Книжная полка Брехта Эванса

В Музее современного искусства «Гараж» в рамках третьей международной ярмарки книг об искусстве Garage Art Book Fair состоялась лекция фламандского иллюстратора Брехта Эванса, посвященная современному комиксу и культуре графических романов. В преддверии этого события Брехт рассказал «Артгиду» о книгах, которые помогли ему выработать свой уникальный художественный стиль и в целом способствовали его становлению как иллюстратора.

Брехт Эванс. Источник: marsactu.fr

Оливье Шраувен. Человек, который отрастил себе бороду
Seattle: Fantagraphics Books, 2011

Брехт Эванс: «Я уже был фанатом Шраувена до того, как вышел этот сборник коротких историй, но все же это стало большим сюрпризом. Я любил комиксы в детстве, а после обучения в художественной школе стал очень разборчив в произведениях искусства и не принимал большую часть комиксов, хотя много работал над своими собственными. Это мешало мне наслаждаться другими комиксами в эмоциональном плане: я отбирал некоторые из-за рисунков, однако использовал их в качестве художественных книг, а не для чтения. Но эта книга Шраувена возвратила меня назад, заставила плакать и смеяться и продемонстрировала мне находки, о воплощении которых в этом формате я мог лишь догадываться, но никак не ожидал увидеть их напечатанными на бумаге. Показывать внутренний мир персонажа очень колоритно, но в то же время делать выжимку — ничего лишнего. Создавать и разрушать системы не ради абстрактного упражнения, а для того, чтобы рассказать смешную, страшную, восторженную, грустную историю. С тех пор Шраувен стал еще лучше, но “Человек, который отрастил себе бороду” — именно тогда он влепил мне самый чудесный поцелуй. Когда я закончил читать эту книгу, мне пришлось позвонить другу, который был занят тем же, чтобы мы могли обсудить, “что только что произошло”».

Американским дебютом бельгийского мультипликатора Оливье Шраувена стал сборник из семи ироничных рассказов, посвященных скитаниям бородатого человека и его попыткам осмыслить свои взаимоотношения с внешним миром. Каждая новая история уникальна тем, что стилистически отличается от предыдущей: автор как вдохновляется опытом карикатуристов и аниматоров начала XX века, например, яркой манерой рисунка Уинзора Маккея и комиксами бельгийского художника Эрже, автора «Приключений Тинтина», так и заимствует черты более поздних направлений, таких как аутсайдерское искусство и андеграундный комикс. Шраувен умело сочетает различные графические приемы и игру с цветом, а панели комикса предпочитает разделять тонкими черными линиями или вовсе заходить за них, будто добиваясь непрерывности изображения, свойственной анимации.

* * *

Чарльз Берчфилд. Пятьдесят лет как художник
New York: DC Moore Gallery, 2010

Брехт Эванс: «За живые акварели со светом, звуком, вибрацией и движением. Я равнодушен к реалистическим работам Берчфилда. Мне нравятся его ранние произведения, а также поздний период, когда ему было уже за 50. Спустя много лет он вернулся к некоторым своим подростковым акварелям и развил их, добавив кусочки бумаги. Во всех его поздних акварелях — и в некоторых ранних — есть что-то психотическое. Слух, осязание и все другие чувства вступают в игру, усиливаются, воплощаются в изобретательных мазках. Он заставляет москитов и электрические провода жужжать, птиц лететь слишком быстро, чтобы быть пойманными взглядом; солнечный свет вызывает миражи, а само солнце становится черной точкой, как если бы вы слишком долго смотрели на него. Это психотическое видение, или, если хотите, просто ясное и более полное видение, связывают с последствиями от лекарств, которые он принимал из-за заболевания сердца. Я не знаю, как это может объяснить подростковые акварели… Возможно, подростки бывают склонны к маниакально-психотическим симптомам. Теперь я думаю о Ньютоне… В любом случае образ этого деревенского, обрюзгшего и молчаливого типа, который стоит в болоте в резиновых сапогах и создает прекрасные, фантастические акварели из-за своих сердечных таблеток, делает меня счастливым».

Художник Чарльз Берчфилд (1893–1967) питал особую страсть к изображению природы и индустриальных ландшафтов американской глубинки. Его необычные и загадочные пейзажи смогли привлечь внимание публики еще при жизни автора. Прославившись как мастер американского модернизма, в поздние годы Берчфилд признавался, что хотел бы вернуться к своей экспрессионистской юности. В каталоге, выпущенном к выставке в DC Moore Gallery, представлено обширное собрание его акварелей и рисунков, многие из которых находятся в частных коллекциях и ранее не экспонировались.

* * *

Федерико Феллини. Книга сновидений
New York: Rizzoli, 2008

Брехт Эванс: «Еще одна книга рисунков. Я пропускаю романы, потому что от выбора среди них у меня начинает болеть голова, и оставляю в стороне книги об искусстве, которые повлияли на меня гораздо больше (Георг Гросс, Дэвид Хокни), чтобы упомянуть книгу, влияние которой я хотел бы ощутить, но мне не удается переварить ее никаким вразумительным способом. Так что это все еще свежо, восхитительно и досадно. Феллини привык фиксировать свои сны на бумаге, небрежно смешивая рисунок и текст, — столь спонтанно, дико, естественно, быстро… Я хотел бы сделать книгу, вызывающую похожие ощущения, но как я могу сознательно сотворить такой естественный сор, декаду быстрых заметок с использованием любых подручных материалов? Как по-настоящему прекрасный город, книга Феллини прекрасна потому, что в ней нет расчета, она состоит в основном из случайных, спонтанных и неспешно накопленных маленьких прикосновений».

Итальянский кинорежиссер Федерико Феллини в качестве практик освобождения психики, которые были частью его юнгианской психотерапии, обращался к составлению карт своих подсознательных мыслей. На протяжении почти двадцати лет он старался после пробуждения запечатлеть на бумаге детали своих сновидений, которые не только стали своеобразной копилкой идей для фильмов, но и составили сборник фантасмагорических рисунков и шаржей. На одном из поздних эскизов режиссер, лежащий на траве под звездным небом в перерыве между съемками фильма, произносит фразу: «Мы можем только признать, что мы — часть непостижимой тайны, которая является творением. Мы подчиняемся ее непознаваемым законам, ее ритмам, ее изменениям. Мы тайны среди тайн».