Вильгельм Шенрок — о времени и о себе
В издательстве «Слово» вышел первый том избранных дневников художника Вильгельма Шенрока, который был активным участником художественной жизни 1970–1980-х годов. Его записи дополнены текстами искусствоведов Александра Боровского, Виталия Пацюкова и Антона Успенского, а также интервью Шенрока с художниками и критиками — Екатериной Деготь, Виктором Мизиано и Дмитрием Александровичем Приговым. «Артгид» рассказывает о жизни и мнениях художника, а также советует обратить внимание на второй том дневников, который появится в ближайшее время.
Вильгельм Шенрок на Ярмарке интеллектуальной литературы Non/fiction. Courtesy издательство «Слово»
Вильгельма Шенрока можно назвать мерцающей или не до конца проявленной фигурой в истории отечественного искусства. Его официальная творческая биография бедна на события, которые мы обычно берем за точку отсчета в разговоре о художественном процессе 1970–1980-х годов. Он родился в 1949 году в Казахстане и не был причастен к какой-либо подпольной мифологии. Впервые художник заявил о себе в семидесятые, когда вместе с единомышленниками организовал в Новороссийске группу «Синтез». Именно с ней он выставлялся в Москве и Ленинграде, экспериментировал с фотографией и видео, размышлял о телесности в период, когда подобные темы были под запретом. В его творческом арсенале найдется немало неожиданных произведений — от ироничных хеппенингов до альбомов, созданных с оглядкой на опыт концептуалистов.
Впрочем, творческий путь художника никогда не отличался стройностью и прямолинейностью. В разные периоды жизни Шенрок примерял маску хулигана-акциониста, работал с классическими произведениями искусства и символами массовой культуры, выступал в прессе как обозреватель и собеседник Виктора Мизиано и Дмитрия Александровича Пригова — беседы с ними также вошли в первый том дневников. Искусствовед Александр Боровский, говоря о его художественной практике, верно отметил, что Шенрок присутствует на современной арт-сцене «дискретно»: «…он то активно выставляется, то исчезает, то выступает как акционист, то — как интервьюер ведущих деятелей актуального искусства, то — как автор альбома концептуальных рисунков, сопровождаемых комментариями философического плана».
Ускользание от дефиниций и жанровых границ во многом определило отношение Шенрока не только к искусству, но и к письму. Этим вошедшие в первый том дневниковые записи напоминают прозу Александра Ильянена, который написал роман «Пенсия» на своей странице в социальной сети Вконтакте, соединив фрагменты воспоминаний и разговоров, обрывочные мысли и афоризмы, дневник чтения и впечатления от дружеских встреч. Шенрок также организует свои тексты калейдоскопически. Формально это отчет о поразительно интенсивной внутренней жизни, которая с трудом вяжется с внешними обстоятельствам. Многие заметки здесь кажутся необязательными — более всего Шенрока заботит его личный опыт: «Я развиваюсь внутрь. Так Малевич пришел к своему квадрату. Привычный порядок… движение к точке. В конце концов только сам себя будешь понимать. Надо раскручиваться в обратную сторону».
Вести дневники Шенрок начал летом 1973 года и сегодня написал уже более 370 авторских листов. На страницах этой книги мы можем найти множество афоризмов («Заприте сюрреалиста в темную комнату, и если он не сойдет с ума — он не сюрреалист!») и подробностей личной биографии художника — отчасти реальных, отчасти вымышленных. Он пишет, как проводил первые хеппенинги в Строгановке и устраивал вечер встречи с Андреем Тарковским, смотрел фильм «Зеркало» («Плоть Тереховой уничтожила фильм») и посещал Театр на Таганке. Немало замечаний посвящено отношениям с женщинами, которые художник сравнивает с ездой на велосипеде («Иногда хочется покататься, иногда — нет»).
На первый взгляд, Шенрок далек от актуальных тем. Ему ближе роль не очень заинтересованного в происходящем наблюдателя, который, например, может себе позволить разругать легендарную выставку неофициального искусства в Доме культуры ВДНХ: «Цитаты из Магритта, Дали, Миро. Затем религия, шизофрения. Реклама! Глупое смешение красок!». Поэтому его дневники вряд ли понравятся тем, кто рассчитывает на яркие суждения о современниках и погружение в быт неофициальной Москвы. Напротив, порой кажется, что он рисует совершенно иную картину происходящего в семидесятые годы и будто бы намеренно избегает подробностей жизни артистической среды. Его предмет — собственные переживания и размышления на фоне эпохи.
Возможно, этот ракурс обусловлен тем, что первый том дневников охватывает не самый простой период в жизни художника. В 1972 году он был сослан в Сибирь на строительство нефтегазопровода и лишь три года спустя смог переехать в Москву и поступить в Строгановское училище. Отсюда и ощущение некоторой творческой неприкаянности, пронизывающее многие ранние записи: «Уже много времени я нахожусь с людьми не моего развития. Я должен бы приспособиться, но я не люблю этих людей, ничего к ним не имея. Я не из их стада». Также не претендует он и на исчерпывающее осмысление своего места в истории искусства: «Я не вмешиваюсь в жизнь современников. Недостаточно образования и убеждений». Во многом поэтому книга так сильно выделяется среди массы изданий, повествующих об этом периоде.
Шенрока нельзя назвать в полной мере героем подпольной культуры, но и об официальной карьере советского художника в этом случае говорить не приходится. Скорее такой опыт следует рассматривать как пример существования художника вне привычных нам категорий. При этом он был человеком своего времени и тонко чувствовал его вибрации: «Советский человек знает: на западе всё сделали, всего достигли, но действительность примитивнее. Отношу сюда неделю французских фильмов, выставку французских плакатов в Пушкинском музее. Советский художник запуган “достижениями” запада». Настоящее издание возвращает имя Вильгельма Шенрока в актуальный контекст и делает это без скидки на известные противоречия его натуры.
