Фрэнсис Бэкон и все его музы. Десять диалогов в Эрмитаже
Путеводитель по выставке Фрэнсиса Бэкона в Эрмитаже и по истории его вдохновения.
Вид экспозиции выставки «Фрэнсис Бэкон и наследие прошлого» в Государственном Эрмитаже. Фото: © Валерий Зубаров, courtesy Государственный Эрмитаж
Выставка одного из главных классиков живописи ХХ века Фрэнсиса Бэкона в Государственном Эрмитаже названа «Фрэнсис Бэкон и наследие прошлого» — и вторая часть названия здесь не менее (а возможно, и более) важна, чем первая. Эрмитаж совместно с Центром изобразительных искусств Сейнсбери представил не ретроспективу Бэкона, а выставку-исследование, раскрывающую исторические корни бэконовской пластики, коннотации с искусством от древних Египта и Греции до раннего модернизма. Они особенно важны, если вспомнить, что Бэкон не имел никакого художественного образования и своими учителями считал Микеланджело, Рембрандта, Тициана, Энгра и Веласкеса. На эрмитажной выставке Бэкон предстает не новатором-самородком, а эрудитом-знатоком истории искусства, тщательно изучавшим и маниакально перерабатывавшим ее. Доказательство тому — десятки книг и альбомов по старому искусству из собственной библиотеки художника, привезенные в Петербург. К каждой работе Бэкона приведена визуальная рифма из других веков: иногда — непосредственные источники вдохновения художника (как, например, «Портрет (Папа Иннокентий X)» Веласкеса: папские портреты Бэкона являются прямыми репликами на эту картину), иногда — менее очевидные пластические и смысловые параллели. Это выставка не только о Бэконе, но о взаимосвязях и взаимовлияниях, о старом и новом искусстве как единой неразрывной ткани.
1. Фрэнсис Бэкон. Распятие. 1933
Одна из первых работ Бэкона, обратившая на себя внимание критиков. Распяленная бычья туша, кричащая резким белым из мути серо-синего фона, была создана молодым Бэконом под влиянием Пикассо (а кто в 1930-е избежал влияния Пикассо?) и стала первой из его многочисленных штудий темы распятия, которую сам художник считал «самым подходящим сюжетом для выражения человеческих чувств».
Рифмы: два таких же темных холста: «Распятие» Алонсо Кано (около 1636–1638) и «Несение креста» Тициана (около 1566–1570).
2. Фрэнсис Бэкон. Папа I — Этюд по «Портрету папы Иннокентия X» Веласкеса. 1951
Портрет папы Иннокентия Х кисти Веласкеса был мороком, счастьем и проклятием Бэкона. Бэкон был буквально одержим этой картиной много лет, считал, что «это один из величайших из когда-либо написанных портретов», и признавался, что был «просто помешан на папе, потому что он буквально преследовал меня, порождая самые противоречивые чувства и затрагивая разные области. <…> Я думаю, все дело в его великолепных красках».
Рифмы: разумеется, он сам. «Портрет папы Иннокентия Х» Диего Веласкеса (1650) из собрания галереи Дориа-Памфили в Риме и погрудная версия этого же портрета, предоставленная Эрмитажу его нынешним владельцем — маркизом Дуро (Английское наследие, Музей Веллингтона, Эпсли-Хаус, Лондон).
3. Фрэнсис Бэкон. Этюд головы кричащего папы. 1952
«Папская» серия — самая воспроизводимая у Бэкона, а тему крика, ужаса и катастрофы он сам возводил к своим впечатлениям от сцены на одесской лестнице из поразившего его фильма Эйзенштейна «Броненосец “Потемкин”», а еще от одной «очень красивой, раскрашенной вручную книги о заболеваниях полости рта». Бэкон ставил себе целью создать «лучшее изображение человеческого крика», и кричащих портретов у него много, но сам он признавал, что переплюнуть Эйзенштейна ему так и не удалось.
Рифма: Голова юноши. Фрагмент группы «Гибель Лаокоона и его сыновей» (римская копия конца II в. с греческого оригинала Агесандра, Афинодора и Полидора, II в. до н. э. Родосская школа).
4. Фрэнсис Бэкон. Этюд обнаженного. 1952–1953
Вытянутая, напряженная фигура в схематично обозначенном кубе — свидетельство увлеченности Бэкона анатомией, почти прозекторски точного и в то же время страстного исследования человеческого тела. Как обычно у Бэкона, из-под холодности рисунка бьет такой фонтан эмоций, что и анатомическая штудия приобретает масштаб трагедии.
Рифмы: мужскому телу у Бэкона противопоставлены многочисленные женские спины из истории искусства: «Грешница (Окаянная). Этюд» Огюста Родена (конец XIX века); «Стоящая обнаженная. Катя (Сломанная талия)» Анри Матисса (отливка — 1958); «Женщина, расчесывающая волосы» Эдгара Дега (1886).
5. Фрэнсис Бэкон. «Портрет Р. Дж. Сейнсбери (Роберт Сейнсбери)» (1955) и «Портрет Лизы» (1957)
Роберт и Лиза Сейнсбери в 1955 году стали патронами Бэкона, коллекционировали его работы — сейчас, после смерти супругов, при Университете Восточной Англии функционирует центр изобразительных искусств их имени, ставший партнером Эрмитажа в создании этой выставки. Бэкон, обычно не писавший по заказу, сделал портреты обоих своих меценатов по их просьбе; эти работы отличает большая, чем обычно у Бэкона, доля реализма.
Рифмы: в пандан Бэкону идут два величайших в истории искусства портрета: «Старик-еврей в кресле (Портрет старика-еврея)» и «Старушка в кресле (Протрет старушки)» (обе — 1654) Рембрандта Харменса ван Рейна.
6. Фрэнсис Бэкон. Этюд к портрету II (по прижизненной маске Уильяма Блейка). 1955
Маска Блейка была одним из фетишей Бэкона: он впервые увидел ее в Национальной портретной галерее в Лондоне, потом собирал ее фотографии, а потом приобрел и слепок. Маска как медиация, соединяющая живое и мертвое, — что могло быть более соблазнительным для художника.
Рифмы: маски с египетских саркофагов; безглазый бронзовый «Портрет римлянина» (40-е годы I в. до н. э.)
7. Фрэнсис Бэкон. Этюд к портрету Ван Гога IV. 1957
«Ван-гоговских» картин у Бэкона целая серия (помимо этого портрета, в Эрмитаже выставлен также «Этюд к портрету Ван Гога I», созданный годом раньше). На Бэкона большое впечатление произвели письма Ван Гога к брату Тео, где художник рассказывал о копировании собственных предшественников — Делакруа и Милле. Исступленная резкость красок и линий постимпрессионистов были близки Бэкону.
Рифма: «Утро. Отправление на работу (Подражание Милле)» Винсента Ван Гога (1889) — идущий по проселочный дороге крестьянин Ван Гога у Бэкона превращается в самого Ван Гога.
8. Фрэнсис Бэкон. Две фигуры в комнате. 1959
Скомканные тела и скомканная композиция: от комнаты остался угол, от двух фигур — полторы, скрюченные и брошенные к стене, словно смятая бумага. Почти садистское наслаждение Бэкона властью над персонажем, которого он волен завязать узлом, разрезать на части и размазать по стенке, делает картину осязаемой, как скульптура.
Рифма: не мудрено, что в рифму настолько телесной, тактильной работе подобрана не другая картина, а скульптура — «Скорчившийся мальчик» Микеланджело Буонарроти (около 1530–1534).
9. Фрэнсис Бэкон. Три наброска к портрету Изабель Росторн. 1965
У зрелого Бэкона триптих стал любимым форматом. Подруга Бэкона, художница Изабель Росторн, неоднократно выступала его моделью в 1960-е — кстати, он предпочитал работать с ее фотографиями, а не с живой моделью. Бэкон здесь отсылает к экспериментам Пикассо и кубистов с формой, дробя ее и растягивая — словно лепя из пластилина.
Рифмы: такие же разъятия формы на составляющие — «Молодая дама» Пабло Пикассо (1909) и «Автопортрет» Хаима Сутина (начало 1920-х).
10. Фрэнсис Бэкон. Этюды человеческого тела. 1970
Классически «бэконовские» смято-раздутые тела, полубесформенные комки плоти, словно еще не законченные Создателем, не окончательно долепленные из первородной глины. Они и парят в неком межпространстве, розовато-фиолетовом мареве без верха и низа. Мифологическая сцена: как все было, когда мир еще не застыл в готовой форме.
Рифма: другая языческая заря мира — «Нимфа и сатир» Анри Матисса (1909).
