Попытка счастья

25 сентября 2017 года в Еврейском музее и центре толерантности состоялась презентация выставки «Биробиджан», устроенной Австрийским культурным форумом в Еврейской автономной области (ЕАО). Художники, участвующие в международном проекте, исследовали уникальный опыт искусственно созданного национального образования и, спустя 80 лет после основания еврейского города на заре, поставили однозначный диагноз: очередная сталинская утопия потерпела крах.

Вид экспозиции выставки «Биробиджан» в Биробиджанской областной филармонии. 2017. Фото: Юрий Пальмин

На старом кладбище села Валдгейм (когда-то это был колхоз рядом с Биробиджаном, один из первых в ЕАО) художник Хаим Сокол опускает в землю металлические литеры еврейского алфавита. Сажает, как семена, но всходов не ждет. Процесс напоминает принятые в традиции похороны оскверненных книг.

Похороны — нелицеприятная метафора самого этого странного государственного образования, в котором только и осталось еврейского, что синагога на улице Ленина, вошедшие в привычку одесские интонации и обязательный идишский разворот в еженедельнике «Биробиджанер Штерн».

ЕАО — единственное место на территории СССР, где еврейское признавалось официальным. Где слово «еврей» было не то что дозволительно произносить (для сравнения, Михаилу Ромму в «Обыкновенном фашизме» это слово употреблять не разрешали) — евреями были все главные чиновники. В Биробиджане открыто исполнялись еврейские песни, но форма иногда важнее содержания, и сегодня несущаяся из репродуктора «Аидише мама» раздражает ровно так же, как попса.

В одном из показанных на выставке «Биробиджан» видеоперформансов Хаим Сокол салютует из водяного пистолета перед заброшенным памятником красноармейцам, погибшим в ходе Волочаевского боя — одного из крупнейших сражений заключительной части Гражданской войны, произошедшего в феврале 1922 года на подступах к Хабаровску. В другом — на фоне суровой дальневосточной природы декламирует «Интернационал» на идише (привет Цай Гоцяну с его «пороховыми» цитатами из главного революционного гимна). В бетонных декорациях давно опустевшего «Дальсельмаша» художник дудит в игрушечную дудку, напоминая о смолкнувшем заводском гудке. Но дудка может быть и шофаром, и отзвуком иерихонских труб.

Сокол сочинил свои «Невидимые монументы» в память о еврейском прошлом Биробиджана, как он считает, умершем. Его произведения, а также работы других художников (будь то поэтичный фильм-реквием Антона Гинзбурга «Биробиджанский атлас», фиксирующий процесс умирания, или видео Екатерины Шапиро-Обермайер, беседующей со школьниками, изучающими чужой для них идиш) говорят, буквально кричат о нежизнеспособности проекта переселения отдельно взятого народа в место, выбранное для него вождем.

Выставка включена в программу местного фестиваля вместе с концертом оберкантора Вены Шмуэля Барзилая. Как и художников, его привез в ЕАО директор Австрийского культурного форума Симон Мраз, часто инициирующий художественные исследования удивительных мест. Таких как атомный ледокол «Ленин» и обсерватория в Архызе. Мест, чья слава в прошлом. С Биробиджаном немного другая история — город жив, живее многих, но обилие в городском пространстве китайских памятников дружбы, подаренных соседями, и навязчивое присутствие ряженых «казаков», «охраняющих» еврейские праздники, убеждают нас в том, что это другая, не имеющая отношения к истории жизнь.

«Биробиджан» — плач о напрасно вымечтанном еврейском счастье. Главный герой — Ханнес Мейер, швейцарский архитектор, коммунист, второй директор Баухауза, работавший тут в начале 1930-х, но ничего не построивший. Мейер здесь и на старых фотографиях, предоставленных Государственным этнографическим музеем в Санкт-Петербурге, и в проекте израильтян Нир Эфрон и Омера Кригера, комментирующих цитатами из заметок Мейера сделанные в сегодняшнем Биробиджане кадры. Мейеру посвятили свою работу Евгений Фикс, Срджан Йованович Вайсс и Сео Хи Ли, сделавшие несколько видео-интервью с историками и архитекторами, которые анализируют персону Мейера и его неосуществленный проект. Перед говорящими мониторами два чемоданчика с трехмерными моделями города — что планировалось, и что построили. Этот объект в комментариях не нуждается.

В поисках следов Баухауза вы найдете в Биробиджане лишь пару зданий в центре — в одном из них мэрия — и снимок в краеведческом музее. На фото — изысканное конструктивистское здание разогнанного в конце 1940-х еврейского театра. Дома этого тоже давно нет.

Единственное свидетельство еврейского ренессанса в Биробиджане предъявила на выставке Татьяна Эфрусси. Это выдернутый из небытия архив «Цех пролетарского авангарда» — объединения, придуманного в 1988 году художниками Сергеем Буньковым, Григорием Неудачиным и Игорем Фефеловым. Вместе с компанией единомышленников они устраивали тут свои веселые акции, раскрасили автобус, колесивший по городу, выпускали рукотворный журнал «Труба» с обложками, напечатанными на пишущей машинке, подобно «Стихограммам» Пригова.

А потом ренессанс рассосался. То, что выросло на обломках, зафиксировал в своих фотографиях Юрий Пальмин. Они в буквальном смысле венчают выставку — чтобы увидеть их, надо подняться на верхний этаж модернистского здания Биробиджанской областной филармонии, в котором развернута экспозиция. Снимки Пальмина контрастируют с архивными кадрами 1930-х, глядя на которые, можно решить, что все еще будет. Так ведь они поначалу и думали, биробиджанцы-на-Амуре, романтики-переселенцы.

Но теперь уж никаких иллюзий — только лестница в небо. И не факт, что это бесконечная лестница Иакова из прекрасного сна.