Российские граффити и их региональные особенности

Искусствовед, куратор, исследователь уличного искусства Анастасия Пронина поговорила с художниками из Москвы, Братска, Санкт-Петербурга и Архангельска, чтобы разобраться, что такое граффити, кто повлиял на его становление в России, и чем оно отличается от стрит-арта.

Работа группы «Добро» на крыше здания в Санкт-Петербурге. 2021. Кадр из видео. Источник: youtube.com

Что такое граффити?

У термина «граффити» есть несколько значений, напрямую связанных друг с другом. Прежде всего, граффити — это процарапанные надписи на любых поверхностях, будь то каменные стены пещер, крепостные укрепления древних городов или своды катакомб Древнего Рима. Термин широко употребляется в археологии, когда речь идет, например, о надписях на стенах храма Святой Софии в Киеве или находках в новгородских храмах. Наверное, первые граффити были нацарапаны пещерными людьми, решившими запечатлеть охоту на мамонта: вероятно, человечество стало создавать граффити, как только осознало себя, задолго до возникновения письменности и изобретения колеса.

Граффити, которые появляются на стенах и заборах современных городов, по своей сути мало отличаются от того, что создавали наши далекие предки. «Я есть», — пишет граффити-райтер на гараже в Химках, точно так же как в Древних Помпеях неведомый нам нынче Гай процарапывал на стене: «Гай Пумидий Дипилус был здесь 3 октября» (C. Pumidius heic fuit ad V Nonas Octobreis, CIL 4.1842). Помимо очевидной коммуникативной функции, в граффити изначально заложен элемент своеобразной психотерапии, самоутверждения, поиска места в мире. Но если древние граффити — это скорее про рекламу, общение и сквернословие, то граффити в XX веке — уже своеобразный и замкнутый мир, требующий от исследователя другого подхода.

Граффити, зародившиеся в Нью-Йорке в конце 70-х годов XX века, — это субкультура и способ общения, в рамках которых обособленная группа людей создает «рисунки» на стенах городов как послания для членов группы, и только. Граффити-райтеры ориентируются на сообщество, которое состоит из одиночек и команд, соревнующихся друг с другом в создании кусков^[1] в самых опасных и неожиданных местах. Граффити сейчас — это вызов, в первую очередь себе, а потом обществу с его запретами и правилами.

Исследователь уличного искусства Игорь Поносов сравнивает граффити с хакерством, поскольку райтеры взламывают визуальный код городов, нарушая его стройное однообразие и порядок: «Пространство города и интернета определенно имеют схожую структуру — с одной стороны, это свобода высказывания, публичность, анонимность, с другой — отлаженная инфраструктура, регламентность, контроль». В таком контексте, нанесенные на стены надписи — «это вредоносный код, вирус, целеустремленная попытка взлома работающей системы»^[2].

Так что же такое граффити?

Если взглянуть на граффити не только с исторического ракурса, то можно сказать, что это маркер для оценки уровня цензуры и экономической обстановки в современном городе. Комьюнити или даже вандализм. Но искусство ли это?

Мы определяем граффити скорее как художественное явление и субкультуру. Вместе с тем есть исследователи уличного искусства, придерживающиеся другой точки зрения. Одним из них является Александр Раппапорт: «Граффити становятся вариантом концептуального или актуального искусства по той причине, что они врываются в пространство города без разрешения и бросают вызов привычным нормам урбанистического (или даже «урбанного», то есть одобряемого этикетом) поведения»^[3]. С этим трудно не согласиться. Однако важно разделять граффити и стрит-арт, и здесь нам поможет известная работа художника Максима Има «Пацаны поняли» — лучшая иллюстрация различий между двумя терминами.

Граффити всегда обращены к своим, к сообществу, в то время как адресатом послания стрит-арта выступает любой зритель. Но в журналистике и многих исследовательских работах эти понятия сливаются в одно и появляются под общим понятием «граффити», с чем приходится мириться специалистам.

Максим Има. Пацаны поняли. Санкт-Петербург, 2019. Фото: Максим Има

Как все начиналось: история появления граффити в России

Появление граффити на постсоветском пространстве связано с крушением СССР и падением железного занавеса, то есть приходится на начало 90-х годов. Есть два источника, благодаря которым подростки бывшего Союза узнали о «рисунках на стенах», — журналы и музыкальные каналы. Интеграция новой визуальной культуры произошла в России посредством распространения рэпа и брейк-данса: в 90-е не было просто граффити-райтеров — подростки увлекались хип-хопом, посмотрев MTV, и граффити появлялось в их жизни вместе с широкими штанами и банданами как один из опознавательных знаков в складывающемся комьюнити.

Становление большинства уличных художников, с которыми мы говорили, проходило именно в 90-е. Неслучайно они вспоминают клипы на MTV, фильм «Детки» (Kids, 1995, режиссер — Ларри Кларк. — Артгид) и музыкальные журналы как первое визуальное знакомство с граффити. Один из них, Миша Most, так комментирует тот период: «Это не была какая-то разовая история. Мне кажется, это как-то наложилось через разные фильмы, клипы, может быть, журналы. Чаще всего это было связано с хип-хопом. Там часто граффити мелькало. Рэп я слушал в основном нью-йоркский: Wu-Tang Clan, Mobb Deep, Nas. То есть мне не очень нравился West Coast (то есть хип-хоп Западного побережья США. — Артгид), и, если смотреть на граффити, граффити с West Coast мне тоже не нравилось».

Двумя важнейшими событиями, которые сильно способствовали появлению в России граффити, стали выход первого номера журнала «Птюч» в 1994 году и начало вещания MTV Russia в 1998 году. «Птюч», пропагандировавший совершенно новую и немейнстримовую культуру, за девять лет своего существования стал изданием легендарным и во многом определил лицо молодежной культуры на десятилетие вперед.

Появление MTV и вовсе обрушило на бывших советских школьников не только вал нового музыкального материала, но и визуальный ряд, воспринимавшийся как нечто революционное. Надо понимать, что в 90-е, когда интернет в России еще не получил широкого распространения, телевидение и печатная продукция были тем самым окном в мир, которым для сегодняшних школьников является всемирная сеть. Журналы передавали из рук в руки, за ними охотились, клипы любимых исполнителей записывали на кассеты и засматривали до дыр, ставя на паузу, пытаясь копировать движения. Журналы были дефицитным товаром, привозились из заграничных поездок — и это одна из причин того, почему раньше всего граффити появились в приграничных городах, куда пиратская печатная продукция попадала напрямую из Финляндии и стран Прибалтики, и, конечно же, в Москве, чей статус столицы обеспечивал постоянный приток новой информации через детей работников МИДа и просто тех, кому повезло учиться в школах по обмену.

Тем более удивительно то, что, по воспоминаниям художников сразу из трех городов — Москвы, Архангельска и Красноярска, все школьные тетрадки были изрисованы изображениями «злого баллончика». Злой баллончик — персонаж, ставший символом первой волны граффити в России, к популяризации которого приложил руку уличный художник Олег Баскет, родившийся в Ленинграде. В начале 2000-х компания Sprite, известная яркими рекламными компаниями, выпустила ролик, предлагающий собрать 12 разных персонажей, изображенных на банках с напитком, автором которых стал Олег Баскет. Одним из дюжины героев и был тот самый злой баллончик, первый символ граффити-райтинга в России, триумфально прошествовавший по стенам и гаражам всей страны от Калининграда до Сахалина. Он же украсил обложку первого номера российского журнала Hip-Hop Info (Х-Х in4), посвященного уличной культуре, который начал выходить в конце 90-х.

У второй, самой массовой волны российского граффити уже был другой герой. В 2006 году выходит игра для PlayStation 2 “Marc Eckō's Getting Up: Contents Under Pressure”, главный герой которой — начинающий граффити-художник Колтрейн Кроули, работающий под ником Трейн (англ. Trane). Кроули героически борется с тиранией правительства в вымышленном городе будущего под названием Нью-Радиус — граффити и теги становятся его средством самовыражения и протеста. Выход игры напрямую повлиял на рост популярности граффити среди подростков — на улицу массово хлынули юные художники. Характерно то, что волна граффитимании захватила страну целиком и породила новое поколение райтеров одновременно во всех ее регионах.

Стоит акцентировать внимание на том, что между поколением начинавших в 90-е и теми, кто продолжал после 2005-го, есть два существенных различия. В большинстве городов страны в 90-е и до середины 2000-х уличные художники рисовали тем, что могли достать в условиях крайнего дефицита: автомобильная эмаль, мел, интерьерные краски. Например, по воспоминаниям старожилов, в один год весь Архангельск стал синего цвета, так как райтеры получили в свое распоряжение краску с романтическим названием «Пицунда». Профессиональных баллонов не было, либо они были слишком дороги, и художники брали их вскладчину. Вот как вспоминают это время художники Гриша Шаров и Максим Има.

Гриша Шаров: «Ну и журналы еще были, я уж не помню, “Все звезды” или что-то вроде того, где печатали всех подряд. Кажется, оттуда вот это все понеслось. <…> Тогда еще даже интернета не было, это же 90-е. Только журналы, в клипах какие-то фоны. И мы пытались это повторять в тетрадках, рисовали фломастером на задней страничке, пока шел урок. Рисовали автоэмалью. Баллонов, которые сейчас используются специально для граффити с какими угодно кэпами^[4], мы вообще не видели, да и сейчас в Братске нет ни одного граффити-магазина. Была аэрозольная краска для авто, эмаль для перекраски автомобиля. Но, естественно, никто такими баллонами автомобиль не красил, я вообще не знаю, зачем они нужны были. Мы этими баллонами рисовали. Да что уж там, мне до сих пор порой приходится ими рисовать».

Максим Има: «В школе мы начали пробовать рисовать, но это были такие попытки сэкономить на завтраках, скинуться ввосьмером на четыре баллона. И вот каждый по букве что-то там намечал, каждый что-то заливал, закрашивал. И вот такое корявое нечто получалось. Я тогда сразу понял для себя, что командная работа не для меня. Я не хотел ни с кем делиться самим процессом».

Второе немаловажное отличие первой волны российского граффити — общая оторванность от мирового контекста, ограниченный доступ к примерам и образцам, повлиявшие на ее художественную смелость и самостоятельность. Из-за недостатка информации и дефицита материалов художники рано начинают экспериментировать, пробовать различные медиумы, искать себя. Конечно же, не обходилось без копирования увиденного, что позволяло нарабатывать технику, но изолированность российского граффити в 90-е, наверное, и стала причиной того, что в начале 2000-х во всех регионах страны начинают появляться команды, использующие кириллицу в названиях, превращая граффити в стрит-арт: прохожие автоматически считывают слово на родном языке и задумываются о смысле написанного.

Например, год основания команды «Зачем» исследователи уличного искусства считают годом рождения текстоцентричного российского стрит-арта. Именно обращение к родному языку становится водоразделом, после которого в российском уличном искусстве начинают формироваться региональные различия. Какие-то регионы продолжают развиваться как граффити-центры: Красноярск, Архангельск, Петербург. Другие же превращаются в центры концептуального стрит-арта, где балом правит «логос», как Екатеринбург и Пермь. Особняком стоит Москва, демонстрирующая одновременно все стили и направления.

Миша Most: «Я пришел в граффити не к кому-то уже рисующему, не к существующей развитой субкультуре, а наоборот: как потом оказалось, мы тогда в 1997 году ее в принципе и создавали сами, были теми, кто ее вообще двигал. А когда ты в такой ситуации оказываешься, в авангарде, ты совершенно по-другому этим занимаешься. Когда ты — пионер и когда ты — последователь, это совершенно разные подход и логика. <…> У нас было мало возможностей подсматривать. В конце 90-х были какие-то единичные печатные журналы, но при этом еще находились ребята, которые из этих журналов байтили^[5], срисовывали. И ты ему говоришь: “Чувак, у нас тут всего пять журналов, и ты вот срисовал из этого журнала кусок. Думаешь, мы не увидим”?»

Объединяющей особенностью российского граффити, как и мирового, является то, что это — культура больших городов. Встретить тег или стикер можно и где-нибудь в Выборге. Но как яркое общегородское явление со своей внутренней системой коммуникации, десятками постоянно действующих команд, различными техниками, стилями и разнообразием палитры граффити — дитя мегаполисов. Дальше мы расскажем, как формировалась и развивалась граффити-культура в Москве, Петербурге и Архангельске.

Москва

Появление первых граффити в Москве относится уже к середине 80-х годов, что роднит Москву с Ленинградом. Естественно, говорить о наличии в 80-е какой-либо культуры граффити мы не можем: рисунки на стенах были разовыми акциями тайных энтузиастов. С началом 90-х ситуация меняется — вместе с интересом к хип-хоп культуре в Москву приходит и граффити в его классическом понимании, на стенах города появляются первые куски, сделанные в подражание увиденному в клипах и журналах.

Миша Most: «Da Boogie Crew^[6] рисовали, иногда Баскет, но на легальной стенке. Какие-то парни из разных районов пытались рисовать граффити. Но это все не было субкультурой граффити. Это существовало в системе: мы слушаем рэп, а там есть еще граффити, давайте граффити попробуем порисовать. Я начал рисовать в 97-м году, и это был тот год, когда стали появляться реальные граффити-команды, которые не исчезли через полгода, а существовали потом годами. Тогда же появились райтеры, рисовавшие по несколько лет. До 97-го года были просто «Баскет и еще какие-то чуваки». И, кстати, Баскета нельзя называть граффити-бомбером. Баскет — это скорее художник, который делал легальные рисунки и организовывал фестивали».

Одной из первых граффити-команд в Москве стала CGS (Color Graffiti Squad), она объединила художников, живущих в разных районах города, и в 1997 году создала первую московскую холл оф фейм^[7] — вдоль железнодорожных путей в районе станции метро «Войковская». Стена славы получилась по-московски огромной, длиной больше ста метров.

Параллельно с появлением граффити-локаций в городе художники осваивают трейнрайтинг (роспись поездов): на этой стезе отметились команды TMC, T4R, CGS, BTK. Количество команд и отдельных райтеров растет в геометрической прогрессии.

В 2000 году происходит этапное событие для московского и вообще российского граффити-движения: художники из CGS, T4R и TMC организуют команду «Зачем», целью которой было заниматься бомбингом^[8]. Это не единственная команда, название которой пишется кириллицей, но самая яркая из них и запустившая в граффити-сообществе интересные процессы. Несмотря на то, что возникновение русскоязычных названий — общероссийское явление, нужно признать, что наиболее сильным оно было в Москве, а «Зачем» стала важнейшим феноменом.

В начале текста мы упоминали о том, что граффити обращены к членам комьюнити: выбор локаций, риск, на который идут бомберы, — это часть игры и некое соревнование, понятные только заинтересованным лицам. Выбор слова на родном языке для названия команды не только делает граффити видимым обывателям, но и заставляет зрителей остановиться и задуматься. Иными словами, как только в обиход граффити-сообщества вошла кириллица, оно автоматически вступило в диалог с горожанами, что для российского граффити было не характерно.

Важен и выбор слов и словосочетаний. Если названия команд «Зачем» (Москва) и «Всё!» (Санкт-Петербург) отсылают нас к вечным вопросам Чернышевского и философским исканиям Достоевского, то «Бояре» (Москва) и «Есть чо?» (Екатеринбург) — это уже ироничное заигрывание с аудиторией вкупе с отсылками к региональным особенностями русского языка и мировосприятия. Вот как эти процессы комментирует художник Миша Most: «Если говорить про команду “Зачем”, то в ней есть и граффити, и месседж. В принципе, это можно отнести к стрит-арту. На грани. Технически это граффити, но близкое стрит-арту. Важно, что команда “Зачем” началась в 2000 году, задолго до того, как вообще появилось такое понятие, как стрит-арт». Здесь отметим, что в широкий обиход термин «стрит-арт» входит только после 2005 года.

Важной особенностью московского граффити-комьюнити является также его стилевое разнообразие — одновременно развиваются все направления: продолжают действовать многочисленные команды, трейнбомберы, присутствует стрит-арт — в виде текстов, трафаретов, керамики и пиксель-арта.

И со всем этим очень активно ведут борьбу коммунальные службы. За последние 15 лет облик Москвы претерпел значительные изменения, двигаясь в сторону стерильности и отсутствия в городском ландшафте уличного искусства. И это тоже особенность столицы: больше ни в одном городе России власти не имеют ресурсов, позволяющих уничтожать граффити и стрит-арт в течение часа с момента его появления. В 2024 году мы должны констатировать, что уличное искусство оттеснено на окраины города, а в центре существует в виде микроинтервенций.

Петербург

Петербург — город-миллионник, «культурная столица», порт и обладатель уникального архитектурного ландшафта, сам по себе памятник культуры. Одновременно с этим в советское время город не только потерял статус реальной столицы, но и отличался редкой запущенностью, неухоженностью, в историческом центре представляя собой некую элегию упадка. В 90-е к этому добавились хаос и разгул преступности — из культурной столицы Ленинград превратился в «бандитский Петербург». Близость границы с Финляндией, активно действующий пассажирский порт объясняют, почему в Петербурге первая волна граффити начинается на десятилетие раньше, чем в городах Центральной России.

В начале 90-х на улицах Петербурга можно было увидеть рисунки и теги, созданные первопроходцами российского граффити: Максом Навигатором, Бармалеем (Алексей Богданов), Вадимом «Крысом» Мейкшаном. Ближе к середине десятилетия «на центральных площадях Петербурга все чаще можно встретить би-боев, танцующих брейк-данс, любители хип-хопа собираются у метро “Горьковская”. Там же тусовались и граффити-райтеры второй волны — Денис, Тарас и Вадим, участники первой петербургской граффити-команды SPP Crew»^[9].

Первая петербургская граффити-команда была основана в 1995 году, ее название — SPP Crew — расшифровывается как Saint-Petersburg Patriots. По воспоминаниям участников, к созданию работ на улицах города их подтолкнула культовая книга Марты Купер и Генри Чалфанта Subway Art («Искусство подземки»), вышедшая в Нью-Йорке в 1984 году и случайно попавшая к одному из будущих членов команды, а также номер журнала Rap Pages. Благодаря SPP Crew в Петербурге появляются граффити-локации: стена на улице Кременчугской и лайн^[10] вдоль железнодорожных путей Московского вокзала. Тогда же в Петербурге возникает первая холл оф фейм — двор-колодец на Литейном проспекте, 61. Граффити-райтеры начинают рисовать там в 1996 году, и, несмотря на бдительных коммунальных работников, куски появляются на стенах по сей день.

В 1997 году SPP открывают отдел Tribe Hip-Hop Boutique в магазине Renegade, располагавшемся на Фонтанке, 50. Это был первый в городе граффити-шоп с профессиональной краской, маркерами для теггинга и тематическими журналами.

К граффити начинают проявлять интерес журналисты. Репортажи о граффити-райтерах выходят в программе «Демо», автором которой был диджей и художник Викентий Дав, в видеопрограмме «Камыши», SPP Crew дают интервью на молодежных радиостанциях PORT FM и «Рекорд». В городе случается бум граффити. Уличных художников приглашают оформлять общественные площадки: SPP оформляют вход в клуб «Грибоедов», расписывают временную стену возле «Сайгона» и витрины магазинов одежды для рейверов и поклонников уличной культуры.

«Слава граффити множится при поддержке рэп-музыкантов — группа Bad Balance, участником которой был петербургский художник Олег Баскет, выпускает клипы и проводит хип-хоп фестивали с обязательными граффити-джемами, на российском MTV крутится клип коллектива Da Boogie Crew “Вы хотели пати?”, мгновенно ставший невероятно популярным. Встретиться с хип-хоп культурой и граффити можно было на масштабных событиях, проводимых в городе: фестиваль против наркотиков на Манежной площади (1998), музыкальное событие “Вспышка 98”, организованное “Радио Рекорд”, и фестиваль “Закрутись по-нашему” (1999), прошедший на Дворцовой площади.

Такая активность принесла свои плоды — в конце 1990-х в городе, помимо SPP и нескольких райтеров первой волны, регулярно рисуют уже четыре граффити-команды — FGS, SAE, DS, берлинская художница Катя Zwei, райтеры Вова Зааф, выступавший также под ником Склероз, FUZE, Nitro, Occultra, Splash, Стас Багс и другие. Летом 1999 года объединенная команда райтеров из Москвы и Петербурга впервые проникает в тоннель метрополитена, открывая эру метро-бомбинга»^[11].

Середина 90-х проходит в Петербурге под знаком граффити, которое становится символом перемен, проникновения западной культуры в постсоветскую действительность. Коммунальные службы редко закрашивают куски, которые могут существовать в городском ландшафте по нескольку лет.

В 2000-х в петербургское граффити приходит кириллица, появляются команды «Всё!», «Добро» и другие, на улицах можно увидеть стикеры и трафареты. Но, как ни странно, в городе не формируется собственное сильное и осознанное направление стрит-арта. Петербург — город граффити с многочисленным и активно действующим комьюнити; одновременно рисуют те, кто начинал в начале 2000-х, и те, кто в 2000-е еще даже не родились. Есть и олд скул^[12], и антистиль^[13], есть поколенческий разрыв внутри комьюнити, но нет стрит-арта.

Максим Има, Базелевс, арт-группа «Явь» создают текстовые работы, периодически в городском пространстве появляются афиши Миши Маркера и интервенции Владимира Абиха, но для многомиллионного города это катастрофически мало. Вот как это комментирует Максим Има: «Но у нас этого [стрит-арта] нет, или это есть вообще в зачатке. Нам никогда не позволит ни архитектура, ни консервативность. Я говорю это не с осуждением, я сам отчасти такой. У нас в Петербурге очень сильная граффити волна. Много людей рисуют, много интересных локаций. Это да. Себя я не считаю стрит-арт-художником — опять же, не напрашиваюсь на какие-нибудь комплименты. У нас три имени, которые из проекта в проект, из книжки в книжку переходят: это Стас Багс, Владимир Абих и Миша Маркер. Стас Багс, к сожалению, сейчас почти не рисует на улице. Да, Миша Маркер базируется и живет в Петербурге, но это художник из Белгорода. Есть художник из Екатеринбурга — Абих, который базируется и живет в Петербурге. Я не вижу их работ на улице, город не позволяет им долго висеть. Мы не говорим о согласованных работах. Город огромный, это мегаполис. У “Зачем” получилось стать кодом Москвы, понимаешь? Когда ты их и там видишь, и тут видишь. У Zoom’a^[14], допустим, получалось, чтобы три-четыре дня его трафареты висели, и люди фотографировали. Это были работы на социальные, общечеловеческие темы, это очень понятное искусство. Сейчас есть два человека на второй город России — не знаю, думайте сами. Это очень мало, и в действительности именно это региональная особенность Петербурга».

Архангельск

Зарождение граффити-движения на российском Севере, как и на всех постсоветских территориях, напрямую связано с распадом Советского Союза и падением железного занавеса. В 90-х в страну проникают первые кассеты с записями рэп-исполнителей, первые музыкальные журналы, а вместе с ними и культура граффити.

Увлечение молодых людей рэп-культурой стало отправной точкой для развития граффити-движения в Архангельске и Северодвинске. В 1993 году в городе появляются рэп-артисты, главным среди которых можно назвать Виктора Раковского (Витек, Fufuz), не только знакового актора архангельской уличной культуры, но и основного популяризатора рэпа и брейк-данса. В процессе интервьюирования мы выяснили, что большинство архангельских уличных художников, становление которых пришлось на 90-е годы, до сих пор называют Раковского «батей».

В конце 80-х — начале 90-х в Архангельске возникает мода на дискотеки под открытым небом, самые популярные проходят на Красной пристани. Складывается культура диджеинга, появляется первая брейк-данс-команда «Ролик», позже переименованная в «Сбитые с толку». В 1993 году «Сбитые с толку» знакомятся с Раковским, который начинает, помимо читки, развивать верхний стиль брейк-данса.

В 1994–1995 годах на стенах города появляются первые теги. Профессиональной краски еще нет, поэтому ребята из хип-хоп-тусовки пишут названия своих команд тем, что есть.

В 1995–1996 годах в Архангельске обретает популярность уличный баскетбол — стритбол. Первые самоорганизованные турниры проходят на площадке за Дворцом пионеров. Эта локация станет одним из культовых мест для уличной тусовки Архангельска. Большинство художников, которые взрослели в 90-е и 2000-е, вспоминают ее как основное место встреч и фестивалей. Именно здесь проводили время совсем юные будущие граффити-райтеры Super Shipa, Шеон и Screw.

Уже в середине 90-х в Архангельске складываются полноценные и самостоятельные граффити-команды: DWC, Vandal Connection и GWC. А к началу 2000-х у архангельского граффити-сообщества формируется собственный стиль. На улицах одновременно рисуют больше двух десятков художников. Продолжают работать Screw, Super Shipa и Шеон, подросли и присоединились к ним Gorbin, Harto, Schew, Dambe, Skea, Resel и Kwik.

Во время второй волны архангельского граффити у региона появляется собственная и ярко выраженная региональная специфика — уличные художники массово создают граффити с кереками (от английского character — персонаж). Это один из распространенных видов граффити, возникший в Соединенных Штатах и отличающийся яркостью палитры и присутствием, помимо традиционного текстового куска, запоминающихся персонажей. В этом направлении фокус внимания художника смещается на героя, который часто выступает своеобразным альтер эго автора.

Иногда керек заменяет собой одну из букв в тексте, будучи схожим с ней по форме, но это не обязательно. Кереки хорошо запоминаются зрителем, а потому возникает вопрос: если граффити — субкультура, обращенная внутрь себя и подчас с помощью шифрования текста делающая его нечитаемым, то как в нее вписываются узнаваемые, яркие персонажи из поп-культуры, основная цель которых — привлечение дополнительного внимания? И не является ли этот вид граффити по своей сути уже стрит-артом?

В 2009 году в Архангельск возвращается уличный художник Harto, несколько лет проживший в Южной Америке. С собой он привозит совершенно новый стиль граффити. Так южноамериканское граффити, имеющее невероятно сильные традиции и долгую историю, оказало большое влияние на целое поколение архангельских уличных художников, открывших для себя граффити всего десятилетие назад. Южноамериканское граффити, тесно связанное с мурализмом, расцвет которого пришелся на первую половину XX века, характеризуется как раз яркой цветовой гаммой, образностью, масштабностью изображения и повествовательностью. В Архангельске это жизнерадостное искусство бедноты попало в благодатные условия.

К 2010-м годам на стенах Архангельска и Северодвинска, помимо известных героев мультфильмов, уже живут вполне самостоятельные персонажи со своими историями и поклонниками, такие как Свомпи by Schew и Tblko Reptile by Resel.

За более чем 30-летнюю историю своего развития архангельское граффити сформировалось как яркое явление — в прямом и переносном смысле. Первая его особенность — многочисленность: сейчас это сплоченная группа из более чем 130 художников. Преобладающим видом граффити в Архангельске и Северодвинске является граффити с кереками. Сами кереки поражают разнообразием, проработанностью и тем, что большая их часть — самостоятельные персонажи, а не герои комиксов и мультфильмов. Третья особенность архангельского граффити — яркая, броская палитра цветов, что связано с влиянием граффити Южной Америки, завезенным в город в середине 2000-х. Больше об архангельском уличном искусстве можно узнать из документального фильма Gray Star, снятого командой проекта City Says.

Заключение

Граффити приходит в Россию одновременно во все регионы в начале 90-х годов XX века, что связано с распадом Советского Союза и исчезновением железного занавеса. Лишь в Ленинграде граффити появились на десятилетие раньше из-за близости города к границе, через которую в него попадали зарубежные журналы, уже в 80-е ставшие источником вдохновения для первых неизвестных нам райтеров.

В целом же единовременность появления граффити на территории бывшего Союза стала причиной их стилевого единства в первые десятилетия существования, а также позволила составить общероссийскую периодизацию граффити-движения, где выделяется три этапа: первая волна — начало 90-х — 2000-е, вторая волна — 2000–2010-е, третья волна, которая началась в 2010-е и длится до сих пор. Региональные особенности проявляются в российском граффити с началом второй волны и связаны с обращением уличных художников к кириллице при создании кусков.

С 2000-х по 2010-е годы происходит выделение регионов, идущих по пути развития стрит-арта. Пермь, Нижний Новгород, Екатеринбург создали свой вид текстоцентричного российского уличного искусства. Это не значит, что граффити исчезает с улиц перечисленных городов: здесь концептуальные тексты начинают жить на стенах вместе с кусками, созданными райтерами. В то же время в Санкт-Петербурге и Архангельске активно развивается граффити-движение при почти полном отсутствии текстового уличного искусства. В Архангельске широкое и яркое развитие получает граффити с кереками, став северной разновидностью стрит-арта.

Особняком стоит Москва, где расцветают все направления. Особенностью столицы является активная и успешная борьба, которую ведут коммунальные службы с любыми городскими арт-интервенциями, оттеснив граффити и стрит-арт на окраины города. Удивительным образом московские улицы превратились в стерильное пространство, где городским властям удалось победить партизанское искусство. Вопрос в том, хорошо ли это?

Эта статья была посвящена городам, которые являются граффити-центрами России. В отдельном материале мы расскажем о регионах, выбравших путь развития концептуального стрит-арта.

В статье использовались материалы из следующих архивов: RAAN (Институциональный архив Музея современного искусства «Гараж»), Petrograff (проект об уличном искусстве), City Says (онлайн-архив уличной культуры), Карта российского уличного искусства. Автор благодарит за помощь в написании статьи Мишу Most, Максима Има, Гришу Шарова, Дмитрия Резвого, Михаила Трещева, Артема Хазанова и других, пожелавших остаться неизвестными.