Выращивая цветы и сообщества

Чей образ приходит в голову при слове «художник-садовник»? Одни могут вспомнить Клода Моне и его сад в Живерни, другие — художников-постгуманистов, изучающих агентность растений. Можно выделить и другой подход в работе художников-садовников: обращаясь к разным методам — от партизанского озеленения клумб до коллективного огородничества — они создают сад как место для объединения разных людей. «Артгид» предлагает рассмотреть художественные проекты, в которых садоводство становится методом работы с сообществом, а растения — условием возникновения новой коммуникации.

Сад и ферма на пересечении улиц Бауэри и Хьюстон. Нью-Йорк, 1974. Фото: Jack Clarity. Courtesy Liz Christie Community Garden. Источник: boweryboyshistory.com

Художник-садовник^[1] — термин, предложенный Андре Фелисиано для обозначения художника нового поколения, ориентированного на работу с людьми и растениями. Фелисиано — молодой автор, пока неизвестный широкой публике, однако его концепция заслуживает внимания. Он в игриво-ироничной манере формулирует ценностные ориентиры целого направления художников и предлагает относиться к искусству как к коллективному возделыванию агрокультур: «выращивать не только помидоры и цветы, но и человеческую культуру»^[2]. Его миссия альтруистична, а представления во многом идеалистичны. Но он согласен терпеливо и участливо «сажать идеи в умы общественности» и ждать, когда они взойдут и расцветут. Работы Фелисиано выявляют одну из важных особенностей садовых проектов, а именно их концептуальную близость к гражданскому низовому активизму и социально ангажированному искусству. Например, на протяжении нескольких лет художник развешивает на улицах таблички, флаеры и баннеры с цитатами из своего манифеста — такой формат художественных высказываний сильно напоминает городские протестные движения.

Нью-Йорк, в котором живет и работает Фелисиано, в 1960-е годы был одним из центров протестного движения Flower Power. Его участники выступали против войны во Вьетнаме, устраивали пикеты и мирные демонстрации. Здесь же, на улицах, зародилось и садовое партизанство. Эта форма активизма обратила внимание на доступность общественной среды, возможность влиять на ее конструирование и, кроме того, затронула вопросы продуктового кризиса и соседских отношений среди горожан. Объединения садовых партизан в Нью-Йорке стали появляться в 1970-х, крупнейшее из них — «Зеленые партизаны» (Green Guerillas) — существует до сих пор. Раньше участники устраивали несогласованные озеленительные акции, например забрасывали «семенными бомбами» (seed-bombs) пустыри, ставили цветочные ящики на подоконники покинутых зданий, облагораживали скверы^[3]. Сейчас «Зеленые партизаны» концентрируют свои усилия прежде всего на образовательных программах и волонтерской деятельности, в том числе при поддержке местной администрации. Но они по-прежнему продолжают ухаживать за коллективными огородами и создают новые, что, скорее, напоминает волонтерское объединение, организующее мастер-классы.

Говоря о роли сообщества и связи активизма и искусства, невозможно не вспомнить Йозефа Бойса. Ключевым понятием, определявшим характер его деятельности — от перфомансов до основания политических партий, — была «социальная скульптура». Материалом для нее становится не гипс или бронза, а мысли, идеи и слова. Мыслят все, а значит и скульптором может быть каждый: «Мыслительные формы — как мы формируем свои мысли, или Разговорные формы — как мы оформляем свои мысли в слова, или Социальная скульптура — как мы формируем и оформляем мир, в котором живем: скульптура как эволюционный процесс; художником является каждый»^[4]. Одним из самых масштабных проектов Бойса, к тому же имеющим прямое отношение к садоводческим практикам, является хеппенинг «7000 дубов». Можно заметить, насколько синонимичен этот проект практикам садовых партизан, действовавших в то же время на другом континенте. «7000 дубов» задумывался Бойсом не только как работа, продолжающая исследование «социальной скульптуры», но и как инициатива, посвященная проблемам городского планирования, возможности влиять на урбанистический ландшафт и формировать соседские отношения. Художник начал работу над хеппенингом в рамках documenta 7 в 1982 году, общаясь с жителями и представителями администрации Касселя. Амбициозный план посадки семи тысяч саженцев в небольшом городе спровоцировал продолжительные дебаты, но, кажется, именно на них и рассчитывал Бойс. В процессе дискуссии план посадки неоднократно корректировался, однако был принят и полностью реализован совместными усилиями через пять лет. С уверенностью можно сказать, что в системе ценностей Фелисиано Йозеф Бойс — художник-садовник. Он изменил облик города и заразил жителей энтузиазмом, благодаря которому работа над проектом продолжилась, несмотря на смерть художника.

Как отмечает Клэр Бишоп в книге «Искусство инсталляции», модель художественной вовлеченности, предложенная Бойсом, оказала влияние на целое поколение современных авторов. Исследуя тенденции в искусстве 1990–2000-х годов, она также подчеркивает стремление художников через партиципаторные практики «восстановить нарушенные социальные связи»^[5]. Иными словами, от проблемы репрезентации искусство перешло к проблеме коллаборации, к организации отношений со зрителем. Садоводство и коллективное огородничество — один из многих способов выстраивания новой коммуникации и сообществ.

Так, проект «Зеленый сад для чаепитий» художницы Аюми Мацудзаки в рамках параллельной программы Венецианской биеннале 2003 года был направлен на включение жителей города в культурный процесс. Мацудзака хотела найти место, где туристы и локальное сообщество могли бы чувствовать себя одинаково комфортно, и в итоге решила создать такое место самостоятельно. После продолжительных поисков подходящей локации она обнаружила небольшой дворик в тихом районе Венеции. Здесь художница познакомилась с жителями соседних домов и предложила им вместе высадить небольшой сад для совместных чаепитий. Ее идею встретили с энтузиазмом и искренним интересом. В процессе выбора растений, подготовки почвы и выращивания рассады принимали участие и местные жители и туристы, приехавшие на биеннале. На протяжении сорока дней художница ежедневно знакомила всех желающих с японской традицией чаепития, пространство сада стало местом для знакомства, общения и культурного обмена.

Другой любопытный проект, также обращающийся к феномену соседства, — «Съедобные поместья» (Edible Estates) Фрица Хаэга. Международная инициатива художника существует с 2005 года. За это время в разных городах мира было создано 16 уникальных общественных огородов на придомовых территориях. Каждый из них высажен с учетом особенностей местности, климата и пожеланий самих участников. Над планированием садов работали локальные садоводческие, сельскохозяйственные и общественные самоорганизации. Задачу проекта Хаэг видит в пересмотре «наших отношений с соседями, источниками пищи и наших связей с природной средой непосредственно за входными дверями»^[6]. Как показывает опыт «Поместий», территория на границе частного и общественного может быть благоприятной почвой, чтобы создать безопасное пространство для встречи жителей соседних домов, раньше, вероятно, и не знакомых друг с другом. Важным преимуществом проекта Хаэг считает и то, что, в отличие от утопических фантазий об объединении сообществ, сады не предлагают радикальным образом переосмыслить и перестроить весь социум разом, а работают с тем, чем мы располагаем здесь и сейчас.

Не всегда работы художников-садовников предполагают активное участие сообществ на каждом этапе создания садов. В качестве примера можно вспомнить проект Камиллы Бернер, для названия которого сложно подобрать внятный русскоязычный аналог, — «Сад черного ящика» (Black Box Garden). Планы властей Копенгагена отдать пустырь в центре города под застройку подтолкнули художницу к масштабному исследованию этого места и созданию в нем сада, пусть и на короткий период. Бернер выбрала наиболее экологичный и этичный вариант работы с локальной экосистемой: вместо того чтобы принести и посадить здесь свои растения, она выбрала стратегию деликатного вмешательства — сделала на пустыре клумбы и засадила их уже росшими на пустыре травами, кустарниками и цветами, а песок для дорожек взяла здесь же. В процессе работы художница обнаружила необычайное ботаническое разнообразие места: здесь выросли не только сорняки, но и лекарственные травы и цветы. Так, результатом проекта, кроме самого сада, стал список из 92 видов растений. Через практики садоводства Бернер сделала территорию видимой и даже привлекательной для горожан. Ненадолго пустырь, который раньше был скорее маргинальным и отпугивающим местом, превратился в точку притяжения.

В контексте современного российского искусства практики коллективного огородничества в меньшей степени связаны с опытом садоводов-партизан, хотя многие художники обращаются к опыту американских активистов. Создание общественного сада или огорода скорее ассоциируется с советским опытом привлечения горожан к сельскохозяйственным работам, «поездкам на картошку» или с культурой семейного дачного «отдыха», иногда также носящего принудительный характер. Однако в отличие от советских садоводов, художники-садовники изучают сам процесс создания общего места и связи, возникающие во время совместной работы, а результативность, наоборот, оказывается не важна.

Первомай — день, который для дачников постсоветского пространства обладает особой, почти сакральной значимостью. Именно в майские выходные начинается весенне-летний сезон. Одним из первых ритуалов для многих остается посадка картошки. Арт-группа «Никаких оправданий» предложила свой вариант этой традиции, но в более партизанском ключе. «Несанкционированное садоводческое товарищество» представляет собой ежегодную акцию «окартофелевания» Омска. Первого мая 2020 и 2021 годов Мария Рыбка, Юрий Кузьменко, Маша Александрова высаживали картофель в разных местах города: на пустырях, клумбах, во дворах, палисадниках и, например, на лужайке под памятником Ленину на территории Аграрного университета. Как говорят художники, «эта практика родилась из желания иметь дачу — ни у кого из нас нет дачи, но все мы любим ухаживать за растениями. Однажды мы решили, что город станет нашей дачей»^[7]. Картофельный партизанинг арт-группы — результат скрещивания двух, казалось бы, совершенно непохожих практик: дачного огородничества и партизанского садоводства. Вместо «бомб с семенами» у «Никаких оправданий» — корнеплоды. В течение всего лета художники ответственно ухаживают за выжившими кустами, навещают их, делают фотографии, а осенью вместе выкапывают урожай. Далеко не все клубни картофеля удается собрать: многие не приживаются на бедной почве и не переживают нашествия городских коммунальщиков. Осенью «Никаких оправданий» делятся урожаем с друзьями, знакомыми и со всеми, кто любит картошку, устраивают совместный ужин.

Проект «Хроники заземления» Василисы Лебедевой и Анны Тараровой посвящен внутрисемейным дачным привычкам и традициям. Вначале он являлся для художниц способом пережить горе, но в результате стал средством осмысления личных травм на фоне травмы коллективной. Во время пандемии Василиса и Анна потеряли своих мам. В память о них художницы независимо друг от друга развивали схожие проекты, не подозревая об этом. Узнав об общих художественных интересах, они объединились в начале 2022 года и подали заявку на участие в резиденции ЦТИ «Фабрика». Первый этап проекта «Труд! Май! Прорастай!» состоял в подготовке рассады: Анна выращивала овощи, а Василиса — цветы. На следующих этапах художницы провели серию публичных мероприятий, где представили персональные проекты. Анна составила панно из пустых пакетиков семян, оставшихся ей от мамы, и предложила посетителям взять саженцы, чтобы высадить их на своих дачных участках. Василиса создала серию графики и посадила «Последнюю клумбу мамы» во внутреннем дворе «Фабрики». Художницы до сих пор поддерживают связь с теми, кто принял от них рассаду. Как и картофельный проект «Никаких оправданий», «Хроники заземления» завершились совместным ужином из собранного урожая с участниками всех этапов.

«Сад имени» — проект, также произрастающий из смерти. Инициатива Артема Филатова и Алексея Корси по созданию мемориального комплекса во внутреннем дворе нижегородского крематория началась в 2019 году. Основываясь на культуре природных захоронений, традиции рассеивания праха и опыте японских экокладбищ, они создали во дворе крематория ботанический сад, «рассчитанный на непрерывную трансформацию во временной перспективе»^[8]. Любой посетитель может в память о близком человеке дистанционно посадить в Саду растение, заполнив заявку на сайте проекта. Такое делегированное озеленение стало основой непрерывного развития проекта, его обновления и жизни. В пространстве проекта расположена звуковая инсталляция, созданная вместе с саунд-художником Евгением Вороновским. Написанная им композиция — современный аналог молитвы, текст которой состоит из латинских названий всех частей человеческого тела: «Отдавая дань внутреннему наполнению тела, которое исправно служит человеку в течение жизни, такая десакрализованная молитва работает в унисон с актом кремации, составляя с ним новый тип светского ритуала»^[9]. «Сад имени» объединяет людей не путем коллективного труда, но за счет разделяемых переживаний и эмоций. В связи с проектом Филатова и Корси вспоминаются любимые строки Дерека Джармена, которые он заимствовал из «Песни песней Соломона» и цитировал в дневниках и экспериментальных фильмах:

Ибо дни наши — прохождение тени,
И жизни наши — как искры, бегущие по стеблю^[10].

Городская ферма Энди Полынь, по замыслу ее создателя Павла Баринова, должна была стать местом притяжения для горожан, но так им и не стала. Художник задумывал общественный сад или ферму в качестве способа переосмысления «культуры» как таковой, подобно Фелисиано, заигрывая с ботанической интерпретацией этого слова. В 2016 году Баринов вместе со своим другом и напарником Энди Полынь, вымышленным зеленым пришельцем с огромной головой в форме листа, основал на территории петербургского Музея уличного искусства небольшой общественный сад с теплицей. Но после нескольких месяцев из-за отсутствия интереса посетителей и непонимания со стороны музея огород переместился в пространство «Этажи». Проект переформатировался и должен был стать сложной системой из вертикальных грядок, мешков с землей на разных этажах и огородом на крыше. К сожалению, и тут ферма пробыла недолго, всего около года. После продолжительного скитания по разным локациям Петербурга проект так нигде и не укоренился. Энди Полынь отошел от садовых дел, а Павел Баринов в 2019 году инициировал коммерческий проект мобильного огорода — сконструировал в старом прицепе мини-ферму, работающую на солнечных батареях.

Будь то сад при крематории, коллективный огород на пустыре или место для чайных церемоний — все эти пространства обладают свойством преобразовывать человеческую коммуникацию, делать ее более горизонтальной и гибкой. Прелесть садовых проектов заключается в их открытости и интуитивной понятности для всех — и для бабушек-огородниц, и для художников. Сад — это место, где возможно жить вместе. Сад — это убежище для людей и растений. Сад — это жизнь и обновление.

В заключение стоит отметить обзорный характер материала. Предпринятая попытка анализа и систематизации проектов — один из возможных подходов к садоводческим практикам художников. Настоящий текст призван лишь приоткрыть калитку более фундаментальным исследованиям этого поля. Предстоит копать, вспахивать, проращивать мысли и цветы.