Монологи. Марина Лошак
В цикле «Монологи», подготовленном культурологом, журналистом, автором-ведущим программ о культуре на «Радио России» Сергеем Чебатковым, ключевые участники современного художественного процесса рассказывают, почему и как в 1980–1990-е они решили связать свою судьбу с современным искусством. В этом монологе историей своего профессионального пути делится куратор, директор ГМИИ им. А.С. Пушкина Марина Лошак.
Директор ГМИИ им. А.С. Пушкина Марина Лошак. Сourtesy ГМИИ им. А.С. Пушкина
Мое первое место службы было связано с созданием Одесского государственного литературного музея. Эта работа уже тогда оказалась абсолютно кураторской в современном смысле этого слова. Мы делали новый ассоциативно-образный музей, собирали экспонаты вместе с командой Евгения Абрамовича Розенблюма, которого сейчас называют «дедушкой советского дизайна». Это был 1979 год, я тогда училась на 2-м курсе института — для двадцатилетней девушки это был колоссальный опыт и куратора, и художника, и экспозиционера. Мы создавали музей так, чтобы в центре была история, образ, а экспонаты были лишь инструментами, его формирующими. В нашем случае художник тесно работал с куратором, воплощал его идею. Результатом этого стало появление множества новых экспозиционных решений, которые сейчас уже считаются естественными, но тогда наш результат казался всем просто ошеломительным! В музей приезжали со всего мира и знакомились с нашим способом свободного ассоциативного мышления, необычного в те годы для такого рода консервативных учреждений.
Все это мне очень нравилось, поэтому, когда я приехала в Москву, специально искала место, которое только начинает работать: я хотела попасть в период, когда все еще придумывается и можно участвовать в создании чего-то нового. Так я оказалась в Музее Маяковского. И именно в тот момент, когда его перестраивал знаменитый Евгений Амаспюр. В результате получился музей, похожий на одесский, поскольку Амаспюр был одним из талантливейших учеников Розенблюма.
После открытия Музея Маяковского я начала поиск новых мест, которые бы обеспечили мне возможность развития. К тому моменту в стране уже появились первые коммерческие банки, роль которых, как выяснилось впоследствии, оказалась важна в том числе и для отечественного современного искусства. Именно банки одними из первых стали это искусство собирать. Равнялись тогда на немецких банкиров, и абсолютной звездой в этой области для всех был Дойче Банк. В 1988 году я пришла работать в банк «Столичный» — на тот момент это был один из пяти крупнейших негосударственных банков.
Начала я свою работу в качестве руководителя направления Public Relations. Никто тогда толком не знал, что это такое. Не было ни одной русской книжки о PR, и мне приходилось читать литературу на английском. Корпоративную коллекцию искусства мы рассматривали как факт укрепления репутации.
Одновременно свои коллекции тогда стали собирать сразу несколько российских банков. К сожалению, насколько я знаю, ни одна из этих коллекций до сегодняшнего дня не сохранилась. Собирали очень разные вещи — это было начало, рынок был совершенно дикий. Он и сейчас до конца еще не сформирован и пребывает в подвижной фазе, а тогда не было вообще ничего. В первую очередь не хватало системы нормальной экспертизы, что порождало огромное количество мошенников, которых в то время еще не умели распознавать. Искусством вообще занималось много довольно странных людей. Не было никакой структуры рынка.
Я всегда была идеалистом, особенно в молодости. В те годы представить, что тебя беззастенчиво обманывают, мне было очень тяжело. Но постепенно, путем проб, ошибок и человеческих разочарований, мы стали лучше разбираться в ситуации. Анализируя коллекции западных банков как образцы, мы, конечно, не могли не обратить внимание, что они ориентируются в первую очередь на современное искусство. Эти банки находились в сильных независимых странах, а любое сильное государство — это государство, которое целенаправленно и системно поддерживает именно свое искусство.
Руководитель банка, в котором я работала, Александр Павлович Смоленский, человек живой, с прекрасным воображением, все это хорошо понимал. Вопрос был в том, где найти наше доморощенное современное искусство? С экспертами по отечественному современному искусству в то время было крайне сложно — само слово «эксперт» тогда только появилось.
Нашим первым серьезным партнером стал Юрий Никич и возникшая под его началом культурная институция, называвшаяся «Арт МИФ». Именно «Арт МИФ» тогда планомерно и серьезно занялся рынком русского современного искусства, на котором было не так уж много действующих лиц. Время показало, что в тот момент мы сделали правильный выбор.
И вот так, с помощью «Арт МИФа», первых галерей, которые появлялись тогда, например галереи «Айдан», а также художников, которые вышли в то время на рынок, мы и начали формировать свою коллекцию. Даже сами участвовали в ярмарках «Арт МИФа» как частная финансовая институция, поддерживающая современное российское искусство. У нас были свои стенды, где мы рассказывали о собирательстве и системе коллекционирования. Иногда это не было напрямую связано с современным искусством — в коллекции нашего банка был и большой корпус античных вещей. Мы пытались соединить вечное и современное.
Все быстро развивалось, был огромный интерес, количество галерей увеличивалось, появлялись новые коллекционеры. К сожалению, на сегодня число коллекционеров фактически не изменилось — это все те же люди.
Сначала у нашего банка даже не было своего здания. Нашим первым собственным помещением стал крошечный двухэтажный домик на Пятницкой, и на его открытие пришли все банкиры, включая тогдашнего главу Центробанка Виктора Геращенко. Это казалось событием огромным. Потом у банка появились еще помещения в Москве, позже возникли региональные представительства. Практически в каждом из наших офисов на стенах висели произведения современных художников. И так было вплоть до кризиса 1998 года.
Кстати, там же, на Пятницкой, тогда находилась и до сих пор находится компания «Микроинформ» — одно из первых российских коммерческих предприятий, занимавшихся созданием компьютерного программного обеспечения. Его главой по сей день является Борис Михайлович Фридман, которого мы сейчас знаем как крупнейшего коллекционера редких книг и произведений изобразительного искусства. Он был, как мне кажется, первым настоящим собирателем нашего современного искусства, и его офис, который с конца прошлого века остается прежним, это, в сущности, готовая выставка и музей 90-х: там как все развесили на стенах в те давние времена, так до сегодняшнего дня ничего и не изменили. Уникальное место!
Еще один очень важный этап моей жизни связан с Московским центром искусств — это было первое частное музейно-выставочное пространство. Изначально задумывалось, что оно станет галереей банка. Было создано первое профессиональное пространство, оборудованное всем необходимым, с серьезным температурно-влажностным контролем, с современной подвесочной системой по образцу мюнхенской Пинакотеки. Коллекция находилась в специально арендованном хранилище с идеальными, стерильными условиями. Сейчас у нас, наверное, даже нет ничего похожего. Я курировала это строительство как творческий директор. Галерея просуществовала при банке вплоть до 2005 года в качестве музейно-выставочного пространства. Мы работали со всеми музеями страны, в том числе были площадкой Русского музея в Москве. Нашим профилем была первая треть ХХ века, но мы сделали множество и других выставок.
Все это происходило параллельно с начатой еще до открытия нашего Центра работой банка по усилению своей репутации в провинции, где открывались управление и отделение СБС-Агро. Там, в провинциальных музеях, мы делали серьезные выставки. По 15 в год! Я побывала во всех музеях нашей большой страны, включая музеи Благовещенска, Хабаровска, Магнитогорска и других дальних городов. Мы готовили выставки и в только что открывшихся закрытых городах, например, в Красноярске-26, в Сарове. В одном только Омске у нас было четыре выставки! Там находится Музей Врубеля, и чтобы сделать полноценную выставку, которую впоследствии посещали по 4000 человек в день, я собирала работы Врубеля по всей стране. Мы показывали самое разное искусство. У государственных музеев для этого тогда не было средств и возможностей, поэтому я еще раз хочу подчеркнуть, что на тот момент роль финансовых институций в культурной жизни страны была просто гигантской.
Конечно, в те дни нам очень помогало Министерство культуры, которое возглавлял Михаил Ефимович Швыдкой. Без поддержки министерства мы не смогли бы наладить такие тесные контакты с провинциальными музеями.
Еще одним большим и крайне непростым опытом оказалась для меня полуторалетняя работа с Гари Татинцяном, который в 2005 году открыл одноименную галерею. Она делилась на две части: русский авангард и острое западное современное искусство. Для меня это было абсолютно новое движение и общение с иначе мыслящими людьми, но я рада, что прошла через все это. Я повернулась лицом к совершенно другому искусству, познакомилась с очень важными художниками.
Потом, уже в 2007 году, появилась галерея «Проун» на «Винзаводе». Это было счастливое время, когда я могла делать то, что умела и считала правильным. Я очень люблю «Винзавод» и думаю, что это важнейшее место для нашего современного искусства. Мы открылись на «Винзаводе» одними из первых, и к нам ходило по тысяче человек в день. Мне совершенно не хотелось расставаться с этой галереей, но жизнь внесла свои коррективы. Поступило предложение возглавить МВО «Манеж», и я решила попробовать. Как я уже говорила, я вообще люблю быть там, где все только начинается.
В Манеже было тяжело, но здорово. Это была восхитительная работа в команде руководителя Департамента культуры Москвы Сергея Капкова. Там я проработала примерно полтора года. Потом поступило предложение из Пушкинского музея. Я очень долго сомневалась, думала не одну неделю, прежде чем согласилась возглавить эту институцию.
Говоря о сегодняшней ситуации в нашем современном искусстве, могу сказать, что наше молодое искусство очень перспективно. У нас есть прекрасные молодые художники, которые несут правильную энергию. Даже если сейчас нам, старшему поколению, что-то в их работе кажется недостаточно совершенным и профессиональным, я все равно в них верю, потому что сужу об их творчестве в первую очередь по уровню их энергии. Поэтому я так люблю группировку ЗИП: они несут просто сумасшедшую энергетику и в таком количестве, что ее можно есть ложками!
И, конечно, очень важно, что мир открылся: молодые люди теперь могут общаться в своем многоязычном кругу, видеть и чувствовать общий контекст жизни более полно, но при этом оставаться локальными в лучшем смысле этого слова. Мне кажется, что мы живем во время, когда глобальность стала совсем немодной и неактуальной. Нет ничего провинциальнее комплекса боязни оказаться провинциальным и непонятым. У нас сейчас много молодых художников, которые об этом вообще не задумываются, и это круто, потому что их предшественники, художники 80–90-х., да даже нулевых, это постоянно переживали. Наверное, в том не было их особой вины, потому что, как только открылся железный занавес, всем очень захотелось стать частью нового большого художественного пространства и освоить секрет похожести на западное искусство.
Сейчас я смотрю в будущее нашего современного искусства с оптимизмом, хотя все вокруг непросто. Галерей мало, коллекционеров мало, нет рычагов государственной поддержки неофициального искусства. И это большая проблема. Однако надежду вселяет то, что все-таки сегодня есть очень серьезные игроки на этом рынке: есть динамично развивающийся «Гараж», скоро откроется еще одно очень важное пространство, которое готовит команда Леонида Михельсона — это будет одновременно музей и social public space. Важность современного искусства уже понята всеми музеями. Московский музей современного искусства, Мультимедиа Арт Музей, ВДНХ — у нас уже довольно много активно работающих институций. Мы в Пушкинском музее тоже думаем о значении современного искусства и постоянно предпринимаем шаги в этом направлении. Среди наших последних проектов — видеоработы Ирины Наховой, заставлявшие по-новому взглянуть на взаимодействие современных посетителей музея с классическими произведениями мировой живописи, выставка-интервенция молодых художников Recycle Group, которые в своих работах говорят о трансформации восприятия искусства в эпоху массмедиа. Наша большая гордость — выставка «Человек как птица. Образы путешествий» в рамках параллельной программы 57-й Венецианской биеннале. Осенью в музее прошла выставка самого известного современного китайского художника Цая Гоцяна, посвященная 100-летию Октябрьской революции. У нас есть еще множество планов на показы мирового современного искусства и искусства отечественного. Осталось лишь объединить наши усилия.
