Симон Мраз: «Художественная Москва может светить так ярко, что увидит весь мир»
В российском художественном сообществе директор Австрийского культурного форума Симон Мраз давно стал своим человеком. Он устраивал выставки в самых далеких и экзотических местах России, от ледокола, стоящего на приколе в Мурманском порту, до Карачаево-Черкесии и Биробиджана, по сути, открывая нам страну. А теперь выступил инициатором большого проекта, посвященного московским окраинам. Рассказывая о нем «Артгиду», Симон вспоминает все, что происходило с ним в течение десяти лет в России и объясняется в любви к русскому искусству и городу, который он теперь знает лучше многих москвичей.
Симон Мраз. Фото: Себастьян Болеш
Ирина Мак: Изучив программу проекта «На районе», я обнаружила, что как минимум одна его выставка все-таки пройдет не «на районе», а в центре Москвы — в Доме на набережной, у тебя в квартире, где, как мы помним, и раньше проходили замечательные выставки. Скажи, тебя не смущают толпы людей на них? Все-таки ты здесь живешь.
Симон Мраз: Нет. Я понимаю, что придется снова договариваться с консьержкой, но так бывает всегда. Когда в 2011 году здесь открывался спецпроект 4-й Московской биеннале «Gute Aussichten. Хорошие перспективы», тоже было очень много людей.
И.М.: Знаменитая выставка. Она была первой, которую ты устроил в Москве?
С.М.: В квартире — да, но до этого в Музее архитектуры им. А.Н. Щусева прошла наша (организованная Австрийским культурным форумом. — Артгид) большая выставка «Австрия, давай!», и мне хотелось устроить что-то еще, пригласить и австрийских, и русских художников — я тогда уже очень интересовался русским искусством. Тут выяснилось, что куратором 4-й Московской биеннале стал австриец Петер Вайбель, и это была хорошая возможность для нас. Я встретился с комиссаром биеннале Иосифом Бакштейном, он сказал, что мы можем участвовать со спецпроектом. Я так гордился! Был отдельный каталог спецпроектов, в нашем участвовало больше 20 художников. На окне стоял макет Дома на набережной Александра Бродского. Была «черная» комната, в которой я, собственно, и жил. Андрей Кузькин затянул комнату пленкой и писал на ней все, что видел — стены, трубы, батарею, вид из окна на Кремль, закрывая тем самым реальный вид. Это было потрясающе!
И.М.: Работа Кузькина сохранилась?
С.М.: Она у меня, но там почти ничего не осталось — пленка, свернутая в рулон, стала жесткой, когда ты пытаешься ее развернуть, краска осыпается. У меня есть фотографии, как это было.
И.М.: А помнишь первые выставки, которые ты видел в Москве?
С.М.: Конечно, помню, например, первую в Москве выставку Recycle Group на «Винзаводе», в галерее Марата Гельмана. Я увидел на ней огромный рельеф, как бы античный, с тележками, как в супермаркетах. И подумал, что хорошо бы его купить — по формату он бы уместился на моей стене, и он мне очень понравился. Юля Гельман сказала, что с выставки ничего не продается, но я уговорил. И этот барельеф у меня висел — первая покупка.
И.М.: Где он сейчас? Вообще где находится твоя коллекция?
С.М.: В Австрии. Поскольку в этой квартире я устраиваю выставки, она должна быть пустой. Но я не уверен, что это можно назвать коллекцией — я просто покупал то, что нравилось.
И.М.: Наверное, какие-то работы дарили?
С.М.: Подарить могли только очень близкие люди, друзья, на день рождения. Я не люблю, когда дарят — я работаю в посольстве, и тут есть этический момент: я не могу принимать подарки. Невозможно, чтобы после выставки у меня дома что-то просто осталось. Я не так богат, но у меня нет семьи, у меня нет даже машины, и мне кажется, что я могу что-то потратить на искусство. Не обязательно на дорогие произведения, но я рад, если удается купить то, что хочется. Покупая искусство, я уверен, что получаю больше, чем плачу. Это классные вещи. Я хочу приобрести картину или скульптуру, я для этого работаю — и просто радуюсь, что могу купить. Я помню, как впервые встретился с Андреем Кузькиным и с Хаимом Соколом, как они мне показывали работы, и я что-то покупал. Очень мало людей тогда создавали что-то подобное. Я хотел купить рисунок Давида Тер-Оганьяна, а он отказывался, говорил со мной очень строго, считая меня ничего не понимающим иностранцем. Потом мы познакомились ближе и подружились.
И.М.: Ты хотел бы когда-нибудь выставить свою коллекцию?
С.М.: Специально об этом не думал, но в Австрии у меня иногда просят работы на выставки. Недавно, например, галерист Ханс Кнолль попросил одну вещь — и она ушла на выставку в Будапешт. А в Австрии, в городе Кремсе, будет выставка, на которую взяли рисунок Леонида Тишкова.
И.М.: Таким образом ты пропагандируешь на Западе русское искусство.
С.М.: Амбиций таких у меня нет, но если просят какую-то вещь, радуюсь и даю. Я считаю, что русских художников надо показывать за рубежом, и если есть возможность не везти их произведения из России, это удобно.
И.М.: Ты занял должность атташе по культуре посольства Австрии в 2009 году, но впервые сюда попал …
С.М.: В 2007-м, я работал в австрийском аукционном доме Dorotheum, когда он только появился в Москве, еще до экономического кризиса. Самые жирные годы, все друг друга обманывали…
И.М.: Тебя тоже?
С.М.: Меня нет, мы имели дело только с дилерами, это были очень понятные отношения. И в Москве в то время было классно и весело. Эти ребята с удовольствием покупали у нас старые вещи, сразу платили, а их клиенты понятия не имели, откуда все это взялось. В Dorotheum предлагали обычные старые пейзажи, допустим, за €2000, а русские дилеры покупали их у нас за €10 000. Я не мог понять, как такое возможно.
И.М.: Что это были за художники, которыми вы торговали?
С.М.: Художники никакие, никому не известные. Я спросил, могу ли я поехать работать в эту удивительную страну, где покупают за десять тысяч такие ужасные картинки. Когда уже на Антикварном салоне я познакомился с этими дилерами, выяснилось, что клиенты покупали у них эти пейзажи за €120 000. Картины уходили на Рублевку, я помню антикварный магазин в Барвихе, где висел как бы Рубенс за два, три миллиона. Благодаря одному из тех дилеров, кстати, я тут и живу. Классный чувак — дом, «бентли», иконы, мадонны, охота, все продавалось, потом кризис — и он уехал. Когда я собирался приехать сюда в качестве атташе, я позвонил ему и спросил, не мог бы он помочь мне найти тут жилье. Он попросил какого-то своего родственника, и тот прислал мне фотографии вида из окна, на Кремль. Тогда я понятия не имел, что за дом. Только потом мама дала мне книжку Юрия Трифонова «Дом на набережной».
И.М.: А мама кто по профессии?
С.М.: Историк. И она, и папа серьезные историки, музейщики. Мама — первый человек в своей семье, окончивший университет. Когда в детстве мы куда-то ездили на каникулы, то все время ходили по музеям, и мне это очень нравилось.
И.М.: Поэтому ты пошел в университет на историю искусств?
С.М.: Сначала я пошел на юридический факультет. Но был очень ленивым и вместо занятий ходил на вечеринки — все четыре года, каждый день. Я так рад, что застал эти докризисные времена — в конце 1990-х в Австрии и Германии можно было жить, вообще не думая о будущем. Такое больше не повторится. Ты молод, у тебя сегодня вечеринка, завтра, послезавтра ты едешь на автобусе в Берлин, и там все то же самое, и снова Вена, Париж, кафе… Фантастика! Маме я говорил, что учусь — бедная мама! Через четыре года она хотела меня поздравить с дипломом, но я не сдал ни одного экзамена — я их даже не сдавал. И тут она сказала, что все, хватит. И я пошел изучать историю искусств.
И.М.: А когда ты попал в современное искусство?
С.М.: Уже работая в Австрийском культурном форуме. Как только я приехал в 2009 году, сразу познакомился с Олей Лопуховой, замечательным куратором, и она посоветовала мне поехать на Музейную биеннале в Красноярск. Это было здорово, хорошие художники участвовали — Аня Желудь, Хаим Сокол и многие другие, которых я впервые увидел именно тогда. Поэтому когда в 2017-м году я сам стал куратором выставки «мир и мiръ» в Красноярске, для меня это была очень личная история.
И.М.: Видимо, как и выставка на ледоколе «Ленин» в 2013 году.
С.М.: Ты понимаешь, я попал в Мурманск просто как турист, сопровождал посла, нам показали ледокол. И мне показалось, что художникам было бы интересно поработать с этим материалом. Я стал писать в Росатом и администрацию Мурманска, чтобы нам разрешили эту выставку, десятки писем.
И.М.: Таким образом, в 2013-м ты устроил свою первую региональную выставку «Ленин: Ледокол». В 2015 году был проект «Надежда. Промышленные города», через год «Обсерватория» в Нижнем Архызе, в 2017-м Красноярск…
С.М.: И сразу после этого «Биробиджан».
И.М.: А параллельно спецпроекты Московских биеннале.
С.М.: Только три — в 2011, 2013 и 2015 годах. В прошлой Московской биеннале я уже не участвовал, и в нынешней не участвую. Понимаешь, я могу работать только с людьми, которые любят художников и мотивируют всех остальных. Биеннале — это больше, чем самая большая выставка. Это должен быть проект, в котором участвует город — музеи, галереи, фонды, какие-то самостоятельные организации. Там допускаются эксперименты, можно показать много нового и яркого. Раз в два года весь город погружается в современное искусство — и я тебя уверяю, художественная Москва может светить так ярко, что увидит весь мир. Но я рад, что есть в этой сфере не только молодые, но и опытные люди, которые говорят не про себя, а про искусство. Поэтому, я уверен, возникнут новые форматы, и можно будет многое сделать.
И.М.: Ты здесь десять лет. Насколько, по-твоему, изменилась за это время культурная среда, публика, ситуация с современным искусством?
С.М.: Сложный вопрос. Я большой оптимист — мне всегда кажется, что в будущем будет только лучше. Когда я приехал в марте 2009 года, был только Stella Art Foundation как фонд, который поддерживает искусство, на моих глазах появились «Гараж», фонд V-A-C, ярмарка Cosmoscow, фонд Аксенова, фонд Смирнова — Сорокина. Есть и не такие громкие, но не менее важные проекты, как ЦТИ «Фабрика». Это все очень хорошо и позитивно. Существуют инициативы в регионах, как, например, «Типография» в Краснодаре, «Смена» в Казани, Воронежский центр современного искусства, «Заря» во Владивостоке, классный музей в Норильске, Музейный центр «Площадь Мира» в Красноярске и Красноярская биеннале, Уральская индустриальная биеннале… Все большее число людей интересуются современным искусством.
И.М.: Но…
С.М.: Ты понимаешь, если сравнивать с тем, как в этом отношении изменились Прага или Стамбул, изменения в России, возможно, не так заметны. Но надо понимать: при всей важности частных инициатив необходима и государственная поддержка. Одно дело — позиция государства «мы вас не трогаем» и совсем другое — настоящая поддержка современного искусства, взгляд на актуальное искусство как на один из ключевых элементов современной идентичности всей страны.
И.М.: Превратить современное искусство из маргинальной субстанции в важную и легитимную часть среды — задача государства?
С.М.: Думаю, да. Может быть, не совсем задача, но это должно быть государству интересно. Государство должно понимать, что художники нуждаются в поддержке.
И.М.: Можно порадоваться за художников, что у них как минимум есть ты, не только поддерживающий своими выставками русское современное искусство, но открывающий нам нашу же страну. В места, где ты устраиваешь выставки, большая часть нашего населения никогда не попадет. Почему ты это делаешь?
С.М.: Это интересно: гигантская страна, про которую за границей почти ничего не знают. Я тебе скажу, что нет другой страны в мире, имеющей такие сокровища! Я говорю о культуре. Мне все это интересно, и обо всех этих местах я узнаю через людей, которые с ними связаны. Проект с обсерваторией возник, потому что я познакомился с Мадиной и Марианой Гоговыми (основательницы московской галереи Artwin. — Артгид), и мне стало интересно, откуда они родом. В результате я увидел Нижний Архыз. Все знают, что известный коллекционер и меценат Дмитрий Аксенов — девелопер, он занимается строительством. Я просил показать, что они строят. Так я узнал про один из его проектов, в Ново-Молоково. Для меня организовали тур — мы ездили с одной стройки на другую. Все мы привыкли к жизни в городе и к тому, как он выглядит, а тут немного другое. Вокруг Москвы происходит огромное движение, которое незаметно, пока ты находишься в центре города, а там — постоянные стройки, все меняется, приезжают люди со своими надеждами и проблемами. Почему они туда приезжают? Такой микрорайон — интереснейший феномен. Поэтому мне было важно не просто сделать посвященный ему арт-проект в виде документации, а пригласить художников и создать что-то большое и серьезное.
И.М.: Таким образом мы добрались до нынешнего проекта, с которого начали. Ты назвал его «На районе/Московские окраины», но Ново-Молоково, где будут сразу две выставки, — это уже не очень Москва. Яндекс пишет, что от «Домодедовской» полчаса на маршрутке.
С.М.: Это новый микрорайон, где много места для паблик-арта. И пока еще много пустых пространств — есть помещения, например, для магазинов, еще не арендованные, для которых мы придумали выставку «Социальная скульптура в Ново-Молоково». Поставили там макеты проектов разных художников, повесили эскизы. Вечером эти пространства будут освещены, и идя домой, жители смогут их рассмотреть и проголосовать за лучший. Работа, набравшая большинство голосов, будет реализована.
И.М.: Что это за объекты?
С.М.: Например, фонтан, очень забавный, который питерский художник Никита Селезнев предлагает установить на бульваре. Разноцветная скульптура Ивана Горшкова — в готовом виде она должна быть высотой с шестиэтажный дом. Есть работа группировки ЗИП и скульптура «Лист» из бетона, ее сделал Яша Якоб Шихе из Австрии. Вообще начиналось все с того, что мы с Ваней Горшковым хотели сделать паблик-арт где-то на окраине. У меня состоялся разговор с представителями Архитектурного центра Вены, где мне объяснили, что просто что-то поставить на бульваре неправильно, это будет смотреться чужеродной интервенцией, и надо придумать, как сделать так, чтобы жители воспринимал объект как «свой». Поэтому мы решили пригласить больше художников и предложить людям выбрать. И там же, в Ново-Молоково — отдельный проект «Однушка». В свое время я познакомился в Краснодаре с художницей Еленой Колесниковой, которая интересуется социальными вопросами, и вместе с куратором Еленой Ищенко они придумали со мной весь этот проект.
И.М.: Про перспективы жизни в «однушке»?
С.М.: Именно. В бывшем офисе продаж жилого комплекса мы воссоздали типовую однокомнатную квартиру и устроили там резиденции для художников, которые работают с локальным контекстом и местным сообществом — каждый из них делал свою «клубную» программу с привлечением жителей окрестных новостроек. В конце октября по результатам этих резиденций откроется выставка.
И.М.: В программе есть еще выставка в Музее индустриальной культуры. Что это за место?
С.М.: Выдающийся музей, тебе надо его увидеть! Мы искали партнера для проекта «Где живут вещи», показанного в Австрии в Музее Вены. Речь в нем шла о феномене self storage — помещениях для хранения, сдающихся в аренду, потому что люди живут в маленьких пространствах, где нет места для вещей, а выкинуть их жалко. Московский департамент культуры предлагал нам сотрудничать с Музеем Москвы, но было сложно вклиниться в их расписание. И Лиза Бобряшова из «Москино» (это еще один наш партнер) рассказала нам про замечательного Льва Наумовича Железнякова, который в 1990-х открыл в Люблино Музей индустриальной культуры: в нем можно найти что угодно, от игрушек до старой кухонной мебели и телевизоров. У музея, работающего без выходных, есть своя аудитория, от бабушек с внучками до хипстеров, и это идеальное место для нас. Кроме того, это частный музей, еще недавно ему грозило закрытие. Мне кажется, правильно привлечь к нему внимание.
И.М.: Что еще показывают «на районе»?
С.М.: Выставку «На своем месте» в ЦТИ «Фабрика». В ней участвуют художники, работавшие в австрийской арт-резиденции, которая уже второй год существует на «Фабрике». Ее делали кураторы Кристина Пестова и Анна Козловская, совсем молодые, что важно. Дело в том, что художники, которых я лично знаю и люблю, — такие как Андрей Кузькин, Хаим Сокол, Ира Корина, Ваня Горшков — это мое поколение. От молодых художников и кураторов я в силу возраста далек, а мне интересно посмотреть, что они делают. Еще мы покажем выставку Пасмура Рачуйко «Ты мне нравишься», очень, я бы сказал, провокационную. Она пройдет в Гоголь-центре — для музеев его картины слишком остросоциальны. Может показаться, что это на грани китча, но хорошие работы, очень ироничные.
У меня дома Мишель Пагель делает выставку «Полли хочет крекер», она посвящена теме домашнего насилия. В рамках выставки будет рассказ о проекте «Ты не одна», который создала Алена Попова для помощи жертвам домашнего насилия. Очень важная история — для России, мне кажется, тоже. Помимо этого, будут кинопоказы «Я — Москва» в кинотеатре «Звезда», прототипом которого стал давний проект Австрийского музея кино. Идея простая: жителям предлагается присылать любительские фильмы о своем городе. Эти материалы каталогизируются по темам — свадьбы, улицы, балконы — и по временным периодам. В результате монтажа получается уникальная хронология реальности — история города глазами горожан. В кинотеатрах сети «Москино» делали объявления, что видеоматериалы можно присылать на сайт iamthecity.moscow. Мы получили около 500 фильмов, среди них очень интересные, много старых.
И.М.: Ты идешь от общего к частному — от большой страны к столице.
С.М.: Мне просто нравится то, что мы придумали, и хотелось уже не ехать куда-то далеко, а посмотреть, что есть рядом. Сделать это оказалось не легче, чем проект в Красноярске, но тут перед нами стояла немного другая задача, нашлись замечательные партнеры. И мы видим тут очень человеческие истории, которые, я уверен, важно рассказать.
