Подделки русского авангарда
История с «вызвавшими сомнения» экспертов работами из коллекции Игоря Топоровского, выставленными в Музее изящных искусств Гента как доселе неизвестный русский авангард, заставила нас вспомнить другие громкие сюжеты, связанные с подделками авангарда. В 2009 году искусствовед и член редколлегии издания ARTnews Константин Акинша опубликовал статью о ситуации с фальшивым авангардом на арт-рынке, и хотя с момента расследования ARTnews прошло почти десять лет, ситуация, судя по всему, лишь усугубилась. «Артгид» с любезного разрешения автора публикует перевод статьи.
Екатерина Алленова/Артгид по мотивам акварелей, приписываемых Нине Коган. © Артгид
Выдуманные провенансы, сомнительные сертификаты подлинности, «вновь найденные» работы художников, затерявшихся в истории — фальсификаторы наводнили галереи и аукционные дома подделками русского авангарда. Расследование ARTnews, длившееся шесть месяцев, показало, что количество фальшивок на рынке во много раз превышает количество подлинников.
В марте 2009 года выставка, где экспонировались 192 картины русского авангарда, была внезапно закрыта после того, как известный эксперт заявил, что 190 картин являются подделками. Выставка, проходившая в муниципальных залах Шато во французском Туре, была посвящена Александре Экстер, видной фигуре авангарда. Уроженка Украины Экстер в 1924 году переехала во Францию, где и жила до своей смерти в 1949-м.
Тревогу поднял Андрей Наков, который и сам в 1980-х оказался в центре скандала — его обвиняли в выдаче 1000 поддельных сертификатов сомнительным пастелям и рисункам другого светоча русского авангарда, Михаила Ларионова. (Позднее Наков подал в суд на издание Geneva Tribune за статью об организованной им передвижной выставке работ, приписываемых Ларионову, и выиграл дело, доказав в суде, что не знал, что выставляет подделки.)
Организатором выставки Экстер — и владельцем 130 из выставляемых картин — был другой известный эксперт, парижский арт-дилер Жан Шовлен. В интервью французской прессе он заявил, что приобрел картины в России 30 лет назад. Предоставить сертификаты подлинности Шавлен не смог, но, по его словам, этого и не требовалось: “l’expert, c’est moi”.
Тем не менее, Центральное управление по борьбе с незаконной торговлей культурными ценностями (Office Central de lutte contre le trafic des Biens Culturels) конфисковало картины, которые до сих пор находятся под стражей. Представитель полиции заявил, что расследование продолжается.
Это был далеко не первый случай, когда музей попал в историю с фальшивками русского авангарда. В 2008 году Музей искусств Бункамура в Токио изъял пять картин, атрибутированных Марку Шагалу, Василию Кандинскому и Ивану Пуни, предоставленных Московским музеем современного искусства, хоть музей и ручался за их подлинность.
Шестимесячное расследование ARTnews и беседы с учеными, арт-дилерами и другими источниками из США, России, Германии, Франции и Испании показали, что количество подделок русского авангарда на рынке искусства значительно превышает количество подлинников. «Подделок больше, чем настоящих картин», — заявила Алла Розенфельд, куратор коллекции нонконформистского искусства Нортона Доджа в университете Ратгерс с 1992 по 2006 год и бывший вице-президент отдела русского искусства Sotheby’s New York. По словам Наталии Курниковой из московской галереи «Наши художники» (Kournikova Gallery), точное количество подделок назвать невозможно, однако «можно с точностью заявить, что каждый из поднявшихся в цене художников стал жертвой фальсификаторов».
Петр Авен, президент Альфа-Банка и владелец одного из лучших в мире собраний русского авангарда, назвал количество подделок «колоссальным». И это прямо влияет на рынок, по словам Розенфельд, «потому что люди неохотно покупают русские произведения». Ситуация начала ухудшаться в 1996 году, когда ARTnews опубликовали первую статью о подделках, говорит Александра Шатских, один из ведущих мировых специалистов по русскому авангарду: «На рынок пришли покупатели из России, и спрос породил новую волну подделок, во много раз превосходящую ту, что захлестнула рынок в первой половине 1990-х».
Поддельные иконы и украшения «фальшберже» терзают арт-рынок десятилетиями, однако рост спроса на русское искусство в последние двадцать лет еще ухудшил ситуацию. На какое-то время галереи и антикварные салоны Москвы наводнили «русифицированные» картины — написанные малозаметными западными мастерами и приписанные русским художникам пейзажи и портреты середины XIX века, которые затем попадали на Запад и даже всплывали на крупных аукционах. Но именно русский модернизм — произведения первых тридцати лет XX века — привлек внимание западных коллекционеров, а вместе с тем породил и новые подделки.
Сотни работ заполонили аукционные дома и галереи по всей Европе, от Мюнхена до Мадрида. Все эти работы имеют сомнительный провенанс, где раз за разом повторяются одни и те же слова: произведения происходят из неизвестных частных коллекций, или контрабандой привезены из Израиля иммигрантами в 1970-е, или взяты из провинциальных музеев бывших советских республик (хотя практика продаж из музеев являлась незаконной), или были конфискованы и полвека находились в руках КГБ (хоть эксперты и утверждают, что не было ни одного задокументированного случая находки авангардных работ в хранилищах КГБ).
К примеру, аукционный дом Nagel в Штутгарте на торгах русского искусства 26 апреля 2007 года выставил шесть картин из собрания покойного барона Чанчо Вильярдиты, совершенно неизвестного экспертам русского искусства. Если верить аукционному каталогу, барон приобрел картины — среди которых работы Натана Альтмана, Давида Бурлюка, Наталии Гончаровой, Ивана Клюна, Бориса Кустодиева и Надежды Удальцовой — у члена итальянской коммунистической партии в конце 1960-х — начале 1970-х. Член партии, в свою очередь, приобрел холст Альтмана у советского функционера в 1938 году, когда Советский Союз бился в конвульсиях сталинских репрессий и иностранные коммунисты — официалы Коминтерна — боялись за свои жизни. Все иностранцы в Москве находились под пристальным наблюдением; приобрести запрещенное «формалистское» полотно в то время означало совершить подвиг.
Единственное, что было известно аукционному дому о бароне Чанчо Вильярдите, — то, что он умер в 1990-е. Был ли он тем же самым бароном, что приложил руку к свержению Антонино Кальдероне, правой руки сицилийской Коза Ностры, который бежал во Францию в 1983 и сотрудничал с властями? По словам самого Кальдероне, Чанчо Вильярдита был липовым аристократом, работавшим секретарем итальянского парламентария и собиравшим деньги у сицилийских мафиози для партии христианских демократов.
Еще семь произведений важных художников на тех же торгах пришли из собрания Йозефа и Яноша Кечмар из Будапешта, по информации все того же каталога. Будапешт — город маленький, поэтому все представители арт-сообщества в курсе дел друг друга, однако несколько представителей венгерского арт-мира — в том числе ведущий арт-дилер и основатель аукционного дома Kieselbach Тамас Кисельбах — заявили ARTnews, что ни о каком собрании Кечмар они никогда не слышали.
Большое количество произведений русского искусства XIX века и авангарда, объявившихся на европейских аукционах, были сертифицированы русскими искусствоведами или арт-институциями. После обвала Советского Союза крупные государственные музеи и институты реставрации — включая Третьяковку и Центр Грабаря — занялись выдачей сертификатов подлинности.
Однако в 2004 году на торгах Sotheby’s в Лондоне появился пейзаж якобы Ивана Шишкина с эстимейтом £700 тыс. ($1,28 млн), оказавшийся впоследствии работой датского художника Маринуса Куккука. Холст приобрели в аукционном доме Bukowskis в Стокгольме за год до этого по цене $56 тыс., после чего слегка переписали его, добавили подпись Шишкина и сертифицировали в отделе экспертизы Третьяковской галереи. Работу изъяли за день до аукциона.
В 2005 году московские арт-дилеры Татьяна и Игорь Преображенские были арестованы за продажу русифицированных картин (они были признаны виновными и получили тюремные сроки), после чего стало известно о продаже сотен подобных картин, а также о том, что Третьяковка и Центр Грабаря выдали некоторым из них сертификаты. Внутреннее расследование Третьяковской галереи показало, что экспертным отделом было получено 212 русифицированных картин, 116 из которых были признаны подделками, а 96 по ошибке получили сертификаты подлинности. В 2006 году Министерство культуры России запоздало запретило подконтрольным институциям выдавать подобные сертификаты. Однако европейские аукционы продолжают торговать картинами, сертифицированными Третьяковской и другими русскими институциями.
Несколько известных искусствоведов, начинавших как ученые-академики, также занимаются аутентификацией произведений русского авангарда. По словам Шатских и других, эксперты часто утверждают, что занимаются составлением каталогов-резоне и обещают включить сертифицированные ими работы в будущие публикации, что придает им дополнительный вес. Чаще всего такие экспертные заключения — это одна или две странички, утверждающих, что данная работа может быть атрибутирована тому или иному художнику. Редко когда они содержат более подробную информацию вроде происхождения работы или сравнения с другими произведениями художника.
Шатских говорит и об иных способах легализовать сомнительные работы, вроде публикации их в академических книгах: «Подобная практика напрямую связана с отмыванием подделок на выставках. Никому не известные работы появляются в каталогах, подготовленных серьезными музеями, попадая иногда и на их обложки».
Принимая во внимание количество подделок и недостаток документации, эксперты советуют покупателям быть внимательнее. Авен утверждает, что приобретает работы лишь со «стопроцентным провенансом». «Если продавец говорит, что не может предоставить такую информацию, я отказываюсь это даже обсуждать». Если работа не имеет «железобетонного провенанса или не бывала на выставках при жизни художника», Авен к ней даже не притронется.
Розенфельд поддерживает подобного рода осторожность. Хороший провенанс подразумевает возможность проследить путь работы вплоть до ее автора или его семьи. Хорошо, если произведение «публиковалось в старых каталогах — новые отнюдь не показатель — и имеет документальное подтверждение, например фотографию художника на фоне работы. Комбинация всех этих факторов — семьи, ранней документации, выставок при жизни художника — очень важна. Это весомые аргументы в пользу того, что это действительно подлинник».
Дмитрий Горбачев, известный киевский искусствовед, эксперт в области украинского и русского модернизма, создал веб-сайт, где он публикует свои атрибуции. Горбачев организовал выставку «Перекрестки. Украинский модернизм, 1910–1930» в Чикагском культурном центре и Украинском музее Нью-Йорка в 2006 году.
Среди работ, сертифицированных Горбачевым и включенных в выставку «Перекрестки», оказалась «Супрематическая композиция», атрибутированная Казимиру Малевичу. При жизни художника эта работа не воспроизводилась, а потому ее происхождение не имеет документального подтверждения. Согласно техническому анализу, она написана маслом и темперой. Эксперты по Малевичу утверждают, что им не известно ни одного супрематического произведения, где Малевич использовал бы темперу (хотя он писал темперой эскизы фресок). Однако фотография этой работы присутствует на сайте Горбачева в категории «Атрибутированные произведения искусства» с комментарием: «Это произведение, сделанное уверенно и мастерски, показалось мне настоящим произведением Малевича» (в настоящий момент на сайте www.keytoart.org.ua применительно к данной работе в технике исполнения указано только масло. — Артгид.)
На рынке искусства появилось большое количество неизвестных работ Александры Экстер с неоднозначным провенансом. Большая часть сертифицированы Шовленом или Георгием Коваленко из Государственного института искусствознания.
В апреле 2007 Коваленко и Горбачев приняли участие в организованной Украинским научным институтом Гарвардского университета конференции «Украинский модернизм в контексте, 1910–1930», где они сошлись в споре относительно картины Экстер с выставки «Перекрестки», которая, согласно каталогу, пришла из частного собрания в Кировограде. Коваленко заявил аудитории, что никогда этой работы не видел. Горбачев настаивал, что Коваленко рассказывал ему, как ездил в Амстердам, чтобы подтвердить подлинность работы перед ее продажей частному коллекционеру на Украине. Коваленко затем передумал и подтвердил, что видел репродукцию этой работы.
Петр Авен недавно обвинил в газете «Коммерсант» московского искусствоведа Светлану Джафарову, не раз подтверждавшую подлинность авангардных произведений, в умышленной сертификации подделок. Авен рассказал ARTnews, что в начале 1990-х купил натюрморт, который Джафарова приписала Альтману. Его показали на известной выставке «Москва — Берлин. 1900–1950» в 1995–1996 годах. Однако во время подготовки к публикации каталога своей коллекции, Авен решил проверить все имеющиеся у него произведения, и экспертиза показала, что «Альтман» был написан в 1990-е.
«Когда Джафарова предложила мне это произведение, она сказала, что знала, в каком собрании оно хранилось, но настояла, что не имеет права разглашать эту информацию», — заявил Авен ARTnews. «Это ложь!» — ответила Джафарова. Она заявила, что ничего Авену не продавала. «Я работала с Авеном во время выставки “Москва —Берлин” в 1995–1996 годах. Тогда же он экспонировал приобретенный им натюрморт Натана Альтмана. Кроме того, я могу подтвердить, что натюрморт настоящий», — добавила она.
Авен и другие обвиняют русских экспертов в связи с продажей работ, которые они же и атрибутируют. Шатских описывает ситуацию как «трагическую». К сожалению, говорит она, искусствоведы не только доказали, что не в состоянии справиться с фальсификаторами, но и стали их сообщниками. Она уточнила, что говорит о ситуации в общем, ни на кого не показывая пальцем.
«Коваленко, мой коллега из Москвы, эксперт по Экстер, требует €5000 за сертификат. Это его право. Но если вы не заплатите €5000, то не факт, что произведение признают подлинным», — заявил Шовлен. Коваленко беседовать с ARTnews отказался. Шовлен и Коваленко занимаются составлением каталогов-резоне Экстер.
Для атрибуции работ русского авангарда в 2007 году была сформирована новая экспертная организация. Экспертная группа, получившая название «Международная палата русского модернизма» (InCoRM) и базирующаяся в Париже, состоит из дюжины экспертов из Восточной Европы и России, включая Шовлена, Джафарову, Коваленко, французского ученого Надю Филатофф и немецкого ученого Ариану М. Хофштеттер. Президентом назначена Патрисия Рэйлинг, британский искусствовед. Парижский резидент Жак Сайяг также был членом экспертной группы, но вышел из ее состава после того, как ARTnews взяли у него интервью.
Беседа Шовлена с ARTnews проходила в его забитой искусством квартире неподалеку от Оперы. Представляясь, он поинтересовался, знает ли интервьюер о его «зорком глазе». Бывший танцор балета под началом русских учителей, Шовлен переквалифицировался в арт-дилера, эксперта по русскому авангарду в широком диапазоне. «Надеюсь, что новая организация сможет изменить климат, — сказал он. — Потому что нынешний климат невыносим».
Сайяг, бывший генеральный секретарь организации, сказал: «Это экспертная группа, которая собралась и приняла решение работать вместе, потому что до образования InCoRM все работали по своим углам и информация была противоречивой». Сайяг описывает рынок русского искусства как загрязненный. «Когда мы сегодня говорим о русском авангарде с коллекционерами, да даже и с обычными любителями искусства, складывается впечатление, что мы им предлагаем кокаин».
«Разумеется, за свою работу эксперты получают деньги, — говорит Сайяг, описывая InCoRM. — Если у вас есть картина, вам нужно стать членом организации, и только после этого вы сможете показать эту картину экспертам. Мы говорим исключительно об экспертизе, не об определении подлинности. InCoRM предложит свое мнение о работе, положительное или отрицательное, только если четверо из экспертов сойдутся во мнении. Мнение будет предоставлено в письменном виде».
Данный метод коллективной экспертизы был продемонстрирован на аукционе Nagel 26 апреля 2007 года — того самого, который включал работы из собрания Чанчо Вильярдиты. По словам Сайяга, в Nagel «узнали об образовании InCoRM и потребовали имена» экспертов. Большинство лотов были сертифицированы членами InCoRM либо индивидуально, либо коллективно. Из 55 представленных на аукционе лотов, 14 были сертифицированы Шовленом, Филатофф, Хофштеттер и Сайягом. Художники — Натан Альтман, Иван Билибин, Илья Чашник, Давид Штеренберг и Надежда Удальцова — представляли широкий диапазон стилей и школ.
Хофштеттер, офицер по связям InCoRM, работает в аукционном доме Nagel и нескольких немецких арт-галереях. В переписке по e-mail она описала свою работу, как «советник по истории искусства». Хофштеттер имеет степень магистра искусствоведения, темой ее научной работы были средневековые французские манускрипты, однако, как она сама сообщила, с русским авангардом она работает «уже достаточно долгое время» и пишет докторскую диссертацию об Иване Пуни в Берлинском университете имени Гумбольдта.
В переписке по e-mail Хофштеттер пояснила, что она, Филатофф и Сайяг исследовали несколько картин для аукциона Nagel 26 апреля. «Работая в команде, мы пристально изучили эти работы, после чего разработали детальный искусствоведческий рапорт, состоящий из: 1) анализа материала и техники путем визуально-описательного метода; 2) стилистического анализа с использованием сравнительного метода; 3) искусствоведческой классификации; 4) вывода». Хофштеттер подчеркнула, что «данный рапорт не имеет ничего общего с так называемой фотоэкспертизой, когда произведение оценивается по фотографии». «Рапорты, заявленные в каталоге Nagel как фотоэкспертиза, были вне нашей компетенции и интересов», — добавила она.
Сайяг, ранее торговавший редкими книгами, неоднократно заявлял, что экспертом по искусству не является и при всем желании не сможет отличить оригинал от подделки. Он утверждает, что никаких сертификатов Nagel не предоставлял. «Они показали мне фотографии и сказали “Вот сертификаты людей, которые уже осмотрели эти работы. Что вы думаете об этом?” Я написал, что если данное произведение приписывается Поповой, я не думаю, что это не Попова. Атрибуцию проводил не я», — сказал он.
Беата Кохер-Бенцинг, пресс-агент Nagel заявила: «С г-ном Сайягом мы не контактировали». Возможно, его имя попало в каталог вместе с экспертизой, предоставленной продавцом, добавила она. Однако сертификаты, написанные и подписанные Сайягом для Nagel, которые удалось получить ARTnews, подтверждают подлинность некоторых работ, а не только подкрепляют сертификаты других людей.
Одним из лотов была «Пространственная конструкция», приписанная Шовленом Любови Поповой. Она очень похожа на известную картину из Третьяковской галереи под названием «Конструкция с белым полумесяцем», с той разницей, что формы у лота Nagel перевернуты, а внизу композиции добавлен еще один полумесяц. Картина из Третьяковки по ошибке была опубликована вверх ногами в каталоге московской выставки Поповой в 1990 году. Работа с аукциона Nagel не продалась.
Среди прочих лотов на том же аукционе были три акварели, приписанные архитектору Якову Чернихову и попавшие на продажу из собрания семьи Игоря Борисовича из Санкт-Петербурга (лоты 640–642). Все они были сертифицированы Шовленом. Андрей Чернихов, внук архитектора и крупный специалист по работам деда, решительно отверг все три работы. Они «не имеют ничего общего с Яковом Черниховым», — сказал он.
Эксперт, пожелавший остаться неизвестным, обратил внимание на то, что большое количество доселе неизвестных работ на торгах были похожи на известные произведения. Портрет фотографа Мирона Шерлинга, приписанный Юрию Анненкову Шовленом, Сайягом, Филатофф и Хофштеттер (лот 605) является «вариантом» широко известной работы, хранящейся в Русском музее Санкт-Петербурга, согласно каталогу, где представлены обе работы. Лот ушел за €200 тыс. ($272 тыс.). У других произведений также присутствуют «братья-близнецы», однако в каталоге это не отражено. Две работы, приписываемые Шовленом Альтману, — Nature Morte (Лот 609) и Logan, Revolutionaire (лот 610) очень походили на картины из Русского музея. Они ушли за €150 тыс. ($204 тыс.) и €80 тыс. ($108 тыс.) соответственно. Одна из картин Вильярдиты, Nature morte au guéridon (лот 635), атрибутированный Удальцовой четырьмя экспертами, на удивление похожа на другую картину художницы, «Синий кувшин» (1915) из Третьяковской галереи. За нее выручили €110 тыс. ($149 тыс.). Nature morte au homard (лот 646), атрибутированный Шовленом и Энтони Партоном Ларионову, является фактически копией ларионовской картины «Натюморт с раком» из Музея Людвига в Кельне. Она ушла за €150 тыс. ($204 тыс.).
В общем, русские авангардисты продаются по меньшей цене у Nagel и других малых аукционных домов, нежели те же художники на крупных аукционах. «Продавец согласился на эти цены, — заявила Кохер-Бенцинг. — Для цен, вроде тех, что ставят на своих торгах Christie’s и Sotheby’s, у нас на найдется покупателей. Но мы, разумеется, возьмем все, что сможем».
Многие из работ, сертифицированных Шовленом и другими экспертами, были проанализированы учеными-реставраторами Элизабет Егерс, замдекана факультета культурных наук Кельнского университета прикладных наук, и ее мужем, Эрхардом Егерсом из Борхайма, Германия. Через их руки проходит больше количество произведений русского авангарда из числа тех, что оказываются на небольших аукционах и в галереях Европы.
В беседе с ARTnews Эрхард Егерс рассказал, что признает произведение аутентичным, если «ничто не свидетельствует против» атрибуции — если нет причин, чтобы не признать его аутентичным. Почти ни одно из произведений не удалось атрибутировать сходу, только в самых редких случаях, при наличии соответствующей документации.
Егерсы, к примеру, сертифицировали смешанную технику на бумаге Любови Поповой — из частного собрания в Швейцарии, если верить каталогу — которую выставили на торги аукциона Hampel в Мюнхене 4 июля 2008 года (лот 776). Эксперты по искусству, однако, имеют к этому произведению некоторые претензии. Один из мотивов картины — гнутый стул, видимый за столом. Название производителя стула, «Тонет», написано буквами разного кегля и шрифта и содержит в себе хронологическую аномалию. Кубистическая стилистика указывает на первое десятилетие XX века, однако слово «Тонет» написано в новой орфографии, принятой после революции — отсутствует буква «еръ», использовавшаяся до 1918 года. Другая аномалия, по словам экспертов: картина подписана инициалом и фамилией Поповой, но сделано это шрифтом, которым она никогда не пользовалась. Работа продана не была. (В 2017 году эта работа была выставлена в Цюрихе на выставке «Революция 1917 года. Россия и Швейцария», но в каталог включена не была.)
Директор аукционного дома Холжер Хемпел заявил ARTnews, что не имеет права обсуждать прошедшие торги. Он добавил, что компания опирается на собственных искусствоведов и технических экспертов.
По мнению экспертов, первыми подделками русского авангарда, наводнившими западный рынок, стали супрематические картины и рисунки, объявившиеся в конце 1960-х — начале 1970-х. Супрематические композиции, состоящие из простых геометрических элементов, привлекают поддельщиков фактом их элементарной репродукции. По словам Шатских, автора книги «Витебск. Жизнь искусства. 1917–1922» (издательство Yale University Press), коммерческий интерес к супрематизму возрос после столетия Малевича, в 1978 году, и «большое количество супрематических работ, приписанных членам УНОВИСа, появились в европейских галереях и аукционных домах».
Супрематизм зародился в Витебске, в кругу Малевича, харзиматичного учителя, собравшего вокруг себя группу студентов и учеников, называвших себя «Утвердителями нового искусства», или УНОВИС. По словам Шатских, все эти художники разделили одну судьбу: все умерли молодыми, не оставив наследников. Современники и свидетели их жизней и художественных персоналий исчезли. Хотя известны их имена и они были неоднократно запечатлены на групповых фотографиях, их произведения никому не известны. Добавьте к этому, как говорит Шатских, «простоту копирования геометрических абстракций», и вы получите подспорье для целой лавины подделок.
Когда работы появились на рынке, разумеется, потребовались объяснения. «Как правило, — говорит Шатских, — холсты находились “случайно”; предыдущие владельцы либо не указывались вовсе, либо “их было невозможно назвать”». Одной из «подходящих для такого рода фальсификаций фигур» была Нина Коган.
В 1985 году галерея Schlégl в Цюрихе организовала выставку из 26 работ, приписываемых ранее никому не известной Коган. Согласно биографии, опубликованной в каталоге, Коган родилась в Витебске, стала ученицей Малевича, последовала за ним в Петроград после роспуска УНОВИСа и умерла в ГУЛАГе. К счастью, пишет каталог, произведения Коган были спрятаны ее преданными друзьями и затем вывезены за рубеж. Приписываемые ей акварели и гуаши начали заполонять рынок как раз во время выставки в Schlégl.
Шатских опубликовала совершенной иную биографию Нины Коган, основанную на ее собственных исследованиях. Она обнаружила, что Коган родилась в Петербурге, в элитном кругу обращенных евреев. Дочь высокопоставленного военврача, она училась в особой школе ордена Святой Екатерины. В Ленинград она вернулась в начале 1920-х и поселилась в комнате бывшего семейного дома, который она делила с 20 другими людьми и домашним белым петухом. Умерла зимой 1942 года во время блокады Ленинграда.
По словам Шатских, преданные друзья Коган, которые, по информации каталога Schlégl, спасли ее произведения и вывезли их на Запад, и понятия не имели о фактах из жизни Коган. Они приукрасили ее биографию такими деталями, как детство в еврейском Витебске и смерть в концентрационном лагере Сталина.
Коган создала множество «Кубических конструкций» на холсте и бумаге, согласно Шатских, но лишь три ее работы — они незначительны — сохранились до наших дней. Ее художественное наследие было уничтожено. Она и представить себе не могла, какое посмертное существование ожидало ее в аукционных домах Запада, где подписанные ее именем супрематические акварели и живопись будут регулярными гостями на торгах.
С начала 1980-х аукционные дома продали более 150 произведений, приписываемых Коган. Некоторые из них сертифицировал Шовлен. Комментируя мнение экспертов о том, что наследие Коган почти целиком состоит из подделок, Шовлен ответил «Я был в Москве в 1980-х. Мне предложили целый ящик ее работ, в котором было 100–150 работ — акварель, гуашь и т. д. За каждую просили от $20 до $50. Я ничего не приобрел, потому что здесь ее никто не знал. До 1995 года она была абсолютно никому не известна».
Атрибутируемые Коган работы появлялись не только на мелких аукционах в Испании, Германии и Франции, но и у Sotheby’s и Christie’s. Лондонские торги Sotheby’s 15 марта 2007 года включали акварель, приписываемую Коган (лот 324); Christie’s предложили другую работу (лот 1186) на торгах 29 ноября 2007 года. Ни одна из них не была продана. В Sotheby’s от комментариев отказались. В Christie’s ответили, что «Christie’s не станет выставлять на торги работу, которая является или предположительно может быть подделкой». Кристин Штауффер, партнер из Galerie Kornfeld в Берне, сказала, что она опирается на мнение специалистов в этой области.
Анна (Хая) Каган (или Коган) — другая художница, которая остается загадкой для искусствоведов. Работ Каган (1902–1974) нет ни в одном музее России, и ни одна не публиковалась при ее жизни. По словам Шатских, картина в Мемориальном музее искусства Кавамуры в Сакуре, которая выставлялась на выставке «Казимир Малевич. Супрематизм» в Коллекции Менил в Хьюстоне и Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке, не является картиной Малевича. Она предполагает, что это картина Каган. Другая картина этой художницы находится в собрании Эрнста Швиттерса в Норвегии.
Несмотря на свою неизвестность, Каган является ветераном арт-рынка. Произведения, приписываемые Анне Каган или Анне Коган начали появляться в галереях и аукционных домах Запада в начале 1980-х и появляются до сих пор.
«Абстрактная композиция», атрибутированная Каган, была предложена (но тогда не продана) в кельнском Kunsthaus Lempertz 2 июня 2007 года. Ульрике Иттерсхаген, специалист по современному искусству в Lempertz, согласилась, что атрибутировать работы столь малоизвестных художников тяжело. «Мы не эксперты по русскому авангарду, — сказала она. — Мы доверились товароотправителю», а также двум известным экспертам, сертифицировавшим работу — Андрею Накову и Василию Ракитину. Иттерсхаген отметила, что произведения, приписанные Нине Коган и Анне Каган, появлялись на музейных выставках.
Сегодня работы, приписываемые другим малоизвестным художникам, работавшим в Витебске в 1920-е годы продолжают появляться на международном рынке. К примеру, 12 июня 2008 года на торгах MacDougall’s в Лондоне появилась картина «Портрет женщины в голубом платье» (лот 81) Надежды Любавиной, художницы, о которой практически ничего не известно.
По словам Шатских, не знакомой с произведением, выставленным у MacDougall’s и никак его не прокомментировавшей, Любавина была в первой волне петроградских художников, приехавших в Витебск. «В отечественном искусстве она промелькнула быстрым метеором, почти не оставив о себе следов, — пишет Шатских. — Выйдя замуж за индуса-профессора, поклонника Велимира Хлебникова, Любавина уехала с ним за границу в начале 1920-х годов». Только две работы Любавиной нашли свое место в российских музейных собраниях. Картина, предложенная на аукционе MacDougall’s, является единственной приписанной художнице работой в стиле кубофутуризма. Каталог не предоставляет никакой информации о происхождении произведения. Покупателя картина так и не нашла.
Содиректор аукционного дома, Уильям Макдугалл, заявил что атрибуция произведений таких малоизвестных художников «была серьезной проблемой». «Мы с осторожностью относимся к русскому авангарду, — сказал он. — Эта картина была подписана художником и оценена экспертами как подлинная». Интересно то, что картина, выставленная на продажу на лондонском аукционе, оказалась грубой копией картины Джино Северини «Голубая танцовщица» из коллекции Музея Гуггенхайма.
Подделывают не только супрематические произведения Малевича, добавляет Шатских. Сегодня можно найти подделки его ранних импрессионистских пейзажей и постсуперматических фигуративных произведений.
Единственный известный русский авангардист, чье наследие отлично защищено, — Василий Кандинский, умерший во Франции в 1944 году. Беглый поиск в интернете покажет, что работ, приписываемых Кандинскому, в продаже великое множество. Однако, по словам экспертов, опытный коллекционер не обратит на них никакого внимания, пока их не одобрит Общество Кандинского в Париже. Ни Sotheby’s, ни Christie’s не примут картину или рисунок Кандинского, пока общество не включит ее в свой каталог-резоне.
Общество, базирующееся в Центре Помпиду, было основано в 1979 году вдовой художника Ниной для защиты и продвижения наследия Кандинского. Нынешним президентом общества является бывший премьер-министр Франции Эдуар Балладюр. Директора трех музеев-обладателей большинства работ художника на Западе (Центр Помпиду, мюнхенский Ленбаххауз и Музей Гуггенхайма) также являются членами общества. Общество не выдает сертификаты; оно информирует владельцев, что включит — или не включит — произведения в свой постоянно растущий многотомный каталог-резоне. Услуга эта бесплатная.
Многие критики обвиняют Общество Кандинского в монополизации прав на аутентификацю произведений художника и считают необоснованным предположение, что лишь оно обладают правом абсолютной экспертизы. Шовлен, к примеру, не может сдержать горечи, когда дело касается Общества. «Вы приходит к ним, словно на суд святой инквизиции, и оставляете работу у них, — говорит он. — Две недели спустя вы возвращаетесь за ней и за ответом — положительным или отрицательным. Обычно этот ответ отрицательный. Если у вас нет фотографии Кандинского с произведением в руках, это конец».
Недавно Общество Кандинского столкнулось с проблемами на Востоке. За последние несколько лет десятки ранее неизвестных живописных картин и акварелей, приписываемых Кандинскому объявились в Москве и Санкт-Петербурге, попав затем на Запад. Многие из этих произведений снабжены сертификатами Третьяковской галереи и других российских институций.
Около дюжины ранее неизвестных картин и акварелей, в основном из частных собраний, были опубликованы в монографии известного искусствоведа и профессора МГУ Валерия Турчина «Кандинский в России», опубликованной в 2005 году в Москве сразу на двух языках. Публикация этого роскошного тома, по слухам, профинансирована российским государством. Ни одна из тех недавно найденных работ не присутствует в каталоге-резоне Общества Кандинского.
Сам Турчин являлся членом Общества почитателей искусства Василия Кандинского, образованного в 2004 году в Москве. У этой организации нет штаба, а ее активность проявилась лишь в публикации турчинской монографии и установке мемориальной доски на фасаде дома в Москве, где жил Кандинский.
Турчин разделял печаль Шовлена относительно Общества Кандинского, которое отклонило его приглашение к сотрудничеству с московским обществом. Он полагал, что парижское Общество считает Кандинского европейским художником, а вовсе не русским. «Им не нравится мысль о том, что Кандинский — русский художник, в этом их проблема. Француз или немец — хорошо, но только не русский. Это уже традиция. Я хочу это изменить. Поэтому они воспринимают меня без энтузиазма».
Но проблема для Турчина была вовсе не в национальности художника, а в монополии парижского Общества Кандинского на атрибуцию его произведений. Турчин говорил, что неоднократно обращался к частным коллекционерам, владельцам работ Кандинского, чтобы узнать их мнение о произведениях, но постоянно натыкался на опасения относительно того, «что же скажет по этому поводу парижское Общество». Кто решил, спрашивал Турчин, что именно они являются знаменосцами? Работа, приписываемая Кандинскому, говорил он, «может быть продана на аукционе только если она получила одобрение парижского Общества. Это грустно, потому что у человека может быть картина Кандинского, но если Париж ее не одобрит — даже если владелец уверен в ее подлинности, — он автоматически попадает в серую зону, он становится нелегалом».
«Кандинский в России» похож на другие красочные монографии, вышедшие в Европе и России, где незнакомые произведения соседствуют с известными работами. В большинстве случаев эти неизвестные работы ранее не выставлялись, не описывались и не воспроизводились при жизни художника. На вопрос, откуда взялось столько картин Кандинского, Турчин дал ответ, который часто можно услышать от экспертов и арт-дилеров, торгующих русскими произведениями, не имеющими провенанса: «Мы не можем исключить, что некоторые работы Кандинского могли быть утрачены во время революции. Это был хаос. Что-то, возможно, было утеряно во время Второй мировой. Были ли эти произведения утрачены или все же спасены?»
Общество Кандинского не комментирует работы, исключенные из каталога-резоне. Кристиан Деруэ, хранитель общества и соорганизатор выставки Кандинского, которая прошла в 2008–2009 годах в Центре Помпиду и Музее Гуггенхайма, отвечает за бесценный архив бумаг и писем Кандинского. Деруэ встречался с Турчиным в Париже: «Я был удивлен, что русский искусствовед не проявил ни малейшего интереса к нашей архивной коллекции», — это был его единственный комментарий.
