Доделать и переделать музеи
В Петербурге открылась вторая Биеннале музейного дизайна — детище Петербургского благотворительного фонда культуры и искусства «ПРО АРТЕ», цель которой — обучить музеи современным выставочным стратегиям.
Вид экспозиции выставки «Семейный альбом человечества. Этнографическая фотоколлекция Кунсткамеры» в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), Санкт-Петербург. Фото: Антон Ваганов/Город+
Биеннале музейного дизайна в Петербурге в некотором смысле отпочковалась несколько лет назад от уже привычного и заслуженного фестиваля «Современное искусство в традиционном музее», который Фонд «ПРО АРТЕ» проводит с 2000 года. Изначальных задач у фонда было две, и они взаимосвязаны: во-первых, представить современное искусство в музеях города с классицистическим наследием, в котором их действует более двухсот (и прежде всего в музеях нехудожественных («традиционных»), то есть не в Русском музее или Эрмитаже); во-вторых, привести современного зрителя в эти музеи — часто малые, ведомственные, иногда закрытые для посещения «с улицы», — осовременить их экспозицию и публику. Какой-нибудь Музей судебной медицины Медицинской академии имени Мечникова, куда обычно попадают только специалисты (хотя экспозицию делал один из лидеров художников-некрореалистов Владимир Кустов) или Музей истории революционно-демократического движения 1880–1890-х годов (с 2006-го — Музей «Разночиный Петербург»), располагающийся в двух комнатках на отшибе, о котором не знает вообще почти никто, за дни фестиваля получали больше посетителей, чем за весь остальной год.
«Современное искусство в традиционном музее» было устроено так: отправной точкой выступал музей. Он получал грант (сначала фестиваль финансировался грантами Фонда Форда, потом подключился Комитет по культуре администрации Санкт-Петербурга, и фестиваль превратился из частного в городское мероприятие), и уже музей выбирал и финансировал проект художника, связанный с его экспозицией. Да и ситуация в начале 2000-х была такой, что именно музеи — как более косных акторов на городском поле —нужно было стимулировать к участию в инновациях. Потом финансирование было диверсифицировано, музеи стали получать свою часть, художники — свою. Художники делали проекты, вписанные в экспозицию музеев и переосмыслявшие ее. Кстати, часто это было интересным вызовом для художников: многие небольшие старые музеи не меняли экспозицию с первой половины ХХ века, и уже не только экспонаты, но и архитектура, и сама атмосфера старинного музея со столетними шкафами и дореволюционными этикетками становились той фактурой, с которой художнику приходилось работать, — а это гораздо более интересная и ответственная работа, чем в стерильных условиях «белого куба». Часто сам наработанный многими десятилетиями антураж музея настолько своеобразен и мощен, что художнику крайне сложно его переиграть.
Так или иначе, после того как фестиваль «Современное искусство в традиционном музее» разменял полтора десятка лет, стало очевидно, что с взаимодействием музеев и современных художников ситуация улучшилась, однако это не касалось музейного дела в целом. С каким бы энтузиазмом музеи ни впускали в себя художественные проекты, это не влияло на их постоянную работу и modus operandi. Тогда Фонд «ПРО АРТЕ» развел на две стороны искусство и собственно музейное дело. В 2014 году была учреждена Биеннале музейного дизайна и тогда же фестиваль «Современное искусство в традиционном музее» был переведен из ежегодного в биеннальный формат.
30 сентября 2016 года открылась вторая Биеннале музейного дизайна. В ее программе — семь проектов для семи городских площадок (Кунсткамеры, Научно-исследовательского музея Российской Академии художеств, Государственного музея истории Санкт-Петербурга, Музея политической истории России, Выставочного зала Большого Санкт-Петербургского Государственного цирка, Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме и Мемориального музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова) плюс новые экспозиции еще в нескольких музеях города и области, лекции и образовательные программы для широкой публики и для специалистов, мастер-классы для молодых дизайнеров и архитекторов, специальные медиаторские экскурсионные программы. Глава Фонда «ПРО АРТЕ» Елена Коловская говорит: «Мы обращаемся в первую очередь к музеям: интересно ли им будет отдаться нам на растерзание? Но наша главная задача — образовательная: воспитать и вырастить новое поколение дизайнеров, которые смогут работать с музеями».
В институциях-участниках разместились как сольные проекты (оформление входной зоны Музея-квартиры Н.А. Римского-Корсакова, сделанное Дмитрием Селивохиным из московского бюро «Народный архитектор», или «Семейный портрет человечества» в Кунсткамере индийского дизайнера Абхи Нараин Ламбахи), так и групповые. Из них «самый групповой» — в выставочном зале Цирка: отобрав десять молодых российских дизайнеров, руководитель проекта Андрей Вовк — сотрудник одного из ведущих мировых музейных дизайн-бюро РАА / Ralph Appelbaum Associates (известного в России проектом Еврейского музея и центра толерантности в Москве) — фактически устроил им интенсивный мастер-класс длиной в пять месяцев, так что полученный студентами опыт есть едва ли не более весомый результат, нежели собственно воплощенный проект.
Хедлайнером биеннале, несомненно, стала выставка «Corpus. Анатомический театр» в залах Музея Академии художеств. Она, впрочем, интересна в первую очередь любителям современного искусства: эта довольно большая экспозиция посвящена телу, среди участников международные звездные имена — Деймиан Херст, братья Чэпмен — перемешаны с именами российскими (Владимир Кустов, Маша Ша, Сергей Денисов, Стас Багс, Ольга Тобрелутс), а рядом — образцы классического анатомического рисунка, анатомические учебные штудии и работы студентов Академии. Автор идеи проекта, ректор Академии Семен Михайловский разделил выставку на три смысловых части — «Тело реальное», «Тело идеальное» и «Тело концептуальное» — от почти естественнонаучного рисунка, экорше и обучающих моделей до художественных исследований, разнимающих тело на части, смазывающих его контуры или выворачивающих наизнанку, бесконечно приближающих или максимально отдаляющих, оголяющих его до чистого смысла. Главный дизайнер Филадельфийского художественного музея Джек Шлехтер был еще и поставлен перед задачей побороться с Тициановским и прилегающими залами Музея Академии художеств. Зал — узкий, длинный, многооконный, заставленный экспонатами учебного музея слепков, большинство из которых перемещению не подлежат, — настоящая головная боль для любого экспозиционера. Шлехтер не поддался соблазну самого простого решения: зашить все по периметру щитами-стендами и разместить экспозицию на них. Вместо этого он храбро перетянул зал по диагонали фальшстеной-«ремнем» с небольшим кубом-«пряжкой» посередине, одновременно и увеличив выставочную площадь, и получив возможность подчеркнуть ее смысловое деление: одна часть выставки с одной стороны стены, с другой — вторая, и обе они внятно делятся центральным элементом. Начинаясь с оригинальных рисунков Готфрида Баммеса из Дрезденской Академии художеств, по которым рисовальщики учатся уже много поколений, выставка разворачивается к современным интерпретациям и исследованиям телесного — от черепов Херста до идеальных тел авторства неоакадемистов Георгия Гурьянова и Ольги Тобрелутс — и заканчивается макабром некрореалистов и изюминкой выставки — почти документальным фильмом Александра Сокурова, посвященным ученому-патологу профессору Олегу Хмельницкому.
В Выставочном зале Цирка под руководством Андрея Вовка коллектив молодых дизайнеров решил представить как экспонат запахи. Проект «Чем пахнет цирк?» — фанерный туннель из дюжины сегментов, в каждом их которых «выставлен» тот или иной аромат, который зрителю предлагается опознать на нюх. Запахи опилок и пота, сыромятной кожи гимнастических ремней и сладкой ваты в фойе, пудры и грима складываются в специфический «цирковой буфет». На внешних сторонах туннеля каждый запах «расшифровывается», иллюстрируется музейными экспонатами (например, кожаным «зубником» — подвеской, за которую держится зубами акробат, или шкурой заслуженного циркового питона).
Некоторые проекты сами по себе могли бы принимать участие и в фестивале «Современное искусство в традиционном музее» — они способны существовать и как самостоятельный объект «на тему», как, например, «Семейный портрет человечества» Абхи Нараин Ламбахи в Кунсткамере. Ламбаха работала с фотографической коллекцией музея, и снимки жизни народов мира — танцев, игр, шаманских камланий, судов и наказаний, — она перевела в формат семейных фото и вырастила из них лужайку: фотографии, закрепленные на гибких метровых стержнях, образуют круг в центре круглого же зала, и чуть колышутся от движения зрителей.
Отдельное внимание обращено на практику устной подачи экспозиции: модную сейчас арт-медиацию, то есть не просто экскурсию, а диалог медиаторов со зрителями. По выставке «Corpus. Анатомический театр» экскурсии с арт-медиаторами проходят весь октябрь дважды в неделю. Помимо собственно этих семи проектов в рамках биеннале открылись новые экспозиции в Государственном музее политической истории России, Санкт-Петербургском музее хлеба, Фермерском дворце ГМЗ «Петергоф» и Большом Меншиковском дворце в Ораниенбауме, и несколько новых экспозиций Эрмитажа. Там же — в Эрмитаже — и в ЦВЗ «Манеж» пройдут лекции президента и исполнительного директора Филадельфийского художественного музея Гейла М. Харрити, руководителя отдела выставочного дизайна МоМА Ланы Хум и руководителя отдела планирования и организации выставок МоМА Эрика Паттона, главного куратора музея Уитни Донны Де Сальво и архитектора датского бюро C.F. Møller Architects Лоне Виггерса.
