не должны забывать, что культура более устойчива к кризисам, потому что работает с вечностью. Можно сколько угодно говорить про переход в онлайн, но все понимают, что после любого кризиса, после того, как люди выдохнут, они все равно захотят пойти на концерт или в музей. И вопрос будет уже о том, сможем ли мы адекватно ответить на новый культурный запрос или удовлетворить посетителей хотя бы на том же уровне, к которому они привыкли. Да, сейчас все в стрессе, но, несмотря на это, мы должны думать о будущем. Для себя я принял еще одно решение: если я до этого момента поддерживал проекты, связанные с моей гражданской позицией, то сейчас все личные свободные средства перевожу на поддержку арт-сообщества. Да, у нас не будет как в Германии, мы не получим от государства 50 миллиардов на спасение культуры, поэтому нам надо помочь самим себе — снижать арендные ставки, не допустить закрытия арт-школ, помогать отдельным людям, которые окажутся в трудной ситуации. И проект «Культурный проездной», и действия Фонда Потанина показывают, что даже в такое сложное время люди готовы нас поддерживать, потому что они заинтересованы в сохранении того, к чему они привыкли и что ценят.
Мария Кравцова: В этом контексте мне хочется обратиться к Елене Ищенко, которая представляет регионы и самоорганизованную институцию, из небольшой локальной инициативы выросшую в известный на уровне всей страны центр современного искусства. У вас нет состоятельного учредителя, вас не поддерживает крупный спонсор или корпорация. При этом мы все прекрасно понимаем, что существование институции — даже такой камерной, как ваша, — это сотни тысяч рублей ежемесячно. Как вы смотрите на сложившуюся ситуацию?
Елена Ищенко: Мы опираемся на поддержку именно сообщества. Сегодня «Типография» поддерживается кругом патронов, и, мне кажется, в этом и есть наша сила. Антон говорил о патронах «Гаража», которые оказывают корпоративную поддержку, не уходят. Так же и у нас: появились люди, которые хотят нам помочь, осознавая ценность «Типографии» и других учреждений культуры в Краснодаре. Они понимают, что если «Типография» закроется, то Краснодар станет еще менее современным городом, чем он является сейчас.
Мария Кравцова: А есть ли запрос на современное искусство в Краснодаре? Я была у вас один раз, и выставку, на которую мы приехали, даже не открыли, потому что появились казаки и другие агрессивные граждане.
Елена Ищенко: Это было в 2012 году, с тех пор многое изменилось: появляются новые пространства, новая культура, приезжают новые люди. За эти годы сложилось то, что называется сообществом. К примеру, нас сильно поддерживает наш арендодатель, компания Medlex, которая ввела арендные каникулы на период карантина. Это, безусловно, огромный плюс — аренда составляет большую часть наших расходов. Мы не ожидали этого, и приятно, что директор компании осознал ценность Центра современного искусства и что он сдал эти 1000 кв. м именно нам, а не кому-то еще. Если говорить не о сообществе условно богатых людей, наших патронов…
Мария Кравцова: Один из самых существенных моментов. Я знаю, что у вас близкие связи с «Гаражом» и вас поддерживают разные люди. Но меня интересует именно локальная ситуация. Все-таки юг России имеет свою специфику, он более консервативен.
Елена Ищенко: У нас сейчас двенадцать патронов. Из них семь — из Краснодара, остальные из Нижнего Новгорода и Москвы. Для нас очень важно, что нас поддерживают и другие города, что осознается ценность регионального развития, когда имеет значение не только то, что создается в твоем городе, но и что делается в других местах тоже. Что касается Краснодара, это не только очень консервативный, но еще и по-настоящему богатый город. Здесь много богатых людей. И одно из наших направлений — донести до них важность современной культуры. Что классно посещать не только рестораны, которые открываются у нас каждую неделю, но и какие-то другие места. Наша задача — чтобы люди после трудового дня выбрали не ресторан, а «Типографию». Когда мы говорим о культуре, мы говорим прежде всего о встрече как о событии в жизни человека. В условиях карантина это сложно, но мы ни в коем случае не отказываемся от запланированных проектов, потому что когда все закончится, люди придут именно к нам. С индивидуальными пожертвованиями ситуация в Краснодаре более сложная: люди пока не очень привыкли платить за культуру. В «Типографии» долгое время не было входного билета, практически все события у нас можно было посетить бесплатно. Плату за вход мы ввели в 2018 году, и это положительно повлияло на наше развитие и нашу аудиторию. Люди поняли, что платят за что-то конкретное, а не просто приходят поглазеть на картинки и послушать какого-нибудь заезжего лектора. Но в целом, конечно, сложно. Мы сделали ремонт после вынужденного переезда в августе 2019 года и успели проработать буквально полтора месяца, прежде чем закрыться из-за карантина. Но с другой стороны, у нас есть положительный пример и в этой области — краудфандинговая кампания на сайте Planeta.ru принесла нам 300 тыс. рублей, которые мы пока не успели даже потратить.
Мария Кравцова: Лена сказала, что в России у людей нет привычки платить за культуру. И это правда. У нас есть крупный бизнес, который готов поддерживать культурную сферу, как, например, Фонд Потанина, но проект «Культурный проездной» рассчитан прежде всего на индивидуальные пожертвования. Если в стране в целом не хотят платить за культуру, как привить людям привычку к индивидуальным пожертвованиям? Какова ситуация в Англии?
Ася Кейпс-Бачелис: Я некоторое время занималась фандрайзингом в Британском институте кино (BFI) и могу сказать, что где-то пять лет назад фокус сместился именно в сторону individual giving, той самой индивидуальной поддержки. Как отметила Юля, мы растим своего донора, и это долгосрочный, комплексный процесс. Он начинается с единичного пожертвования, которое потом становится регулярным, потом перерастает в патронаж и, наконец, оканчивается завещанием. И мы добились определенных результатов, потому что за прошедшие годы процент индивидуальных пожертвований в сравнении с другими формами культурного фандрайзинга только растет. Охотнее всего деньги на культуру жертвует молодое поколение, что опять-таки подтверждает идею того, что донора нужно растить, чтобы он мог чувствовать себя частью культурного сектора и осознавать, что его поддержка важна. И институции должны принимать в этом процессе активное участие — им надо учиться давать возможность себя поддержать. Иногда это неловко: непонятно, как найти баланс между тем, что ты создаешь культурный продукт и тем самым вдохновляешь, и тем, что параллельно говоришь, насколько важна материальная поддержка институции. Когда мы запустили проект Culture Commute в Лондоне, у людей не было вопросов, кому они будут жертвовать. Но нам было важно провести этот эксперимент именно в России под названием «Культурный проездной» и по возможности продемонстрировать, что индивидуальная поддержка культуры — это легко, это не астрономические суммы, достаточно пожертвовать стоимость проезда на общественном транспорте, которую ты сэкономил, оставшись дома. Нам было важно увидеть, как люди это делают. Они делились в социальных сетях скриншотами своих платежей, фиксируя тем самым нормальность этого акта: «Сегодня я хочу поддержать культуру, потому что это необходимо в сложившейся ситуации». Я была невероятно воодушевлена тем, что Центр современного искусства в Хабаровске Artservatory, перед тем как открыть собственный сбор, поддержал казанский центр «Смена». Или тем, что Дом-музей Матвея Муравьева-Апостола заявил, что у них нет возможности принять пожертвования, и призвал направить средства в другие институции. Такие истории чрезвычайно важны, потому что благодаря им мы начинаем понимать, что культурный сектор является сообществом единомышленников.
Мария Кравцова: Я в этот оптимистический нарратив добавлю ложку дегтя. Мы сейчас находимся в самом начале процессов, которые (и это уже очевидно) сильно скажутся на всех сферах нашей жизни. Сейчас очень легко демонстрировать солидарность. Но жертвователи — это средний класс, люди, которые работают в сфере обслуживания или в так называемой креативной индустрии. Мы не знаем, что будет с ними, с их рабочими местами через несколько месяцев. Сложно быть благотворителем, когда у тебя нет источника дохода. Да, на протяжении последнего десятилетия многие из собравшихся за этим круглым столом отстраивали культурный механизм и работали над тем, чтобы он был самодостаточным и мог поддерживать себя в том числе через фандрайзинговые механизмы. Но то, что происходит сейчас, может не просто негативно сказаться на всей индустрии, но и сильно изменить наше представление о вкладе.
Антон Белов: Маша, я с тобой не согласен — знаешь по какой причине? Если нам сейчас удастся сохранить «Типографию», «Гараж», «Артгид» и все остальное, то в будущем эти институции будут генерировать, во-первых, рабочие места, а во-вторых, подрядчиков, которые в свою очередь будут генерировать что-то еще. Перераспределяя сейчас свои ресурсы, минимизируя прибыль и теряя доход, мы тем не менее коллективно спасаем друг друга, что, в свою очередь, спасет и всю инфраструктуру. Поэтому сейчас не надо стесняться, надо просить деньги в режиме «мы без вас не переживем этот тяжелый момент». Да, у нас нет традиций, как, например, в Великобритании, когда тебя с малых лет приучают с полученных от бабушки пятнадцати фунтов пять отдавать в фонд ветеранов или на национальную лотерею искусства, чтобы поддерживать музеи и галереи. В России люди не приучены с детства жертвовать, но если взглянуть на ежегодную аналитику благотворительной деятельности, мы увидим, что она растет. Ни в одной точке мира нет такого прироста благотворительности, как в России. Да, сейчас объективно тяжелое время. Но я все равно считаю, что у нас у всех есть гигантский потенциал — индивидуальная благотворительность, филантропия в принципе заложена в российской модели: до революции все церкви и все музеи были частными, а в советское время без взаимовыручки ничего не существовало. Наша задача сейчас — поставить все это на рельсы человечности. Например, система налоговых вычетов. Год назад мы пытались помочь одному из наших патронов получить вычет, и налоговая заявила, что знать не знает ни о чем таком. Сейчас у нас все патроны получают налоговые вычеты, и всем жертвователям эндаумента тоже они оформляются. Понятно, что кризис застал нас в начале пути, мы не успели нарастить достаточное количество жира, отладить всю необходимую механику. Но кризис может обернуться возможностью протестировать какие-то новые модели, попробовать что-то принципиально новое.
Например, мы долго пытались договориться с «Кухней на районе», организаторам которой очень нравится еда в нашем кафе. Мы предлагали научить их рецептуре и технологиям приготовления блюд из нашего меню в обмен на 10% в эндаумент-фонд. Но все стопорилось без конца. Начался кризис, и вот уже «Кухня на районе» представляет своим клиентам блюда из «Гаража». Я не исключаю того, что участие патронов станет сильно меньшим по деньгам, что представленные на нашем рынке иностранные компании перестанут поддерживать культуру в России. Но мне кажется, что тренд уже развивается, надо его поддерживать и делать то, что мы уже умеем, но действовать более активно. И повторюсь: если мы внутри сообщества будем поддерживать друг друга, это даст глобально больший эффект. Сохранение нашей инфраструктуры на выходе из кризиса может стать отличным примером для всех остальных.
Мария Кравцова: Алексей, в отличие от той же «Типографии» вам (MMOMA) вроде бы не надо волноваться за сохранение рабочих мест и куска хлеба. Это наивное представление или действительно ваш статус муниципальной организации культуры является страховкой от закрытия и банкротства?
Алексей Новоселов: Да, мы находимся под защитой, и все, что связано с зарплатами и социальным обеспечением сотрудников, в настоящий момент благополучно. Но в нашей выставочной деятельности есть вещи, не обеспеченные бюджетом, и мы делаем гораздо больше, чем нам позволяют наши изначальные финансовые возможности. Поэтому нельзя сказать, что мы спокойно пережидаем. Признаюсь, я — человек идеалистических взглядов и ожидал, что в связи с текущей ситуацией государство выделит дополнительные бюджеты не только музеям, но и более пострадавшей театрально-музыкальной сфере, будут сказаны какие-то ободряющие слова, потому что сейчас культура является отдельной активно развивающейся отраслью, от которой в том числе зависит и государство. Сейчас государство ставит определенные культурные задачи, чего не было раньше. Например, мы значительно позже, чем наши частные коллеги, закрылись на карантин. И это тоже говорит о многом, ведь у нас не было возможности принять это решение самостоятельно, хотя внутри коллектива мы обсуждали эту опцию до того, как вышло соответствующее постановление правительства. При этом посещаемость в эти последние дни работы у нас, да и других федеральных музеев, не снизилась. И я думаю, этот момент государство заметило. С инициативой поддержки культуры выступил и активно включился в работу Комитет по туризму города Москвы. Благодаря ему мы смогли оперативно продолжить нашу деятельность, а непрерывность в сфере культурных процессов — самое главное. Например, средств на переход в онлайн — как технических, так и финансовых — у нас не было, хотя мы давно задумывались над дигитальными форматами. И Комитет по туризму весьма оперативно включился в эту работу, предоставив профессиональные кадры и технику, — и сейчас, насколько мне известно, поддерживает уже не только государственные музеи, но и частные институции. Мы точно так же, как и наши негосударственные коллеги, полагаемся на партнерские отношения. То, что мы сейчас делаем с Яндекс.Коллекциями, с Bookmate, с тем же v confession, — это та степень консолидации и взаимодействия, которые помогают сделать процессы внутри культуры непрерывными.
Если говорить об индивидуальном опыте, то у меня сорвались три поездки и пропали билеты на 16 спектаклей и концертов. И было интересно наблюдать, как все театры оперативно связывались и сообщали о полном возврате средств. Хотя процесс этот автоматический, многие выступили с просьбой либо отказаться от возвращаемых денег, либо сделать пожертвование в любом размере, чтобы в сложный период институция смогла сохранить свои функции — даже такие, казалось бы, махины, как Метрополитен-опера, которая закрыла сезон раньше времени. К тому же я заметил, что крупные институции работают со своей аудиторией менее дипломатично, чем небольшие театры и концертные залы, которые сориентировались гораздо быстрее и ведут себя более корректно по отношению к зрителю и с точки зрения позиционирования. И это говорит о большей степени находчивости, креативности, адаптивности, которая даст им возможность эффективно выйти из этого кризиса.
Мария Кравцова: Целый ряд государств уже анонсировали меры поддержки креативной и культурной индустрии. Я хотела обратиться к Оксане как к человеку, который работает с большой региональной сетью учреждений культуры и, конечно, сталкивается с местным чиновничеством на разных уровнях. Меры поддержки, которые нам демонстрируют страны Запада, говорят о понимании того, что креативная экономика является драйвером развития регионов, городов. В культурной экономике задействовано огромное количество людей, поэтому она уже по факту является важной частью социальной политики. Что происходит у нас? Есть ли понимание важности этой сферы на местах? Или мы, наоборот, до сих пор живем в ХХ веке, когда в культуре видели в лучшем случае инструмент воспитания, в худшем использовали как средство имплантирования идеологии?
Оксана Орачева: Мне кажется, здесь не стоит преуменьшать или преувеличивать, потому что наша ситуация гораздо сложнее. Если мы посмотрим на регионы, то увидим, что в части из них интерес к культуре растет как со стороны региональных органов власти, так и со стороны местного бизнеса. И в этот момент появляются более благоприятные условия для развития креативной экономики и всего, что связано с творческой составляющей. Еще несколько лет назад у нас примеры культурных институтов нового типа ограничивались Москвой, Санкт-Петербургом и, может быть, Екатеринбургом. Всё. Сегодня мы говорим о том, что негосударственные организации культуры появляются в самых разных местах. Движение здесь есть. Правда, оно неравномерное, что тоже понятно: наша особенность такова, что мы привыкли к большой доле государства в культурной сфере. Мы сейчас не рассуждаем, хорошо это или плохо — это данность, с которой мы входим в новую реальность. И везде, где была похожая на нашу ситуация, процесс системной трансформации, при которой доля государства уменьшалась, а доля частного участия увеличивалась, проходил непросто. Потому что невозможно быстро изменить эту ситуацию. Выделение средств — это вообще отдельная тема. Интерес к культуре есть и на федеральном уровне. Может, он и не такой, как бы нам сейчас хотелось, но я думаю, что вопрос поддержки организаций культуры в связи с кризисной ситуацией рано или поздно встанет и перед нашим правительством. С другой стороны, сложившуюся ситуацию я рассматривала бы еще и как возможность большей самостоятельности и независимости для самих культурных институций. Если мы сами сможем перестроить свою работу таким образом, чтобы получать поддержку сообщества, будь то патроны или граждане, то изменится и сама ситуация. Нам сейчас придется делать то, что мы долго откладывали: создав другую систему поддержки культурных проектов и инициатив, мы изменим само отношение и к культуре, и к ее роли в обществе. Так или иначе, эта поддержка есть. Пусть пока не в масштабах миллиардов, как в Германии или Великобритании, но она есть.
Юля Чернова: Я согласна. Если говорить о конкретных вещах, то есть об обучении и систематизации в сфере фандрайзинга, то на сегодняшний день нет организации, которая могла бы нормально регулировать эту сферу. А в Великобритании, например, есть Institute of Fundraising — влиятельная организация, которая занимается повышением квалификации работников сектора. У нас есть условный набор инициатив от фондов — конференции, программы, но в принципе то, о чем мы сегодня говорим, невозможно осуществить без квалифицированных кадров внутри институции. Кадров, которые знают, что делать, как работать с корпоративными клиентами, с фондами, с индивидуальными донорами, меценатами большого уровня и с тем самым комьюнити. Круто, что есть хорошие примеры, но в целом ситуация плачевная, просто потому, что никто не занимается стратегической работой. Мне кажется очень важным возникновение организации, которая могла бы это структурировать, систематизировать и заниматься подготовкой этих кадров и профессионалов на масштабном уровне. Но в нашей стране образование в области фандрайзинга отсутствует в принципе. Профессиональное поле принадлежит самоучкам, которым soft skills помогают как-то вести эту работу. Но если в институции будет работать профессионал, результат будет гораздо выше. А сообщество профессионалов сделает более устойчивой всю профессиональную сферу. Мне кажется, сейчас время возможностей, и пора организовать работу с кадрами.
Мария Кравцова: Юля произнесла слово «возможности». Есть ли в этом кризисе какие-то возможности?
Антон Белов: По-моему, самый большой вызов, как всегда — человеческий. И человечество уже много раз проходило через кризисы. Мне кажется, сейчас перед культурой стоит задача не скатиться в онлайн-шапито, когда все превращается в «а сегодня мы вас всех удивим новой онлайн-игрушкой! Концерт устроим специально для вас, чтоб вы там дома у себя, не дай бог, без культуры не умерли». Нам важно сейчас сохранить институциональный формат, понять способы применения тех же новых технологий — именно в этом заключается сегодняшнее окно возможностей. «Гараж» сможет отрезать от себя кусочек жира, пережить острый момент и даже за это время придумать какие-то новые проекты и форматы. Если мы поймем, что кризис затягивается, то, может быть, создадим внутри «Гаража» из сэкономленных средств внутренний фонд поддержки локальных инициатив в области культуры. Будем делать разовые пожертвования, которые помогут людям и их проектам в Железногорске или Старом Осколе продержаться еще месяц-два. Я честно скажу, что «Гараж» процветал все эти годы ровно потому, что культурная инфраструктура росла не только по всей России, но и по всему постсоветскому пространству. У нас есть потребитель. Мы являемся примером для тех художников и процессов, которые появились за последние годы и в регионах, и даже за рубежом. И для нас будет критическим моментом, если все это погибнет и мы скатимся назад лет на пять-семь.
Елена Ищенко: Я думаю, что настало время, чтобы задать себе вопросы: чем мы занимается, зачем мы этим занимаемся, для кого все это делаем, кто наша аудитория? Стоит, возможно, не переводить все срочно в онлайн, а взять тайм-аут и немного подумать, как еще мы можем трансформировать свою деятельность. Но при этом я постоянно помню, что огромное количество людей, и в частности работников культуры, из-за карантина потеряют все свои сбережения и доход. Мои знакомые, которые когда-то приехали в Москву из других городов, сейчас думают о том, чтобы вернуться обратно. И, с одной стороны, это звучит грустно, а с другой — если это случится, возможно, культурная среда этих мест получит стимул к развитию. Ведь где-то культурных событий сегодня производится очень много, а где-то их не хватает. Я надеюсь, что в результате этого кризиса мир изменится.
Ася Кейпс-Бачелис: Я продолжу активно поддерживать историю индивидуального донорства. Кризис закончится, и как мы оттуда выйдем — зависит исключительно от нас. Поэтому я продолжаю свою оптимистическую повестку, главное — stay united, мобилизация и поддержка друг друга.
Мария Кравцова: Алексей, а какие возможности в сложившейся ситуации видите вы?
Алексей Новоселов: Лично я сейчас могу сделать шаг в сторону и побыть не только производителем, но и потребителем культуры. Взглянуть со стороны на то, что мы делали все эти годы, и заглянуть внутрь себя тоже.
Оксана Орачева: Культура может дать всем нам то, о чем мы даже еще не успели подумать сами. Сейчас все думают о том, чем заменить выставки и другие мероприятия, о переходе в онлайн, оставляя на потом вопросы «А зачем нам туда идти? Зачем нам онлайн? Зачем мы все это делаем?». И здесь, собственно, открывается возможность показать значение культуры через создание некоего коллективного нарратива, который в условиях социальной изоляции становится невероятно важным. Что еще нас, запертых в четырех стенах, сможет объединить, кроме культуры? Какое другое коллективное действие? Актуальный вопрос — как это сделать. Задача непростая. Недостаточно оцифровать и закачать на сайты коллекции, недостаточно транслировать спектакли — это все нужно, но это всего лишь один из инструментов. Возможность культуры сегодня заключается в создании пространства для диалога и создании коллективного «мы». Отсюда будут вытекать простые вещи, о которых мы пока не задумывались. Ведь какое-то время назад нам было не так уж важно, есть у нас специалисты по фандрайзингу или нет. А теперь мы пришли к выводу, что они очень нужны. И современная ситуация создает возможность появления новой профессии в культурной сфере. Мы будем вынуждены пересмотреть управление организациями, что вообще очень актуально именно для культурной сферы. Сама ситуация заставляет нас искать новые управленческие модели, хотим мы этого или нет. А ведь даже в прогрессивной Москве все еще есть организации, которые управляются по старинке. Этот кризис дает нам возможность стать другими.
Мария Кравцова: Это то, о чем мы постоянно говорили на протяжении последнего десятилетия. Что надо становиться другими.
