Сергей Ключерев: «Музей начинается не с гардероба, а с сотрудника службы безопасности»
Сергей Ключерев около десяти лет занимается безопасностью в Музее современного искусства «Гараж». Он прошел путь от обычного сотрудника до руководителя всей службы. И за это время полностью перекроил работу отдела, выстроив обучающую программу для сотрудников и введя новые профессиональные стандарты. О работе службы безопасности Сергей эксклюзивно рассказывает на занятиях совместной магистерской программы Музея современного искусства «Гараж» и НИУ ВШЭ «Практики кураторства в современном искусстве». Но в этот раз он сделал исключение для «Артгида».
Фрагмент экспозиции выставки Марселя Бротарса «Марсель Бротарс. Поэзия и образы» в Музее современного искусства «Гараж». Москва, 2018–2019. Courtesy Музей современного искусства «Гараж»
Владимир Серых: Что сегодня происходит со службами безопасности в России? По каким принципам работают охранные организации?
Сергей Ключерев: Единого стандарта по безопасности или охране не существует. На сегодняшний день есть указания, рекомендации, документы федерального масштаба, музейные документы о безопасности на объекте. Но единого стандарта, по сути, нет. Все упирается в личную инициативу должностных лиц и финансовые возможности. Если чего-то не хватает, охрана живет по принципу «Слава богу ничего не произошло». Люди, которые идут работать в охрану или службу безопасности, заведомо держат в голове следующую мысль: «Мы пришли сюда не для того, чтобы..., а чтобы не». По призванию в охрану в России никто не идет. Люди устраиваются туда, потому что им платят деньги. Многие воспринимают охрану как вид бездумной работы, не требующей какой-либо отдачи. Именно поэтому большая часть соискателей отсеивается, когда начинается погружение во внутренний мир безопасности. Все потому, что работа требует приложения усилий, постоянных тренировок и проверок. Нужно это далеко не всем. Хочется сидеть, разгадывать сканворды, получать небольшие, но все же деньги. Желательно с удобным графиком и с небольшими бонусами типа парковки машины. Это современные реалии охраны. Во всем остальном мире нет должности «вахтер» или «сторож». У нас большая часть охраны — те самые «сторожа». Профессиональная охранная безопасность на сегодняшний день в России — редкость. Огромная редкость.
Владимир Серых: Вы сказали, что профессиональных стандартов нет. Есть только инструкции и предписания, которые не объясняют все тонкости работы. Как в таком случае музеи определяют собственные стандарты безопасности?
Сергей Ключерев: Давайте посмотрим на документы, которые регламентируют нашу деятельность. Что-то нам предлагает Минкульт, что-то есть у региональных департаментов в сфере безопасности культуры, но четких предписаний, как охранять, скажем, картину — стоя справа или слева, — нет. Есть общие фразы: «Произведение искусства должно быть защищено средствами инженерной техники, должны быть выставлены физические посты охраны частных охранных организаций или Росгвардии, должны быть установлены средства оповещения». Нет ни слова про спецификацию камер, какие секторы они должны закрывать, какие предметы должны защищаться несколькими рубежами охраны. Эти вопросы решает служба безопасности на объекте. После того как в Третьяковке вынесли «Ай-Петри. Крым» Архипа Куинджи, начался разбор: решили оборудовать произведения искусства третьим рубежом охраны. Но никто не сказал про первые два рубежа, а ведь они тоже должны быть улучшены и модернизированы. После этого случая все музейные институции озаботились разработкой всех рубежей защиты, но опять же стандарты к ним необходимо создавать на общем уровне.
Владимир Серых: А как вы попали в службу безопасности? Можете вспомнить свой первый рабочий день?
Сергей Ключерев: Я отслужил десять лет в ФСБ, служба безопасности в музее «Гараж» — моя первая гражданская работа. Начал с позиции обычного охранника. Потом я стал старшим смены, только через два года — руководителем. Я увидел все изнутри и понял, что нужно что-то менять. Музейной безопасности не подходит формула «Круглое носить, квадратное катить». Мы охраняем не ларьки с шаурмой. В музее все вещи требуют индивидуального подхода со всех сторон.
Когда я пришел в музей в 2011 году, у нас были посты охраны, системы видеонаблюдения и сигнализации, но не было системного подхода к безопасности. Мы начали изменения с собственного образа, показали людям, что занимаемся безопасностью не только объектов, но и каждого посетителя. Начали изучать все аспекты оказания первой помощи, работы с людьми с инвалидностью, профайлинг, стали улучшать физическую подготовку сотрудников, учить английский язык и русский жестовый. Мы даем нашим сотрудникам кучу знаний, чтобы они стали профессионалами. Чтобы они были не обычными «охранниками», а сотрудниками службы безопасности.
Мой первый рабочий день прошел на выставке Марины Абрамович «В присутствии художника» в бывшем здании «Гаража», Бахметьевском автобусном гараже. Тогда какой-то художник попытался совершить суицид на глазах у девушек-перформеров. Он был акционистом и просто решил провести свой перформанс — при помощи бритвенного лезвия. Первый порез получился неглубоким, а вот второй — почти до кости. Крови было много, он стал громко кричать. Мы его, соответственно, остановили и начали оказывать первую помощь. Никто из нас не встречался с такими инцидентами. Сотрудники службы безопасности смотрели на эту ситуацию квадратными глазами. После оказания помощи спросили, зачем он это сделал. Он сказал, что он — художник, он так видит. В тот момент я понял: безопасность в музее — это не стоять в коридоре с палкой.
Когда я стал старшим смены, объяснил ребятам, что мы не сотрудники полиции. Мы должны работать на выявление, предупреждение и пресечение проблем, а не на локализацию последствий. Если злоумышленник порежет, разрисует, сломает или украдет произведение искусства, мы его, конечно, поймаем. Но работу уже не вернешь. Как музей мы потеряем свое лицо, если будем мыслить в категориях последствий и говорить, что это не наше дело. Потерялся ребенок — это наше дело. Девушка упала в обморок — это наше дело. Кто-то попытался причинить себе вред — это тоже наше дело.
Владимир Серых: Как в этом случае распределяются обязанности смотрителей и сотрудников службы безопасности?
Сергей Ключерев: Четкой границы обязанностей нет. Смотрители находятся на другом уровне взаимодействия с посетителями. Они ненавязчиво следят за сохранностью экспонатов. Сотрудник службы безопасности нужен только в том случае, если человек вступает в спор со смотрителем и не реагирует ни на какие просьбы. В эти моменты появляется сотрудник безопасности, который очень прямо, но тактично просит, например, отойти от экспоната. Продолжать спор с крепким мужчиной труднее, чем не следовать просьбам смотрителя.
Владимир Серых: А как строится взаимодействие с другими отделами музея?
Сергей Ключерев: Когда я пришел в музей, мы почти никак не взаимодействовали с другими отделами. Нас ставили перед фактом: объектов будет пять, висеть будут там, камер столько-то. Постепенно мы начали прорабатывать каждый выставочный проект с нашими менеджерами. Вместе с ними мы обсуждаем планы развески, застройки, расположение света, экспонатов и средств безопасности, которые планируется использовать.
Владимир Серых: На парах магистратуры «Гаража» и «Вышки» вы рассказывали, как обеспечивали безопасность инсталляции Такаси Мураками — так, чтобы ни одна из игрушек не пропала. Тогда вы разместили специальные датчики, которые фиксировали любые движения рядом с ними. На каких выставках приходилось так же гибко подходить к безопасности экспонатов?
Сергей Ключерев: Каждый проект требует индивидуального подхода. На выставке «Марсель Бротарс. Поэзия и образы», например, у нас лежал слиток золота. Пришлось придумать интересное решение со стробоскопами: если посетитель подходил слишком близко к экспонату, стробоскопы срабатывали. К тому же мы сделали так, чтобы объект не пропадал из поля зрения сотрудника и системы видеонаблюдения.
Владимир Серых: Мы очень много говорим о техническом оборудовании. Какую роль оно играет в безопасности музея?
Сергей Ключерев: Техническая и физическая безопасность взаимодополняемы и неразрывно связаны друг с другом. Ни одна камера и ни один датчик еще не поймал человека за руку. Физическая охрана никогда не уйдет из музея. Если мы хотим, чтобы музей был доступен в эстетическом смысле — чтобы не было бронированных стекол, решеток и закрытых саркофагов, — мы должны оставить рядом сотрудников службы безопасности. Конечно, камеры увидят злоумышленника, но не смогут ему помешать. В любом случае действия совершает человек. Технические средства — хорошие помощники только в том случае, если люди умеют и хотят с ними работать. За всеми техническими средствами стоят люди. Если за камерой наблюдения сидит человек, который пьет чаек, заедая печеньками, то шансы увидеть что-то минимальны.
Почему в нашем музее мы пользуемся ручным металлодетектором вместо рамки? Последняя расхолаживает сотрудника. Если человек зашел, а рамка не запищала, то у него нет металла. Но мы не металл ищем, мы же не на рудниках. Мы ищем запрещенные вещи. В бутылке с кислотой, дымовой гранате, керамическом ноже или в пластиковом кастете нет металлических элементов.
Владимир Серых: Получается, сотрудник службы безопасности должен быть сверхчеловеком, который знает английский язык и русский жестовый, обладает хорошей физической подготовкой, умеет тактично решать проблемные ситуации, оказывает первую помощь, продумывает безопасность выставок и умело обращается с техническими устройствами… Вы учите этому своих сотрудников, но какие требования вы предъявляете к тем, кто только приходит в профессию?
Сергей Ключерев: Хочется предъявлять самые жесткие требования к людям, но тогда мы встретимся с кадровым голодом, который и без того испытываем. На сегодняшний день найти идеальных специалистов невозможно, поэтому мы пытаемся их воспитать из тех, кто к нам приходит. Если человек не имеет идеальной физической формы или знания английского языка, но он хочет привести себя в порядок, то нет преград для патриотов, как говорится. У нас есть спортзалы, к нам приходят инструкторы, мы проводим на постоянной основе занятия, соревнования, проверки, приближенные к реальным. Прямо с жестью.
Владимир Серых: Что вы имеете в виду под проверками?
Сергей Ключерев: Проверки, на которых мы смотрим, как сотрудник ведет себя в той или иной ситуации. Мы проводим их спонтанно — с задымлением, эвакуацией «пострадавших», взрывами и так далее. На роль посетителей мы приглашаем наших знакомых из других музеев, допустим, на частную экскурсию. Выставляем, как всегда, посты охраны. «Посетители» знают, что сейчас что-то случится, например взрыв или задымление. Кто-то внезапно начинает разговаривать на английском, кому-то приходится объяснять все на русском жестовом языке, кто-то теряет сознание. Наш сотрудник должен успокоить людей, эвакуировать их и даже обеспечить пледами, так как при эвакуации мы сразу закрываем гардероб.
Владимир Серых: Как я понимаю, обучение складывается из анализа прецедентов, на основе которых вы составляете наиболее оптимальные тактики поведения. Были ли в вашей практике случаи, когда приходилось импровизировать?
Сергей Ключерев: Каждая ситуация по-своему отличается от предыдущей. Например, человек теряет сознание. На этот случай существует определенный порядок действий, но если этот обморок является предвестником инфаркта, то действовать нужно немного иначе. Новые ситуации дают нам материал для анализа. В этом смысле у нас нет горизонта — мы постоянно совершенствуемся, работаем над собой и улучшаем качество своей работы.
Владимир Серых: Можете рассказать про психологию злоумышленников?
Сергей Ключерев: За всеми действиями всегда есть какой-то мотив: вандализм и другие виды «-измов». Люди, которые готовятся к тому, чтобы похитить что-то, отлично подготовлены к преступлению — и физически, и технически. Они прекрасно понимают, что против них стоят крепкие ребята. В иных случаях мотивация совершенно другая. Когда негодяи режут нам баннер вокруг шестигранника — это обычное хулиганство. Некоторые пытаются похитить экспонаты, а когда мы их ловим, искренне удивляются, что это противозаконно. В большинстве своем людьми движет блажь, которая приходит в голову в самое неожиданное время. Профессионалы работают иначе, но в нашей практике они не встречались — мы имели дело исключительно с любителями. Мы их задерживаем, передаем в полицию.
Владимир Серых: Можете рассказать о профессиональной коммуникации между службами безопасности — иностранными и российскими?
Сергей Ключерев: Мы стараемся максимально часто ездить в зарубежные командировки, чтобы пообщаться не только с музейными службами безопасности, но и со службами безопасности вообще. Все майские праздники мы провели с коллегой в Европейской академии безопасности, перенимая опыт. Там абсолютно другой подход к обеспечению безопасности — есть некоторые сходства с нашим, но все же он касается более глобальных вопросов.
С российскими службами все куда сложнее. Обычно знания в них передаются от «от дедушки к внуку» — у нас нет учебных заведений, где учили бы заниматься безопасностью. Есть организации, которые выдают лицензию охранника, но к сожалению, они не выдают знаний. На сегодняшний день в России несколько групп охранных организаций, которые можно назвать эффективными. Это личная охрана — наверное, верхняя ступень всех охранных организаций. Далее идут службы, которые занимаются охраной частных объектов — зачастую состоятельные люди тренируют, готовят своих сотрудников, вкладываясь не только в их развитие, но и в экипировку и снаряжение. Затем — службы безопасности частных коллекций и музеев. Дальше начинаются «сторожа» и «вахтеры». Не потому что они плохие люди, а потому что ими никто не занимается. Государственные музеи в большинстве своем имеют хорошую охрану, но тут важен подход — он разнится от музея к музею. Если мы возьмем уровень подготовки сотрудников Эрмитажа и уровень подготовки сотрудников краеведческого музея небольшого города, поверьте, он будет разным. Я считаю Эрмитаж нашим старшим братом — периодически я приезжаю к ним, чтобы перенять какие-то новинки в области технической безопасности. На мой взгляд, это передовой в области технической безопасности музей.
Владимир Серых: Вы около десяти лет работаете в музее. Как изменилось ваше отношение к искусству и к музею за это время?
Сергей Ключерев: Я пришел из другой профессиональной среды, которая делает человека немного черствым и отрешенным от обычного мира. Здесь же приходится работать с людьми. Для меня музей — дом. Здесь я провожу больше всего времени, занимаясь своим делом и вникая в проблемы коллег глубже, чем в свои собственные. И это не героический поступок, а образ жизни, который ведет каждый сотрудник нашего музея. Я попросту начал заниматься тем делом, которым мне нужно было заниматься. Предыдущая работа дала необходимый опыт, который я начал применять здесь с оглядкой на гражданское общество. Здесь нельзя быть прямым, как рельса. Нужно уметь смягчать углы. Наша работа — как большой кубик Рубика, где нужно постоянно все крутить и вертеть, чтобы сложить определенную сторону. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы развить в себе все это.
Владимир Серых: И, соответственно, чтобы привить эти качества всей службе?
Сергей Ключерев: Конечно. Музей начинается не с гардероба, а с сотрудника службы безопасности. Он — первый человек, с которым посетитель встречается в музее. И настроение, с которым человек пойдет на выставку или в кафе, во многом определяется этим сотрудником. Наша задача — показать, что посетитель находится в безопасности. И это серьезная работа, которая ничем не отличается от, как у нас принято говорить, престижных профессий. До сих пор жив стереотип, что охранник — это тупиковая ветвь развития человечества. И немногие понимают, что эти люди могут обладать огромным багажом знаний и умений.
