Двадцать реплик к юбилею «Художественного журнала»
Исполнилось двадцать пять лет «Художественному журналу» — изданию, с которого для многих началось приобщение к теории, истории и практике современного искусства. Художник и член редакции «ХЖ» Георгий Литичевский вспоминает историю рождения журнала.
1. Мнение автора этого текста, возможно, не совпадает с мнением редакции «Художественного журнала». Текст приурочен к двадцатилетнему юбилею журнала. Всем известно, что первый номер «ХЖ» появился на свет осенью 1993 года. С этим согласится каждый. Но отдавая дань современным тенденциям отсчитывать начало жизни организма не от даты рождения (generatio), но от момента зачатия (conceptio), можно предположить, что мнения о дате возникновения «ХЖ» будут у разных участников событий разными. Вместе с пренатальным периодом история «ХЖ» может насчитывать и 23, и 24 года, но это не бесспорно.
2. Вспоминается собрание в мастерской Константина Звездочетова в сквоте на Фурманном переулке, кажется, осенью 1989 года. Виктор Мизиано предлагает обсудить перспективы создания журнала по современному искусству. В стране торжествует гласность, на повестке дня свобода слова, свой журнал нужен и современному искусству. Ему отдают многие страницы, а иногда и целые специальные выпуски журналы «Искусство», «Творчество», «Декоративное искусство», но журнала, целиком посвященного современному искусству, на русском языке нет. Журнал со всеми признаками журнала, каким он видится Виктору, по мнению Кости, будет чем-то «официозным». Сам он хочет журнал-арт-объект. В 1992 году он выпустит такой журнал-комикс «Ночная жизнь». Но это будет первый и последний номер журнала.
3. При всей беспрецедентности «ХЖ» некая преемственность и связь с контекстом времени все же налицо. И воплощены они в фигуре Леонида Ильича Невлера — золотого пера журнала «ДИ». Какие-то переговоры ведутся даже в редакции этого журнала. Но сотрудничество состоявшейся и нарождающейся структур не складывается. Переговоры перемещаются в собственную мастерскую Невлера в том же доме на Тверской. Обсуждая темпы творческой работы в будущем издании, Невлер делится профессиональным опытом и признается, что лучшие свои тексты для «ДИ» он писал буквально «на коленке». В то время многие рукописи все еще писались от руки на бумаге.
4. Именно так, от руки, был написан первый текст для «ХЖ», «Песня о Москве». Произошло это в начале 1992 года, примерно за полтора года до того как текст был полиграфически воспроизведен в первом номере журнала. В нем говорилось о состоянии «на перепутье», в котором находилось искусство андеграунда, лишившись привычного пространства СССР и оказавшись перед неопределенными перспективами, которые ему, возможно, предстояло формировать самостоятельно. В отсутствие интернета и электронной почты, текст был по старинке зачитан вслух на кухне будущего главного редактора. «Но это же скучно!» — воскликнул оказавшийся на этой кухне Гоша Острецов. «А это будет именно скучный журнал», — парировал Андрей Ковалев.
5. В предварительных собраниях участвовали очень разные люди. Среди прочих искусствовед Галина Курьерова; переводчик, киновед, а также участник перформансов Пригова и Рубинштейна Алексей Медведев. Одним из первых потенциальных дизайнеров издания был Владимир Чайка. В конце концов, первый макет трудночитаемого таблоида создала Елена Китаева. Сложные для восприятия тексты усугубились агрессивно нефункциональным дизайном. Поистине, художественная мысль на перепутье.
6. Облик первых шести номеров был едва ли не более суггестивен, чем наполняющие их тексты. Было ясно, что журнал, который к тому же нельзя ни засунуть в портфель, ни поставить на обычную книжную полку, не сможет долго оставаться в таком виде. О корабле Арго часто вспоминают, чтобы проиллюстрировать идею структуры как постоянной величины или инварианта. В ходе плавания все доски, из которых был сделан корабль, были постепенно заменены на новые, но сам корабль оставался таким же, как в момент отправки за золотым руном. «ХЖ» в таком случае — противоположность Арго, так как в ходе своего плавания он постоянно менял не только «доски» идей и программ (и людей), но и свой «корпус» — формат и макет. Это пример не структуры, а структуризации (термин автора «Отсутствующей структуры»). Кстати, первым исполнительным директором издательства «ХЖ» был Дмитрий Нартов — выходец из среды ленинградского андеграунда и бывший моряк.
7. Материалы, написанные специально для первых номеров «ХЖ», очень часто напоминали художественные манифесты. Но они занимали не более половины номера. Вторая половина — это переводные статьи и фрагменты книг, публикуемые, как правило, без ведома авторов, практически всегда формально контрафактно. Например, перевели несколько страниц из книги Эдгара Морена — и вдруг сам Морен приезжает в Москву с лекцией. Ему показывают перевод, сделанный без разрешения, а он оставляет на полях перевода автограф — merci d’avoir traduit mon texte.
8. Первая редакция «ХЖ» находилась в Центре современного искусства на Якиманке. В середине 90-х журнал переезжает на Большой Палашевский. Некоторые члены редколлегии едут в крытом кузове большого грузовика. Сквозь щели пробиваются лучи солнца, проецирующие на стены кузова московские улицы и дома, только вверх ногами. К тому времени журнал уже переживает первые внутренние перемены и перевороты. В будущем смены редакционных генераций и концептуальных принципов произойдут не раз. При этом парадоксальным образом внешнему наблюдателю журнал часто кажется чем-то неизменным и почти вневременным. Со стороны не всегда виднее.
9. Внешне будет меняться только дизайн и формат. Игорь Бурый, Александр Горшков и, наконец, Игорь Северцев обеспечат необратимую эволюцию от несоразмерного, но эффектного таблоида ко все более компактному и практичному, в конце концов почти блокнотному формату. Переход на не-таблоидный формат совпадает с внедрением тематизации номеров. На это следует ответ в форме комикса, который размножен на ксероксе и распространен среди членов редакции. В комиксе предлагается сочетать тематизационные принципы комплектации материалов номера, или дедуктивную методологию, метод Д, с установкой на спонтанное, или индуктивное, обеспечиваемое живым творческим процессом наполнение журнала, метод И. То есть в идеале видится комплексный метод ДИ. Ну надо же, — замечает Л.И. Невлер, — раньше был журнал «ДИ», а теперь ДИ — метод.
10. Спустя лет десять выступаю с лекцией про журналы по современному искусству. На вопрос, какой методологии придерживаются авторы «ХЖ», ответ дается уклончивый. Но ведь так и есть: единой методологии у авторов «ХЖ» не удастся обнаружить даже в рамках одного, посвященного какой-то одной определенной теме номера. Существуют ли методологические принципы отбора материалов? Безусловно, да, тем более что со временем многие из предлагаемых материалов отсеиваются, несмотря на то что журнал не платит авторам. Однако сформулировать принципы отбора, в результате которого соседствовать под одной обложкой могут самые разные дискурсивные антиподы, не представляется возможным.
11. Все читали или слышали про «Митин журнал». «ХЖ» можно было бы назвать, а кто-то и называет, «Витин журнал». Л.И. Невлер говаривал: «Не раздражайте Витю, а то ему может надоесть, и он перестанет делать журнал». Между прочим, и в самом деле случались опасливые разговоры между сотрудниками редакции: что будет, если такое произойдет, кто возглавит журнал и т.д.
12. Коллективный сектор представлен редколлегией и редакторами. Смена поколений членов редколлегии не совпадает буквально со сменой макета, но, возможно, сменилось как раз столько поколений, сколько раз менялся макет. Фигура редактора не так радикально определяет лицо журнала, и тем не менее можно говорить о «ХЖ» времен Влада Софронова, или Вадима Руднева, или Лизы Морозовой, или Дмитрия Потемкина.
13. В середине 90-х медийный контекст стал стремительно меняться. Павел Пепперштейн в тексте, который, кажется, как раз и назывался «Четыре журнала», причислил «ХЖ» к самым интересным явлениям информационного поля. Правда, он поставил его на четвертое место после «Пастора Зонда», «Места печати» и журнала «Птюч». Ничье право на собственное мнение, разумеется, не оспаривается.
14. В нулевые контекст был уже совсем другой. Исчезали бесследно или становились почти незаметными пионеры-герои медиановаций первой постсоветской поры. Зато возникали и распространялись глянцевые и сетевые медиа, безапелляционно предлагающие «внятные» версии художественного и культурного процесса. Учащались упреки в нечитабельности и анахроничности «ХЖ». И тем острее проявлялась очевидная актуальность журнала как пространства, совершенно необходимого для все более теснимых типов мысли и способов изъяснения.
15. Не будучи «сектантским», «ХЖ», тем не менее, никогда не был и журналом «для всех». Фундаментальную неопределенность усугубляла и языковая ситуация. Неохотно принимаемый отечественной публикой, журнал скорее мог бы быть прочитан коллегами за рубежом, но мешал языковой барьер. Делались одно время summaries, были выпущены два дайджеста на английском, один номер, «восточноевропейский», был двуязычным. И все-таки аутизм пока побеждает, внутренняя жизнь преобладает над внешней реакцией.
16. Но и внутри себя тот оазис, убежище, пристанище, становище, а то и «оккупай», все никак не станет платформой для настоящей дискуссии. Многоголосие высказываний не приводит к столкновению аргументов, и их авторы слышат в основном свои собственные голоса... Звездочетов признавался, что хотел предложить «ХЖ» опровержение текста «Песня о Москве», но так и не написал его. Делались попытки теоретических возражений Борису Гройсу, постоянному автору журнала. Но Гройс не заметил этих «комариных укусов» и никак на них не отреагировал. Наверное, время еще не пришло. Впрочем, недостаток теоретических дискуссий отчасти компенсируют всевозможные круглые столы, итоги которых публикуются практически в каждом номере.
17. Вносит свои коррективы и реальность интернета. Все чаще видишь, как вывешивают на своих стенах ссылки на онлайн-версии «ХЖ» пользователи фейсбука. Благодаря интернету большая часть архива «ХЖ» стала общедоступной. Можно предположить, что журнал актуален не только и не столько как орган коммуникации, но в большей мере как ресурс дескрипции (если воспользоваться терминологической оппозицией Тарского/Поппера).
18. А хоть бы и был журнал совершенно нечитаемый, что с того? Почему не представить себе, что «ХЖ» — это Журнал для журнала (по аналогии с «искусством для искусства»). L’art pour l’art вызывает сразу ассоциации с эстетством позапрошлого века. Но если вспомнить идеи автономии искусства, как они развивались от Адорно до Бурдье, то почему бы и нет?
19. Очевидно, этой идее автономности и служит публикуемый в каждом номере комикс. Задача комикса — не передать в краткой популярной форме сложные и серьезные идеи, высказываемые на страницах журнала, не пропагандировать под видом ложного высмеивания, как это принято в карнавальной культуре. Комикс свидетельствует скорее о том, что все материалы номера в их совокупности и каждый в отдельности немного «не то, чем они кажутся». С этим могут быть не согласны ни авторы текстов, ни их читатели, ни редколлегия, ни даже сам главный редактор, но о чем бы и как бы они ни писали, попадая в «ХЖ» и, в частности, оказываясь по соседству с комиксом, их тексты становятся художественным текстом-объектом — тем самым, о котором мечтал Звездочетов в 1989 году... А как иначе? Что в имени тебе моем? А имя это — Художественный журнал.
20. Распространение журнала могло принимать самые неожиданные формы. В конце 90-х половина тиража рассылалась одним из фондов-спонсоров по художественным учреждениям РФ, в том числе и по средним специальным. Один из номеров попал в глубины Карелии, в город Пудож на берегу Онежского озера. Ученик пудожской СХШ прислал в 1998 году в редакцию на Большом Палашевском свою, сделанную вручную, авторскую версию «ХЖ» — это было что-то среднее между объектом бук-арта и предметом карго-культа. Шестнадцатилетнего читателя «ХЖ» звали Дмитрий Хрусталев. Сейчас он живет в Санкт-Петербурге, занимается фотографией, видео и веб-дизайном. Продолжает читать «Художественный журнал».
