Шоу ради
Марина Новикова о стратегиях выживания художественного рынка в кризис на примере «аукциона неслыханной щедрости» дома VLADEY.
Олег Целков. С вилами. 2001. Холст, масло. 100х100 см. Фрагмент. Сourtesy VLADEY. Продано за €40 тыс.
«Евро падает. Путин сказал, что нефть повысится. Скоро так и будет. Будете жалеть, что не купили Чтака за полцены». Обзор очередных торгов специализирующегося на продаже современного искусства аукционного дома VLADEY «Артгид» про традиции начинает с прибаутки аукциониста Владимира Овчаренко. А заканчиваем мы, также по традиции, цифрами суммарной выручки очередных торгов, которая каждый раз заставляет вздрогнуть как тех, кто не верит в отечественный арт-рынок, так и тех, кто считает, что ставить на нем крест преждевременно (последние вздрагивают от ложного чувства своей правоты).
Состоявшиеся вечером 17 февраля 2015 года (и продлившиеся почти пять часов) внеочередные торги дома VLADEY под названием «Все по 100» позиционировались организаторами как «аукцион неслыханной щедрости». Стартовая цена каждого лота (а всего их было 156), вне зависимости от имени художника и уникальности представленной работы, составляла демократичные даже по сегодняшним меркам €100. Акция «Все по 100», конечно же, не имела целью распродать за бесценок все русское современное искусство. Задача у организаторов была ровно противоположной — начав с малого, распалить потенциального покупателя до такой степени, чтобы он в пылу азарта доторговался до по-настоящему внушительных сумм. Способна ли на это наша публика, Овчаренко проверял в ходе предыдущих торгов. Пробный камень был брошен еще на осенних торгах VLADEY 24 ноября 2014 года, первым лотом которых стала работа мало кому известного художника из Калуги Владимира Марина «Зверушка 3», выставленная с эстимейтом €200–300 и ушедшая в итоге за неплохие как для автора, так и для произведения €750.
Расчет себя оправдал. Иллюзия халявы (потому что приобретение за €100 работы лидера рынка современного российского искусства 2014 года Георгия Гурьянова, пусть и исполненной цветными фломастерами на листочке бумаги 11,5 х 8 см, кажется беспрецедентной халявой, хотя и иллюзорной) привела к невероятным результатам. Прежде проходящие практически в семейной атмосфере (все друг друга знают) торги на этот раз порадовали организаторов новыми лицами. «Кто все эти люди?» — спрашивали друг друга представители художественного сообщества, чуть заметно кивая головой или качая аукционной табличкой в сторону очередного незнакомца в отглаженном костюме или торгующейся исключительно за художественные «бренды» незнакомки. Позже всех (через час после начала торгов) в аукционном зале появилась директор Мультимедиа Арт Музея Ольга Свиблова. Ей досталась табличка с номером 200.
Среди выставленных на торги работ примерно 15% составляли тематические произведения, специально созданные для суперпопулярного новогоднего выставочного проекта «Котики в Манеже». Прямо скажем, среди них было мало шедевров (а вот откровенная жуть попадалась нередко), и в другой ситуации все эти коты либо стали бы «недвижимым» имуществом создавших их художников, либо годами пылились бы в запасниках галереи «Риджина» (соорганизатора выставки «Котики в Манеже». Аукционный дом VLADEY принадлежит владельцу галереи «Риджина» Владимиру Овчаренко. — Артгид). Выставить всю эту стаю на торги «Все по 100» стало оригинальным и, главное, эффективным решением проблемы затоваривания русского современного искусства котами. Почти все они нашли своих новых владельцев и, надеюсь, большинства из этих работ мы не увидим больше ни-ког-да. Но были и вещи, на которые с вожделением взирали расположившиеся на первых рядах аукционного зала руководители столичных музеев — Ольга Свиблова, Михаил Миндлин, Василий Церетели и Антон Белов. Среди них — ранние работы Франциско Инфанте, редкие Валерия Кошлякова, классические Ивана Чуйкова и многое другое.
Впрочем, на аукционы VLADEY можно ходить не только ради покупки как таковой, но и шоу ради. За полтора года аукционной деятельности у Владимира Овчаренко сложился собственный, и, надо сказать, отличающийся от принятого стиль ведения торгов. Он кокетничает и подкалывает публику, порою выдерживая долгие мхатовские паузы, стараясь нагнать саспенса и выжать из торгующихся еще сотню-другую. Привыкнув за полтора года к его стилю, зал начал отвечать ему специфической взаимностью, отпуская едкие замечания в ответ на его шуточки и болтовню. Так, во время торговли за полотно Максима Мамсикова «№ 1» из серии «Теннис» кто-то заметил, что работа бракованная, потому что название марки немецких автомобилей Mercedes-Benz написано неправильно. Но главным номером представления стала практически зощенковская миниатюра, в которой приняли участие директор Музея «Гараж» Антон Белов, директор Мультимедиа Арт Музея Ольга Свиблова и неизвестная под номером 88, явно покупавшая по телефону для кого-то. Всем действующим лицам приглянулась работа одного из «новых» — Андрея Крисанова — под названием «Душ» (1984). «Для музея хочу купить», — с укором сказала Свиблова Белову, и тот тут же перестал поднимать табличку.
Но телефон был настроен решительно, и когда цена работы достигла €2600, сидящим в зале стало очевидно, что директор Мультимедиа Арт Музея не готова идти на повышение ставки и работа уплывает таинственному «частнику». «Я добавлю Свибловой двести евро!» — закричал с места директор «Гаража». Следующими донаторами, помогавшими Ольге Львовне торговаться с телефоном, стали руководитель образовательного проекта RMA «Арт-менеджмент и галерейный бизнес» Николай Палажченко, основатель и управляющий партнер фонда Impulse VC Кирилл Белов, старший партнер агентства Kreab Moscow и по совместительству художник группы «Эдельвейс» Паруйр Давтян и сам аукционист Владимир Овчаренко. Однако и неизвестный на том конце провода тоже не собирался сдаваться. Когда цена «Душа» добралась до €4000, Овчаренко (уже по второму кругу скинувшийся с коллегами по €200) поинтересовался, нет ли у Свибловой шапки, чтобы пустить ее по рядам. На что Ольга Львовна, не моргнув глазом, заявила, что шапки у нее нет, но вместо нее она может пройти по залу с раскрытой для подаяния (или подношения) сумкой Prada. В результате работа досталась Свибловой, чему способствовали не только великодушные друзья МАММ, но и публика в зале, зашикавшая неизвестную с табличкой 88: «Ну что вы, право, пусть работа достанется музею!»
Шутки шутками, а общий итог торгов составил €318 тыс. (продано 94% лотов). Топ-лотом аукциона стало полотно Олега Целкова «С вилами», купленное неизвестным ценителем за €40 тыс. («Может, окажется на стене министра сельского хозяйства, — прокомментировал закрытие лота Овчаренко, — надо верить в мечту). Цены на некоторых авторов (например, на живописные работы Павла Пепперштейна и Константина Звездочетова, проданные за €20 тыс. и €5500 соответственно) остались на докризисном ценовом уровне в валюте, работы других не упали в цене в рублях (если считать по летнему курсу), а были и те, что продались за цены, о которых в докризисное время можно было только мечтать (чаще всего это касалось тиражной графики). Случались и чудеса. «Зверев» мутного происхождения (во время представления лота Овчаренко признался, что не уверен, что перед нами работа именно этого автора, но что в данном случае за малую цену можно получить симпатичную интерьерную вещь) в результате был куплен кем-то то ли верящим в удачу (и в то, что Ренуара можно найти на блошином рынке), то ли не особо щепетильным за €2200.
Но были авторы, которые сейчас, наверное, жалеют о том, что их работы засветились на «аукционе неслыханной щедрости». Так, например, работа «А ну-ка, взяла!..» Валерия Барыкина была продана за €1600. Осенью аналогичная по технике, но меньшего размера работа того же автора ушла за €6 тыс. Не повезло и чете Флоренских. Работа Ольги Флоренской «Ганао-Сали» 1996 года ушла за €400, тогда как на осенних торгах похожие работы продавались в среднем по €2000, точно такая же судьба постигла симпатичный объект Александра Флоренского из серии «Транспортные средства». Что же касается заветного числа 100, то его удостоились работы редких на рынке авторов, среди которых дебютантка Екатерина Борсук и один из художников «южнорусской волны» (она же «новая (украинская) волна», она же «южная альтернатива», она же «горячий постмодерн», она же «трансавангардное необарокко», она же «новые нежные») Олег Дульфан.
