Разрешенный ренессанс: трансавангард и рождение Новой волны

«Артгид» уже знакомил читателей с исследованием Алисы Ложкиной «Перманентна революція. Мистецтво України ХХ — поч. ХХІ ст.», посвященным украинскому искусству. В прошлый раз речь шла о «художниках Киевского вокзала». Теперь мы переместимся во вторую половину 1980-х, к моменту возникновения украинской Новой волны.

Олег Голосий. Психоделическая атака голубых кроликов. 1990. Холст, масло. Фрагмент. Источник: birdinflight.com

Осознав невозможность полностью переварить нонконформистские тенденции, советская система уже в 70-е стала допускать некоторые послабления идеологического прессинга. Так появился феномен «разрешенного искусства»^[1] — художественные явления, связанные с творчеством молодежи, где была возможность для умеренных экспериментов с формой. Именно в рамках разрешенного искусства в конце 1980-х на волне перестроечного воодушевления родилась украинская Новая волна^[2]. Этому поколению повезло. Его формирование пришлось на эпоху радикальных перемен. Там, где предшественники робко останавливались и замолкали, эти художники имели возможность кричать во все горло. Желание бунта вошло в резонанс с современностью. Вдруг собралась критическая масса художников. Они интересовались современной философией и актуальными тенденциями международного искусства, их объединяла витальная энергетика, казалось бы, вобравшая в себя весь дух эпохи надежд и перерождения.

Новая волна формировалась на руинах старой системы, но эффективно использовала все ее многочисленные ресурсы. Дополнительный толчок для распространения новых течений давали официозные Всесоюзные и Республиканские молодежные выставки^[3]. В 1987 году в Киеве проходит очередное такое мероприятие. Наряду с консервативными вещами тут впервые свободно демонстрируются произведения нестандартно мыслящих художников. Заметную роль в консолидации поколения Новой волны сыграл художник Тиберий Сильваши. Это очень показательная фигура в контексте трансформации позднесоветской художественной системы. Уже вскоре он станет лидером другого вектора — пластической абстракции группы «Живописный заповедник».

Олег Тистол. Воссоединение. 1988. Холст, масло. Источник: 100artists.com.ua

В 1987-м Сильваши в Киеве — заметный энергичный функционер. Он возглавляет Молодежную секцию Союза художников, и в сферу его ответственности входит работа с начинающими авторами. Именно благодаря отбору Сильваши и его коллег лучшие участники по итогам молодежной выставки 1987-го весной следующего года выехали на пленэр в Седнев. В маленьком городке в Черниговской области размещался старый советский дом творчества, принадлежавший Союзу Художников. Именно здесь на пленэрах 1987 и 1988 годов в большой степени оформилось как явление новое поколение художников.

«Трансавангард» — именно так на первоначальном этапе называли свое искусство художники украинской Новой волны. Термин введен итальянским критиком Акилле Бонито Оливой для описания течения в итальянском искусстве конца 1970-х — начала 1980-х годов. Крупноформатная экспрессивная постмодернистская живопись Франческо Клементе, Сандро Киа, Миммо Паладино и Энцо Кукки сразу показалась близкой молодым украинским живописцам. Было бы, однако, преувеличением сказать, что им были хорошо знакомы работы итальянских трансавангардистов и теоретические постулаты, на которых те основывались.

Несмотря на то, что ветер перемен в конце 1980-х веял с необычайной силой, вся информация по старой советской традиции добывалась по крупицам. По сути, украинский трансавангард 1980-х имеет такое же отношение к своему итальянскому прообразу, как русский футуризм 1910-х, инспирированный манифестами Маринетти, но весьма условно соотносимый с итальянским футуризмом в целом. И все же украинское искусство впервые за много лет стало осознанно, хоть и с небольшим запаздыванием, следовать общемировым тенденциям. Художники Новой волны едва успели запрыгнуть в последний вагон международного трансавангарда, ведь в конце 1980-х он был уже на излете, но важность этого прецедента трудно переоценить.

Александр Гнилицкий. Дискуссия о тайне (Адам и Ева). 1988. Холст, масло. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург. Дар Марата Гельмана

Еще один термин, употребляемый в связи с искусством этой эпохи, — трансавангардное необарокко^[4]. Барокко — одна из наиболее мощных традиций в истории украинского искусства. Избрав своей стратегией предполагающий цитатность постмодернизм, художники Новой волны активно используют в своем арсенале фрагменты барочного визуального языка. Причудливая витиеватость картин дала название одному из периодов в творчестве ряда художников этого направления — «кучерявый стиль».

Изобилующая цитатами и пронизанная мифологизмом постмодернистская крупноформатная фигуративная картина становится стержнем ранней Новой волны. Это не классическая академическая живопись. Большинство полотен созданы alla prima, как чистый выброс энергии. Художники соревнуются, кто за ночь успеет нарисовать больше вещей. Работая в традиционной технике «холст, масло», авторы тяготеют к экспрессии, близкой к спонтанному уличному искусству — стрит-арту и муралам, которые придут в украинское искусство только два десятилетия спустя. В конце 1980-х отношение молодых художников к форме было осознанно неряшливым. Суть поиска — в достижении не технического, а выразительного совершенства, чистой «витальности», как принято было говорить в то время.

Первыми интеллектуальными лидерами поколения стали Арсен Савадов и Георгий Сенченко. Авторству этого дуэта принадлежит главная икона поколения Новой волны — картина «Печаль Клеопатры» (275×330 см, 1987). Постмодернистская работа является парафразом «Конного портрета принца Бальтасара Карлоса» Диего Веласкеса. Пышущая первобытной варварской сексуальностью всадница скачет на гигантском, обведенном дерзким красным контуром тигре. Фон происходящего — пустынный сюрреальный пейзаж. На переднем плане — пустой постамент, ожидающий нового героя. По легенде, чтобы вынести гигантскую работу из мастерской, художникам потребовалось пробить дверной проем. Его впоследствии долго не заделывали как свидетельство реального и символического прорыва. Клеопатра — собирательный портрет амбиций нового украинского искусства, дерзко вторгшегося на арт-сцену и декларировавшего полный разрыв с советской системой, а также предыдущей неофициальной традицией.

Как и водится в истории новейшего искусства Украины, «Печаль Клеопатры» для современного критика и зрителя — скорее предание, а не реальный артефакт. В свое время у работы был оглушительный выставочный успех. На волне пика популярности Савадова и Сенченко она была продана сперва в коллекцию парижской Galerie de France, а затем в собрание франко-американского художника и коллекционера, одного из основателей «нового реализма» Армана. После смерти Армана картина по-прежнему остается в частной коллекции. С конца 1980-х в Украине ее помнят разве что по плохого качества репродукциям и восхищенным свидетельствам очевидцев.

Формирование поколения происходит в момент полного распада советских структур, появления на карте Украины как самостоятельного государства. И все же в самом начале еще живы СССР и старая система координат, где центром является Москва. Молодые художники мечтают завоевать столицу. Это им удается. На фоне прохладного и уже порядком подуставшего московского концептуализма варварская «мясная» живопись трансавангардистов воспринимается как глоток свежего воздуха. Присутствует, естественно, определенная доля ревности и скепсиса. Но в целом художников из Украины тепло принимает местная критика и кураторы. Ряд статей об украинском искусстве конца 1980-х написан российскими искусствоведами — Екатериной Деготь, Андреем Ковалевым, Владимиром Левашовым. В Москве эта группа художников становится известна как «Южнорусская волна» — в противовес северной, московской концептуальной школе. С появлением на карте независимой Украины этот термин с привкусом империализма выходит из употребления. И все же украинцы сразу попадают в орбиту интереса первых частных российских галерей — «Риджины» и Галереи Марата Гельмана. После распада СССР пути колонии и бывшей метрополии расходятся, а новое украинское искусство отправляется в самостоятельное плавание. Москва как ориентир постепенно отходит на второй план.

Александр Ройтбурд. Томление Иакова и Рахили. 1989. Холст, масло. Музей современного искусства Одессы

Центром нового художественного явления был Киев, но им ситуация не исчерпывалась. Еще с 1987-го к живописному кружку примыкали одесситы Василий Рябченко, Сергей Лыков, Зоя Сокол, а также один из наиболее ярких представителей поколения, будущий лидер одесской Новой волны, художник, куратор, арт-менеджер и культуртрегер Александр Ройтбурд. Заметную роль в искусстве этого периода играет ужгородский художник Павел Керестей, а также львовянин Андрей Сагайдаковский.

В советской системе искусство постепенно становится кастовым занятием — ремеслом, которое сплошь и рядом передается по наследству. Значительная часть художников Новой волны принадлежит именно к таким привилегированным художественным кланам. Арсен Савадов — сын известного книжного графика, члена Союза художников СССР Владимира Савадова. Максим Мамсиков — сын члена Союза художников УССР, представителя поколения украинских семидесятников Владислава Мамсикова. Илья Чичкан — внук профессора Киевского художественного института Леонида Чичкана и сын члена Союза художников УССР Аркадия Чичкана. Илья Исупов — сын художника-монументалиста Владимира Исупова и известной керамистки Нелли Исуповой.

Костяк Новой волны сформировали студенты Киевского художественного института. Многие до этого учились в Республиканской художественной школе. В СССР считалось, что сложные технические нюансы изобразительного ремесла необходимо постигать с малых лет, и для этого была сформирована целая сеть специализированных школ-интернатов. Арсен Савадов, Георгий Сенченко, Олег Голосий, Александр Гнилицкий, Валерия Трубина, Василий Цаголов, Олег Тистол, Николай Маценко. Все они были учениками тех самых мастеров, которые в 1940–1950-х получали Сталинские премии и формировали повестку соцреализма на пике его развития. Эти художники с раннего детства занимались академическим рисунком и живописью. Они выросли в системе координат, где господствовал пиетет к картине как наивысшей форме художественной выразительности.

Павел Керестей. Арфы сладкие мотивы. 1990. Холст, масло, акрил. Источник: 100artists.com.ua

Многофигурные полотна, яркая колористика, уверенная, размашистая живопись, огромные форматы — все эти черты украинская постмодернистская живопись унаследовала от своей ближайшей родственницы — соцреалистической картины. Отталкиваясь от традиционной формы, художники смогли вдохнуть в нее радикально новое содержание, витальность и энергетику, присущую именно этому поколению. Так, умирая, украинский соцреализм парадоксальным образом дал жизнь новому искусству. Сколько бы впоследствии это поколение ни бунтовало, ни экспериментировало с новыми медиа и ни выдавливало из себя эту «закартиненность»^[5], огромная фигуративная живопись по сей день преследует его, словно ведьмин приворот из волшебной сказки. Постмодернизм в украинском изобразительном искусстве — это, в первую очередь, постсоцреализм^[6].