Артур Токарев: «Ростов — это сплошной контраст»
Артур Токарев, архитектор и исследователь авангардной архитектуры, уже давно занимается Ростовом-на-Дону, изучая отдельные здания и защищая объекты исторической застройки города. Недавно область его исследований расширилась с южной столицы до всего Юга России. «Артгид» поговорил с исследователем о спасении старого фонда, культурной повестке города и идеальном мире, в котором архитектурное наследие сохраняется, а новые постройки не выбиваются из городской ткани.
Артур Токарев. Фото: Алексей Орляк
Владимир Серых: Как вы стали архитектором? И откуда появился интерес к архитектуре, в частности к авангарду южных регионов России?
Артур Токарев: В подростковом возрасте у меня была тяга к живописи, но в художественную школу я не пошел. В семье были исключительно технари, однако точные дисциплины меня не привлекали. Я окончил школу в то время, когда в армию забирали всех. Но после армии у парней были определенные льготы — они поступали вне конкурса. Там обнаружилась моя страсть к письму. Как раз тогда мама прислала вырезку из газеты с новостью о том, что в городе открывается архитектурный институт. И я понял — это оно. Вместе с любовью к письму в институте появилась любовь к городу и истории архитектуры.
Уже на первых курсах мы проводили небольшие исследования некоторых ростовских объектов, например двух зданий архитектора Михаила Кондратьева, о которых позже я рассказал в книге «Архитектура Ростова-на-Дону первых пятилеток (1920–1930-е гг.)». Мой диплом тоже был посвящен архитектуре 1920–1930-х годов, в дальнейшем он вылился в диссертацию, которую я защитил в НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства. Окончив аспирантуру, я остался преподавать в Академии архитектурное проектирование и историю архитектуры. И лишь со временем стал втягиваться в реальное проектирование.
Владимир Серых: Можете рассказать о своих книжных проектах?
Артур Токарев: Все началось с образовательного пособия «Метод А». Вы представляете, как обычно выглядят методички в университете. Я же настаивал на том, что в архитектурном институте даже учебник по математике должен проходить через графического дизайнера. Мне удалось убедить ректора нашей Академии архитектуры и искусств выделить деньги на качественную типографию и графического дизайнера. После выпуска, нисколько не стесняясь (я же настоящий ростовчанин), разослал «Метод А» в зарубежные архитектурные бюро, попросив отзыв. Мне ответили звезды мирового уровня: Стивен Холл, Питер Цумтор, Вольф Прикс, Норман Фостер. Потом меня пригласили прочитать лекцию по этой книге в Миланском политехническом университете.
«Пятилетки», посвященные Ростову, были выпущены в 2013 году и переизданы спустя два года. Последние же книги по архитектуре авангарда Юга России я создавал с Игорем Бычковым, который связался со мной после выхода «Пятилеток» и предложил провести совместное исследование. Эти издания также оформлены на самом высоком уровне и получили несколько призов на всероссийских конкурсах. А в декабре прошлого года вышла посвященная той же теме книга в немецком издательстве DOM publishers — и сейчас мы можем говорить о том, что архитектура Ростова (в книге наш город представлен максимально широко) обрела мировую известность. А в этом году в том же немецком издательстве планируются выход нашей книги, посвященной советской мозаике 1960–1980-х годов. И наши мозаики подземных переходов, столь любимые ростовчанами, тоже будут там представлены.
Владимир Серых: Мне кажется, что непосвященному туристу в целом тяжело понять, зачем отправляться в Ростов. Зачем же все-таки сюда приезжать?
Артур Токарев: У Ростова, безусловно, есть свой колорит, есть дух. Этот дух определяют две составляющие. Первое — сами жители города, их культура, обычаи, нравы, род деятельности. Конечно же — национальный состав. Ростов в этом сейчас, как и век назад, отличается даже от своих соседей — Таганрога и Новочеркасска. Вторая составляющая своеобразия города материальная — это природный и искусственный ландшафт. И если характер ростовчанина в разных районах примерно одинаков, то материальная фактура города, определяемая его застройкой, крайне разнообразна. Исторический центр Ростова сформирован так называемой купеческой застройкой, когда стилистически доминировала эклектика. Вот она и определяет своеобразие Ростова. Вся Нахичевань и старый Ростов в пределах Береговой и Красноармейской улиц, а также Доломановского и Ворошиловского проспектов — это архитектурно-градостроительное наследие XVIII–XIX веков. Здесь не только эклектика, но и модерн, а также архитектура советского периода. В Ростове удивительное средовое разнообразие. В пределах центра города (хотя это всего около 10% его территории) расположено несколько различных по характеру районов. Между Большой Садовой и Ульяновской пять минут пешком, а какая колоссальная разница в самом духе этих улиц.
Но есть и другая точка зрения. Один мой друг уехал в Москву, как только окончил школу, а лет десять назад купил дом в Ростове, чтобы иногда здесь останавливаться. Он работал в медиа и культурно очень образован. И как-то он приезжает с женой и дочкой, которая в Ростове ни разу не была. Показывает свой любимый город семье, водит по ресторанам. Проходит полтора дня. И дочка спрашивает: «Папа, а что здесь дальше делать?» Он задумался и отвечает растерянно: «А я не знаю». Сели в машину и уехали в Москву. В культурном плане все не так гладко. Ростову трудно претендовать на звание культурного центра. Как сокрушались до революции наши краеведы: «У нас нет даже оперы».
Владимир Серых: А как же театрально-выставочный центр MAKARONKA, который продолжает открывать выставочные проекты и развивать независимый театр? Периодически появляются (и исчезают) самоорганизованные группы или галереи.
Артур Токарев: Но я не знаю, можно ли приехать в Ростов исключительно ради культурной программы. В городе обычно останавливаются во время долгих поездок в сторону черноморского побережья. Здесь должны появиться содержательно различные центры притяжения. Мы не можем взять чем-то одним. У нас все отлично с гастрономической индустрией. Кажется, это лучшее, что есть в Ростове. В наших ресторанах и кафе исключительный трендовый дизайн. Но внешняя среда города деградирует. В 1990-е годы она оставалась нетронутой, потом пошли нефтяные деньги, началось уничтожение старой среды, а на ее месте стала появляться зачастую совершенно бездарная новая застройка. И город продолжают уродовать все — архитекторы, чиновники и сами жители. Мощнейший удар был нанесен перед Чемпионатом мира по футболу в 2018 году в связи с тотальным капремонтом зданий центра. Он прошелся по Ростову как ковровая бомбардировка, значительно изменив аутентичность исторической среды. Визуальный облик города мог бы стать той самой точкой притяжения туристов, но происходит то, что происходит.
Владимир Серых: А с чем еще может ассоциироваться город?
Артур Токарев: В XIX веке у путешественников Ростов ассоциировался со свободой. Они отмечали, что он разительно этим отличается от других российских городов. Говорят, Ростов купеческий, он же торгашеский, хамоватый — но привлекательный ли это образ? Он все-таки и культурен и значительно образован. Нам очень повезло сто лет назад, когда во время Первой мировой войны сюда перевели Варшавский университет с профессурой мирового уровня. Его наследник Ростовский государственный университет, а потом Южный федеральный университет, как и другие вузы, все еще поддерживает этот научный и образовательный уровень. Вообще, Ростов — это сплошной контраст, и в этом его уникальность. Тут легендарный ростовский центральный рынок, он же ростовский базар (к сожалению, утративший своеобразие, став похожим на супермаркет) бок о бок соседствует с россыпью образовательных учреждений, проектных институтов.
Владимир Серых: Сейчас администрация города взяла курс на строительство домов в «историческом стиле» в центре города — здесь я цитирую главу администрации Ростова. В какой-то момент вы боролись против халтурной реставрации или появления зданий, выбивающихся из городской ткани. Сейчас за сохранение городской среды продолжают сражаться неравнодушные из проекта «Мой фасад». Как администрация и обычные жители воспринимают борьбу за визуальный облик города?
Артур Токарев: Не чиновнику следует определять то, как должны выглядеть новые здания. Предложение строить в исторических формах пагубно. Мы живем в современном мире, на наших дорогах не повозки и кареты, а современные автомобили. И ходим мы не в камзолах и париках. А ведь как органично смотрелся бы наш мэр, по его же логике, в костюме XVIII века, находясь в «барочном» здании городской администрации. Если мы говорим о новых зданиях, то это должна быть современная, но уместная архитектура, органично врастающая в историческую среду. К сожалению, такой архитектуры у нас очень мало.
Другая проблема в том, что сами жители искренне не осознают ценности старого города. Их тоже можно понять — они живут в национализированных советских коммуналках, а не в европейских домах, которые передаются из поколение в поколение в идеальном состоянии. Наши здания с годами изрядно деградировали. Их надо восстанавливать, реставрировать. Но как? В 2014 году была создана «Комиссия по сохранению архитектурно-художественной среды города Ростова-на-Дону при проведении ремонтных работ зданий, строений, сооружений». Комиссию создал губернатор после шума, который подняли общественники, глядя на то, как начали ремонтами искажать облик старых зданий. Эта комиссия должна была разбирать содержание работ по каждому дому. Мы добились определенных успехов, но часто случалось, что комиссия принимала одно решение, а выполнялось другое. Причем строители искренне недоумевали, когда они своими «улучшениями» уродовали архитектуру, часто меняя даже стилистическую принадлежность здания.
Но и у профессионального сообщества к историческому Ростову очень неровное отношение. Еще в 1960–1970-е годы исторический центр многие предлагали радикально реконструировать. Эта идеология идет еще от Ле Корбюзье, и она же была унаследована советскими модернистами. Когда я общался с Леонидом Кузнецовым, одним из главных архитекторов-градостроителей Северного жилого массива, он удивлялся, зачем реставраторы стараются спасти «каждый сарай». Нужно, говорил он, снести все, оставив четыре десятка памятников. А остальное застроить «белоснежной застройкой, спускающейся к Дону» — видимо, как тот же Северный. Позже уважаемый мною архитектор Гайк Гулиянц в одном из интервью также предложил оставить несколько зданий, а все остальное снести. Это его частное мнение, он имеет на него право. И он подкрепляет свои взгляды делом, например возведением торгового центра «Галерея “Астор”» или 23-этажным домом на месте снесенной студии кинохроники архитектора Льва Эберга. Словом, ни жители, ни профессионалы, ни чиновники зачастую не видят ценности в старой застройке. Речь не об отдельных «красивых» зданиях вроде той же городской администрации, а об исторической среде в целом. Нет, они любят здания в исторических формах, но только чтобы те были как новые, пусть даже весь декор будет из пенопласта со строительного рынка. А ведь есть же еще в Ростове огромный пласт архитектуры конструктивизма, ничуть не меньше, чем, скажем, в Екатеринбурге, где он стал настоящим брендом города. Один театр имени Максима Горького в Ростове чего стоит — шедевр мирового уровня. Но к конструктивизму у нас отношение еще более скептическое.
Владимир Серых: Это звучит странно. Когда в Ростов приезжают друзья или коллеги, я в первую очередь показываю исторические кварталы, которые вызывают неизбежный вау-эффект: Ростов тут же начинают сравнивать с каким-нибудь европейским городом.
Артур Токарев: Таких примеров множество. Моя знакомая-архитектор окончила аспирантуру Миланского политехнического университета. Несколько лет назад она привезла оттуда пару градостроителей. Мы прошли по центру, спустились к набережной. Они сказали, что Ростов очень похож на Италию, только грязную. Такую же восторженную реакцию исторический центр Ростова вызывал у скандинавских гостей-архитекторов еще в советское время. Они говорили, что его непременно надо сохранить. Об этом мне рассказывал известный в Ростове архитектор-градостроитель Норальд Нерсесьянц. Как-то я водил по центру молодых архитекторов из Самары. Начали, конечно, с Садовой, спустились к Дону. Они были эстетически потрясены. С каждой минутой возникал новый пласт среды города. В районе Ульяновской улицы они впали в экзальтированное оцепенение, потому что оказались в XIX веке, причем их восхищала и архитектура, и местные жители. Также очень интересным было впечатление студентов из Новой Зеландии, которые путешествовали через Россию в направлении от Азии к Европе. И Ростов им понравился гораздо больше, чем Астрахань и Волгоград. Наш город по колориту они поставили на один уровень с Одессой.
У городской среды Ростова все еще остается мощный потенциал, но нет ресурсов, которые есть в Москве. И нет культуры его регенерации, которая есть в Европе или была еще в советское время в Прибалтике да и отчасти в самом Ростове в 1980–90-е годы. Хотя само городское пространство, качественно преобразованное, могло бы привлекать и ростовчан, и туристов.
Владимир Серых: В разговорах о реконструкции часто большое внимание уделяют фигуре архитектора или архитектурному бюро. Большую Садовую, главную улицу Ростова, например, проектировала «Стрелка»…
Артур Токарев: На рендерах и в проекте все было хорошо, однако идея воплощена на тройку. Но давайте посмотрим на другие улицы в районе Садовой. У них тоже есть прекрасный потенциал, однако выглядят они после ремонта хуже, чем до него. А Буденновский и Ворошиловский — главные проспекты центра — вообще в заброшенном состоянии. На них опасно передвигаться даже здоровому пешеходу. Для маломобильных же групп населения это просто опасная среда. Давно вы видели на ростовских улицах инвалида-колясочника? Благоустройство города — это вторая большая проблема. Сколько достойных примеров мы можем привести? По пальцам одной руки пересчитать. Например, застройка по Красноармейской улице бывшей табачной фабрики, владельцем которой является местный бизнесмен Иван Саввиди. Теперь там качественная плитка, широкие тротуары, аккуратные вывески, отличное озеленение и великолепно отреставрированные фасады. Был бы Ростов весь такой… Но это из области фантастики.
Владимир Серых: То есть администрации необходимо теснее работать с общественниками и местным бизнесом?
Артур Токарев: Как показывают успешные опыты реставрации табачной фабрики или некоторых участков набережной, лучше всего что-то получается, когда администрация идет на плодотворный контакт с бизнесом и осуществляется так называемая концессия. Но это тоже не гарантия качества: неубедительный результат Левобережного парка тому подтверждение.
Владимир Серых: А как к изменениям в городе относятся сами архитекторы и специалисты, которые работают в культурном поле?
Артур Токарев: Для меня это самая больная тема. Именно она превращает меня в пессимиста в отношении будущего исторического центра. Союз журналистов, Музей краеведения, Музей изобразительных искусств, Художественно-графический факультет пединститута и даже мой Архитектурный институт — все в той или иной степени надругались над историческими зданиями, которые занимают. Хотя многие из них стоят на государственной охране как памятники. Если так с архитектурным наследием поступает культурная элита города, то чего же требовать от чиновников и обывателей? Парадоксально, но наличие охранного статуса не гарантирует сохранения здания. Что сейчас с объектом культурного наследия — кинотеатром «Россия»? Ни одного камня от него не осталось.
Владимир Серых: А как отношение к сохранению и реставрации исторической застройки менялось с течением времени?
Артур Токарев: Как бы ни ругали советскую номенклатуру, партийные управленцы были на голову выше современных чиновников. Послевоенное восстановление и реконструкция центра Ростова были выполнены на высочайшем уровне, причем не только строились новые здания, но и восстанавливались старые — и купеческие здания в том числе. Хотя эстетически к этой стилистике относились плохо. От выгоревшего здания оставались стены, однако его не сносили, делали новые перекрытия, подчищали, заново выкрашивали фасады, не избавляясь от старого декора.
В городе должны появляться и радикально новые по архитектуре здания. Что, например, сделал Саакашвили? Он привлек первоклассных зарубежных архитекторов. В Грузии есть на что посмотреть: там потрясающая историческая застройка, но появились и знаковые современные объекты, так называемые здания-иконы. Представьте себе в Ростове несколько зданий, скажем, от Захи Хадид или Нормана Фостера — они притянули бы толпы туристов. Одно только здание Музея Гуггенхайма в испанском Бильбао превратило этот город в туристическую Мекку, а само здание фактически стало главным экспонатом музея. Зачем далеко ходить: стоило в Краснодаре построить стадион с прилегающим парком (так называемый парк Галицкого) мирового уровня, как они стали местом паломничества туристов, в том числе ростовчан, чемпионом по селфи на Юге России.
Но давайте использовать хотя бы потенциал собственных архитекторов. По моему мнению, все значительные объекты в Ростове должны строиться по результатам творческих конкурсов, а не тендеров. Если главными факторами отбора является не профессионализм, а скорость и цена проектирования, то какой может быть результат? Надо понимать, что здание не интерьер — оно определяет облик города на века.
