Contemporary Istanbul: между локальным и глобальным
Этой осенью Стамбул по праву претендует на звание одной из столиц современного искусства. С 17 по 22 сентября здесь с шумом прошла ярмарка современного искусства Contemporary Istanbul. Она уже отчиталась о посещаемости и продажах, которые оказались довольно успешными по меркам не только местной художественной сцены. Также до конца ноября в городе работает долгожданная 17-я Стамбульская биеннале, ранее отложенная из-за пандемии коронавируса: в этом году она сменила формат и во многом служит антитезой ярмарке. Кроме того, грядет презентация нового здания музея Istanbul Modern, созданного архитектором Ренцо Пьяно в духе московского «Гаража». Татьяна Сохарева посетила Стамбул и рассказывает об особенностях местной художественной сцены и рынка.
:mentalKLINIK. Violently Joyful. 2022. Инсталляция на выставке «Двор». Courtesy Contemporary Istanbul
Каждый склонен судить о ярмарке по собственной выручке. Актуально это высказывание и для рынка современного искусства, который, наконец, начал восставать из пепла после двухгодичного пандемийного застоя и теперь празднует новое рождение. В этом году в ярмарке Contemporary Istanbul участвовали 65 галерей и институций из 22 стран. За пять дней работы ее успели посетить до 48 тысяч человек — для сравнения московская Cosmoscow отчиталась лишь о 24 тысячах посетителей, а общий уровень продаж составил 77%, что тоже немало. Однако такие события, как Contemporary Istanbul, позволяют взглянуть на произведения местных художников не только с точки зрения их ликвидности. Тем более в этом году ярмарка совпала со Стамбульской биеннале современного искусства, которая решила пойти в народ и явила миру искусство куда более сдержанное в сравнении с ярмарочным пиршеством китча и декоративности.
И биеннале, и ярмарка в этот раз прошли под лозунгом заботы о местных сообществах и искусства как катализатора городских преобразований. Площадками биеннале стали украшенный изразцами хаммам Чинылы, один из шедевров архитектора Синана, перевоплотившаяся в культурный центр электростанция, греческая частная школа, независимая радиостанция и арт-пространство, основанное сирийскими художниками, — места памяти, исторические достопримечательности, неожиданные и «трудные» локации, а также новые городские пространства, манифестирующие будущие преобразования. Каждое по-своему послужило несколько утопическим примером взаимодействия искусства и общества.
Нынешняя Contemporary Istanbul тоже имеет символическое измерение. Ярмарка первой въехала в пространство отреставрированной судоходной верфи на берегу Золотого Рога — Терсане, близнеца венецианского Арсенала. Этот проект наглядно демонстрирует, с каким трудом культурная индустрия в Турции обрастает инфраструктурой. Пока что добраться до места проведения ярмарки без машины непросто, кроме того, гостям приходилось миновать развернувшуюся здесь стройку, но за это они вознаграждались — и не только видами залива. Образцовым примером реновации такого толка в Стамбуле считается проект Галатапорта — еще одного пространства на набережной Босфора, которое усеяно ресторанами, культурными центрами, бутиками и напоминает лучшие культурные кластеры Европы. Терсане же пока находится в процессе становления и очаровывает атмосферой творческой разрухи.
Еще при входе на территорию гостей встречала выставка «Двор». На залитом солнцем пространстве разместились более тридцати произведений, причем не только привычные для ленд-арта инсталляции и скульптура, но и цифровые работы и видео. Правда, самой впечатляющей все равно оказалась по-хорошему старомодная инсталляция-лабиринт из повидавших жизнь дверей — работа Джанан Толон, на первый взгляд обещавшая нечто в жанре «памяти памяти», но, согласно экспликации, представлявшая собой гимн открытости и гостеприимства.
Саму ярмарку публика и критика любят сравнивать со стамбульским Гранд-базаром, и эта аналогия накладывает на нее определенные ожидания. Кажется, что она, как, собственно, и Стамбул, обязательно окажется местом пересечения Европы и Азии, соединит руины византийской культуры и османскую спесь, вберет в себя все краски, ароматы и звуки города, родившегося в точке смешения культур. Однако не всегда подобные ожидания совпадают с реальностью. И если турецкая литература говорит нам, что Стамбул — город воспоминаний, то турецкое современное искусство смотрит в будущее, причем главным образом в его западном представлении. А оно, как известно, глокально.
История турецкой коммерческой арт-сцены вообще довольно скромная. Та же Contemporary Istanbul была основана в 2006 году и первое время считалась явлением местечковым. Основатель и президент ярмарки Али Гюрели признается, что в тот период арт-рынка как такового в стране не было, и ярмарка во многом предвосхитила его появление. За минувшие годы не без участия этого проекта на первый план выдвинулись несколько сильных галерей с мировым весом, такие как Dirimart и Galerist — единственная турецкая галерея на прошедшей ярмарке Art Basel. Некоторые крупные игроки, например Zilberman и Pi Artworks, успешно обзавелись филиалами в Берлине и Лондоне. Правда, по словам куратора и искусствоведа Маркуса Графа, долгое время турецкие коллекционеры собирали исключительно турецкое искусство, и эта тенденция была сломлена только в последние годы. Сегодня Contemporary Istanbul мыслит себя флагманом турецкого современного искусства на мировой сцене. Год от года ярмарка и правда становится более восприимчива к мировым трендам, как и местное художественное сообщество в целом. Сегодняшний Стамбул прекрасно понимает, что недостаточно потчевать гостей одним лишь национальным колоритом, хотя без него, конечно, не обошлось.
Зону публичных выступлений в Терсане, где, в частности, прошла беседа Али Гюрели с Джеффом Кунсом (художник представил в Стамбуле очередную BMW Art Car), украшал роскошный ковер с многофигурной композицией Гюркана Джошкуна, работавшего под псевдонимом Комет, — патриарха турецкого современного искусства, который скончался в сентябре нынешнего года, окончательно перейдя в разряд классиков. Для местной художественной сцены он годами служил путеводной звездой (или, согласно псевдониму, кометой). Перебравшись в 1970-е годы в Париж и интегрировавшись в европейский контекст, он продолжал работать с образами и символами турецкой истории и культуры.
К текстилю в том или ином виде и сейчас обращается немало турецких художников. Крайне популярным на ярмарке оказался стенд Музея Баксы, частной институции, расположившейся в малонаселенной местности, в деревне Байрактар в Байбурте. Он специализируется на искусстве, созданном на пересечении традиционных промыслов и ремесел и современных практик. Яркой аллегорией этой программы в Терсане послужил ковер с изображением Тайной вечери на фоне Каабы. Галерея BuroSarigedik в свою очередь представила чистейшей прелести образец искусства родом из 80–90-х — текстильный коллаж Гюльсюн Карамустафы, еще одной знаковой для Турции художницы, поднимающей в своих произведениях проблемы миграции и изгнания, сексуальности и гендера. В настоящей работе, изображающей Шахмаран — полуженщину, полузмею в фольклоре многих народов Ближнего Востока, — художница использует символы глянцевой культуры. С именем Карамустафы также связано становление арабеск-культуры, соединяющей традиционные мотивы с образами и символами западной популярной культуры. Этот термин изначально прижился в мире музыки в конце 1960-х годов, а после распространился и на визуальное искусство. Сегодня культура арабесок принимает порой и вовсе чудные воплощения — как, например, в произведениях Онура Хастюрка, представленного на стенде Anna Laudel Gallery, которые соединили черты книжной миниатюры времен Османской империи с гомосексуальным эротизмом.
Произведения многих других мэтров на ярмарке представляла Dirimart, одна из старейших галерей города, собравшая в своем арсенале все «голубые фишки» местного искусства — Айше Эркмен, Саркис, Инджи Эвинер и других давно признанных художников. В этом году отмечающая двадцатилетие галерея разместила экспозицию на трех стендах, продемонстрировав свой круг интересов во всем разнообразии: здесь соединились серия фотографий иранской художницы Ширин Нешат — исследование женственности в исламской культуре, объекты Насана Тура и абстракции Эбру Уйгун. При этом значительная часть работ была помечена красными точками еще во время превью ярмарки. Позже галерея отчиталась, что продала работы большинства своих художников: Саркиса, Озлем Гуньол, Инчи Эвинер, Петера Циммермана, Саммер Уит и прочих.
Другие галереи тоже представили весьма успешные отчеты о продажах. Галерея Лейлы Хеллер, арт-дилерши, познакомившей Нью-Йорк с ближневосточной арт-сценой, сообщила о продаже произведений Наиме Каземи. Цена на них варьировалась от $40 до $50. Офорты Жоана Миро из Galeria Joan Gaspar стоили €11–12 тыс. Российским галереям в нынешнем ярмарочном сезоне на фоне политических катаклизмов пришлось ограничиться местным рынком. Зато некоторые художники все же сумели просочиться в Стамбул: графику Айдан Салаховой и живопись Зураба Церетели представляла болгарская галерея Art Agency.
По большей части погоду на Contemporary Istanbul делали местные галереи, причем в большинстве своем региональные — к ним здесь, как и везде, наблюдается повышенный интерес. Именно они поставляют интерьерное искусство в его декоративно-рыночном воплощении: все мультяшные котики и галлюцинаторные портреты символов масскульта встретились на их стендах. Но не стоит спешить и обвинять турецких коллекционеров в падкости на искусство блестящее и рвущее глаз своими формами и колоритом. Чаще всего покупателями такого рода работ становятся отели, банки, рестораны и все те же реновированные культурные пространства, нуждающиеся в яркой упаковке.
Среди постоянных иностранных резидентов на ярмарке были замечены в основном галереи из Южной Кореи, ОАЭ и Европы. Причем большинство из них существенно выбивалось как с точки зрения цен, так и с точки зрения содержания. Например, очень удачно смотрелась нью-йоркская C24 Gallery, которая продавала произведения турецкого художника Ирфана Онюрмена (цены на него достигали $35 тыс.): пожалуй, это была наиболее лаконичная и эффектная экспозиция, состоящая из едва осязаемой живописи, выполненной на тюле. Еще одна молодая и бойкая стамбульская галерея Sanatorium, основанная в 2011 году группой художников, представила в своем павильоне работы Мерве Шендил, исследующей отношения между словом и изображением, и черно-белые хосты Эрола Эскичи. Также внимание к себе привлекала работа Ягыза Озгена в духе классических концептуалистских опытов Джозефа Кошута — разложенное на цветовые сочетания крупноформатное изображение неба и его двойник — стол, на котором были выложены цветовые пигменты в мешочках. Sanatorium — пример коммерческой институции, которая не боится мыслить критически и экспериментировать с далеко не «рыночными» форматами. В Стамбуле она взяла на себя гордую ношу интеллектуального центра современного искусства и активно продвигает эстетику, не похожую на ту, что отличает старшее поколение турецких художников.
На самом деле любопытно взглянуть на турецкое искусство в его биеннальном и ярмарочном воплощении в более широком контексте. Например, в сравнении с турецкой литературой, в которой, с одной стороны, процветет неоосманизм — риторика, до боли знакомая русскоязычной публике, а с другой, продолжают свое постмортальное существование формы, наследующие модернистскому роману XX века. Современная турецкая проза сочетает в себе историчность и созерцательную природу, но не чурается остро политической проблематики, связанной с отмиранием традиционной культуры, сменой эпох и отношениями с Западом. Визуальное искусство все чаще уходит в отрицание — под давлением или нет, никто не знает, потому что тема цензуры в Турции сама по себе является табу. Кураторы на Contemporary Istanbul замечали, что не так давно любое произведение, задействующее образы и символы османского прошлого, отвергалось как нечто неподобающее и консервативное. Сегодня ветер переменился, и мы видим попытки отрефлексировать историческое наследие — правда, все еще в обход современности. Таков, например, проникнутый эскапизмом биеннальный проект в хамаме Чинылы, «бане с изразцами», где разместились звуковые инсталляции Ренато Леотта и Талой Хавини.
В итоге получилось, что Стамбульская биеннале и ярмарка Contemporary Istanbul дополняют друг друга. Биеннале говорит нам об устаревании грандиозных нарративов, всеобъемлющих тем и мегавыставок, обозначая потребность турецкого искусства в создании новых связей и новых пространств. А ярмарка Contemporary Istanbul показывает то, что мы в этих пространствах увидим.
