О преступной Третьяковке, запретившей публике разговаривать в залах, или Взгляд изнутри
Страсти вокруг Третьяковской галереи не утихают: продолжается обсуждение «запрета» на дружеские и семейные беседы в музее, которые могут быть сочтены «левыми экскурсиями» и повлечь за собой санкции с привлечением музейной охраны. Старший научный сотрудник ГТГ, автор книг и статей по русскому авангарду Татьяна Горячева представляет «взгляд изнутри», отвечая на зрительское негодование.
Коллаж: Артгид
Я работаю в Третьяковке 41 год. Из них 11 лет провела в экскурсбюро. Это очень нелегкий хлеб, должна вам сказать. Каждый день по две полуторачасовых экскурсии в переполненных душных залах, при этом надо как-то примирить свое университетское образование с запросами публики, которую тогда (не знаю, как сейчас) привозили автобусами из разных городов по маршруту «ГУМ, ЦУМ, Красная площадь, Третьяковка». И про барокко с рококо публика слушать была не очень расположена, а страстно желала узнать, как Иван Грозный зарезал сына и как померла княжна Тараканова.
Экскурсионные группы по 30 человек отправляли каждые 15 минут. В залах это количество обрастало присоединившимися одиночными посетителями — группа увеличивалась человек до 50–60. И идеальной тишины как в концертном зале, никогда не бывает. Орать, чтобы все слышали, приходилось так, что в результате сейчас у меня сорваны голосовые связки. Если кто-то из предыдущих экскурсоводов задерживался лишнее время у самых почитаемых публикой картин, то следующим экскурсоводам приходилось лавировать, искать обходные пути, отвлекать свою группу на другую (не столь желаемую публикой) картину, делать страшные глаза задержавшемуся коллеге, а потом все равно возвращаться к вожделенному шедевру. Ибо какая же Третьяковка без «Богатырей», «Аленушки», «Всадницы», мишек и вот этого всего. А залы у нас в Лаврушинском не очень большие. Огромную картину вроде «Явления Мессии» с грехом пополам можно показать издали. А к портрету Пушкина, если там толпа, подойти невозможно. Штатные экскурсоводы всегда найдут способ друг с другом разминуться. Сторонним на штатных, в общем, наплевать, — они делают так, как им удобно, и порой ведут себя довольно бесцеремонно.
Любая не вписанная в график экскурсия усугубляет описанную ситуацию. Перемещение в залах экскурсионных групп должно регулироваться. Сторонние экскурсии, организованные спонтанно, страшно мешают.
Это была увертюра.
А теперь по сути: мы (Третьяковская галерея) НЕ запрещаем разговаривать в залах. Разговаривайте на здоровье, только, пожалуйста, не очень громко. Мы НЕ кладем посетителей за разговоры очередями из автомата, НЕ выводим их из залов в наручниках, НЕ сажаем в тюрьму. Этот нелепый миф про запрет разговоров, столь бурно обсуждаемый последнюю неделю, порожден инцидентом с преподавателями МГУ. При этом 90% обсуждающих и не знают толком, в чем дело, но «стекленеют от ярости» (как я прочла в одном из комментов), грозятся жаловаться в Конституционный суд (тоже прочла) и на полном серьезе отстаивают право разговаривать в музее со своими детьми или друзьями.
Придется еще раз повторить: преподаватели МГУ не беседовали между собой, а вели занятие со студентами, о котором не договорились заранее. То, что это была именно лекция, подтверждено видеозаписью. Потому МГУ и извинился перед Третьяковкой. С МГУ у нас давние отношения, преподаватели совершенно бесплатно занимаются со студентами в залах. И не только МГУ, но и другие профильные вузы. Для этого надо только заранее оформить заявку на занятие (можно по электронной почте), и музей предоставит время, когда это занятие не будет мешать остальной музейной жизни. В моей молодости это были, кажется, понедельники — когда музей для посещений закрыт. Все студенты отделения истории искусства (включая меня, а также всех представителей нашей дирекции) занимались с нашими любимыми М.Н. Яблонской, М.А. Реформатской, М.М. Алленовым и прочими корифеями отечественного искусствознания. Эта традиция продолжается и поныне.
Теперь про экскурсии для 1–2 человек и их отличие от дружеской беседы. Это и правда очень трудно поддается вербализации. Это как попытаться формальным языком объяснить разницу между собакой и кошкой: начинаешь… и натыкаешься на то, что есть овчарки, а есть мопсы, пудели, и кошки тоже разные — общие кошкособачьи признаки до смешного могут совпадать. Тем не менее, мы же отличаем кошку от собаки.
Одно могу сказать точно: когда я веду по сделанной мной выставке, например, одного или двух директоров музеев (так называемый кураторский показ), это сильно отличается от того, как я хожу по той же выставке с парочкой приятелей. И для меня отличается, и внешне. У лекции/экскурсии другие задачи, требующие некоторого «артистического исполнения». Я использую именно лекционные приемы — стою чуть на расстоянии от своих слушателей, немного форсирую голос, а главное — не отхожу от картины, пока не расскажу о ней все, что собиралась. Экскурсия от беседы отличается также драматургией: в ней запрограммирована определенная последовательность и обязательность акцентов, что не может не иметь внешних признаков. Я именно веду по экспозиции — не иду вместе с кем-то, а веду слушателей, определяя все наши, порой длительные, остановки у картин. Так что отличить довольно просто. И — да: такая экскурсия тоже может мешать, если она не вписана в экскурсионный график.
Ну и наконец. Просто наболело. Меня поражает, какими нелепыми, оскорбительными, да и просто идиотскими мифами обрастает музейная жизнь. Обыденное сознание, не зная, чем еще себя потешить, придумывает, распространяет и сладострастно обсуждает: обет молчания, наложенный на публику, безудержную коррупцию и торговлю из-под полы картинами, замену подлинников на копии (а подлинники давно продали!), пылящиеся в запасниках шедевры, которые никогда не показывают публике (а может, они уже и не пылятся, а тоже давно проданы), откаты и пятипалубные яхты и особняки, приобретенные на вырученные за это деньги, и тому подобный параноидальный бред…
И все прекрасно разбираются в том, сколько стоит реставрация, как нужно организовать экскурсионную деятельность, и совершенно точно знают, что Третьяковка ввела кровавый режЫм, который надо немедленно свергнуть. И сколько ни твердят им оппоненты, что практически во всех музеях мира запрещены нелицензированные экскурсии, — нет, все равно на это следует парадоксальный ответ: «А я вот был(а) в Лувре (Ватикане, Дрездене, Лондоне и т. д.), и никто не запрещал мне разговаривать с моими детьми».
Поскольку все дружно повторяют одно и то же, в какой-то момент ресурсы ламентаций о страданиях детей, которым любящие матери не имеют возможности рассказать о картинах, начинают исчерпываться. И тогда в ход идет тяжелая артиллерия: «А во многих музеях мира вообще вход бесплатный!». Ну да, в некоторых бесплатный. А в других платный, и очень дорогой. И что? (Кстати, у нас среда — бесплатный день). Значит, в бесплатных музеях есть источники финансирования, которые им это позволяют. У нас таких нет.
Может, угомонитесь, наконец?
