«Дом для меньшинства»

Поездка в составе проектной группы из екатеринбургского аэропорта Кольцово в Первоуральск начинается с рассуждения о так называемых простых людях. Я определяю для себя простых людей как людей, не связанных с художественной сферой, людей более традиционного уклада жизни. В самолете, что называется, «в руку», читаю статью Григория Ревзина, где он резко осуждает деление социума на «анчоусов» и интеллигентов, говоря о гуманистических началах любой культуры. С этими мыслями и искренним желанием пообщаться с простыми людьми мы летим на Урал.

ПНТЗ (Первоуральский новотрубный завод), где прошла презентация Дома новой культуры, — это не просто градообразующий завод, а завод, который владеет городом! Заметьте, не наоборот. Модернизированное предприятие, почти технологическое Сколково на фотографиях выглядит как сказочный городок, весь разноцветный, уже претерпевший художественную интервенцию в 2010 году. Завод был расписан художниками и дизайнерами в рамках проекта реставрации перед строительством нового технологического комплекса. Теперь вся заводская территория и ее отдельные элементы выглядят как игрушечный конструктор. А в 2012 году в рамках программы арт-резиденций 2-й Уральской индустриальной биеннале художник Елена Железоф создавала свой проект на территории Первоуральского горнодобывающего завода. Проект был рефлексией на тему индустриального и человеческого. Для суровых женщин и мужчин уральских гор художница предложила выкройки одежды из искусственного камня.

До поездки в Первоуральск один из первых вопросов, задаваемых участниками нашей экспедиции ее организаторам, был вопрос, почему для строительства Дома новой культуры выбран именно этот город. Почему на него пал выбор? Докатывается ли волна культурной активности до Первоуральска, который находится в двух часах езды от Екатеринбурга? Есть ли необходимость строительства Дома новой культуры в городе, где главным культурным объектом, своеобразной тотальной городской инсталляцией является завод и вся жизнь сконцентрирована вокруг него? Завод, к слову, имеет довольно внушительный, оборудованный по первому слову техники учебный центр, где инженеры не только проходят  обучение, но и соревнуются в мехатронике и робототехнике. Именно в этом учебном центре за месяц до официальной презентации ДНК архитектор Борис Бернаскони провел воркшоп для студентов факультета архитектуры Первоуральского металлургического колледжа и учеников Первоуральской художественной школы. По его итогам было снято видеоинтервью с участниками воркшопа — школьники 15–17 лет и студенты рассказывали о том, чего не хватает их городу. Ответы на этот вопрос звучали в основном неопределенные, расплывчатые, но один из опрошенных все же высказался за необходимость появления нового культурного центра как знакового места в городе.

Под презентацию ДНК выделили часть цеха, в котором параллельно и безостановочно идет процесс производства труб и их распределение. Островок презентации с белоснежными кубами и навороченной медиатехникой выглядел инородным телом, несмотря на то, что это «белый цех», то есть работы в нем ведутся по новейшим стандартам и строго соблюдается культура «высокотехнологичного производства». За основу архитектурного решения презентационной площадки ДНК была взята сценография фильма Ларса фон Триера «Догвиль», где вместо реальных домов на пол съемочной площадки была нанесена их разметка, — пол трубного цеха разметили контурами будущих функциональных зон «дворца культуры». Аналогия с маленькой безнравственной деревушкой Догвиль из фильма фон Триера заставила задуматься: главная героиня фильма поначалу становится частью общины, делая жизнь городка лучше, но впоследствии сообщество ополчается против нее, почти сживая ее со свету. Помещая в определенный контекст культурные символы, мы зачастую рискуем, что они будут работать не на замысел, а против него.

В первый же день я начинаю общаться с местными жителями. До завода меня довозит водитель на «девятке». В разговоре выясняется, что двадцать лет назад он работал на этом самом заводе, но с тех пор все поменялось и территорию не узнать. На его вопрос, с какой целью мы приехали, рассказываю про ДНК. Про новый госпроект водитель слыхом не слыхивал, но удивляется, зачем строить в городе еще один дом культуры, если их здесь уж целых четыре. И я задумалась: действительно, зачем? В цехе работа идет своим чередом, несмотря на громкую музыку и внезапную интервенцию «непонятных» людей. Но в течение дня мы почти не пересекаемся с рабочими, пока не настает время «обеда» (вернее, ужина) и мы все вместе не оказываемся в общей столовой. В столовой тоже никто не знает, что строят в цеху и зачем мы здесь. Я снова выступаю главным источником новостей и рассказываю рабочим про Дома новой культуры, где будут кино, выставки и робототехника в одном флаконе. Понимаю, что на пальцах сложно объяснить концепцию ДНК и говорю, что понятнее будет, когда мы закончим готовить презентацию. Но в день презентации рабочие завода почти не имеют возможности доступа к информации о том, что же будут строить в их городе и что происходит в белоснежном кубе. Во время монтажа и репетиций они могли осмотреть куб, но оказалось, что отдельной презентации для них не предусмотрено. Презентация проводится для «официальных лиц». Они приезжают из Москвы, выслушивают выступления и уезжают, а виртуальный музей, медиазону демонтируют сразу же, как только они покидают порог завода.

Для кого же все-таки этот дом? Мы в очередной раз строим утопию? На это мой коллега, котрый является одним из основных действующих лиц проектной группы, отвечает: «Мы строим дом для меньшинства». Он имеет в виду то, что культура всегда являлась элитарным продуктом, ценность которого в пирамиде потребностей далека от первостепенной необходимости. Невозможно собрать всех рабочих и насильно заставить их ходить в театры и музеи. Аббревиатура ДНК идентична названию дезоксирибонуклеиновой кислоты — молекулы, которая «обеспечивает хранение, передачу из поколения в поколение и реализацию генетической программы развития и функционирования живых организмов». Мне кажется, что новый проект Дома культуры для последующих поколений может выполнить такую же роль — хранить и передавать культурную информацию. Но какая информация будет заложена и кому она будет передана, покажет время.

Пока же в планах в Первоуральске развивать новые медиа под началом основателя студии My duck’s vision Юрия Дегтярева. Режиссеры и видеохудожники из Екатеринбурга Анна Селянина и Евгений Григорьев рассказывают о вебдоке — жанре неигрового документального кино — и планируют работать с местными жителями-сталкерами, создавая таким образом интерактивную веб-карту города. Сталкеры, то есть исследователи и первооткрыватели, будут «очеловечивать» архитектурные сооружения города, снимать о них видео и формировать таким образом альтернативную карту местности. Еще одним исследованием городской среды станет проект «Геопсихоизометрической экспертизы города Первоуральска» московского дуэта «МишМаш» (Мария Сумнина и Михаил Лейкин). Уже сейчас местные жители присылают авторам фотографии городских идиом, которые художники потом преобразуют в серию абстрактной живописи.

Еще одним из направлений деятельности ДНК в Первоуральске станет science art. В рамках презентации этого направления художники Дмитрий и Елена Каварга продемонстрировали объект «Остаточный мыслепоток», который прочитал мысли губернатора Свердловской области и перевел их в музыку. Высокотехнологичное и дорогостоящее искусство на грани науки становится таким образом логичным продолжением общей концепции Дома новой культуры, где все так или иначе сконцентрировано на современном потреблении новейших достижений культурного производства. Куратор ДНК в Первоуральске, ударник уральской культурной революции, директор Уральского филиала ГЦСИ и комиссар Уральской индустриальной биеннале современного искусства Алиса Прудникова уверена, что региональные художники на сегодняшний день являются одними из самых интересных и перспективных. Так, на презентации выступает Наум Блик, музыкант из Екатеринбурга, который пишет рэп на стихи великих поэтов и даже поставил целый спектакль со своими треками. Хотя здание ДНК будет готово только через два года, деятельность по строительству культурного фундамента начинается уже весной — пройдут встречи, мастер-классы, начнется работа со сталкерами.

Однако трансформации социального ландшафта — дело не одного дня и даже не одного года. Урал уже имел опыт культурных интервенций в Перми. Главное, чтобы не вышло в духе «верхи могут, низы не хотят». Остается надеяться, что однажды меньшинство, в которое закладывают культурную память и на которое делают ставку сегодня, завтра станет большинством.