Томислав С. Шола. Вечность здесь больше не живет. Толковый словарь музейных грехов. Тула: Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна», 2012.

Томислав Шола (родился в 1948 году в Загребе) является одним из немногих всемирно признанных специалистов в области музееведения. Он автор целого ряда публикаций и докладов по проблемам существования музеев в современном мире, а также участник и организатор конференций, посвященных этой теме. В своей книге «Вечность здесь больше не живет. Толковый словарь музейных грехов» Шола с иронией и юмором, но в то же время с детальным знанием предмета описывает почти 25 «грехов» современного музея: его зависимость от частного и корпоративного финансирования, частую нехватку профессионализма у сотрудников, излишества архитектуры и дизайна, гиперактивность, фетишизм, элитарность и ряд других. В главе «Музейная усталость, скука от недостатка коммуникации», которую мы предлагаем вашему вниманию, он рассказывает о характерном во время посещения музея чувстве утомленности, быстро возникающем даже у самых заинтересованных зрителей. «Артгид» благодарит директора издательского дома «Ясная поляна» Михаила Кудряшова за возможность опубликовать фрагмент книги, а также одного из переводчиков настоящего издания Наталью Копелянскую и руководителя проекта «Образовательный центр» при Центре современной культуры «Гараж» Евгению Михину.

 

Музеи достаточно самокритично применяют по отношению к себе термин «музейная усталость», означающий неспособность осчастливить своих посетителей или привести их в восторг. Впервые этот термин появился в работе Бенджамина Гилмана^[1] в 1916 году. В других сферах культуры не существует четкого эквивалента этому понятию — нет «концертной усталости» или «театральной усталости», хотя мы точно знаем, что плохое представление и в самом деле весьма утомительно. Однако термин «музейная усталость» выдержал испытание временем, тем самым как бы утверждая, что именно музеи имеют право оказывать на посетителей именно такой эффект. Данный термин означает состояние изнеможения и психический предел перенасыщенности информацией. Первое из двух состояний есть результат обескураживающих, огромных экспозиций музеев — постоянных или временных, а второе — результат огромного количества информации и когнитивного диссонанса, который возникает у любого человека в новой обстановке. Музейная усталость, конечно, возникает не просто из-за гигантских размеров некоторых музеев; в принципе она наступает из-за того, что, несмотря на всю престижность, музеи никогда не исходят из интересов посетителей, а прежде всего — из интересов науки. Большинство пользователей в подавляющем числе традиционных музеев не могут увязать свой личный опыт с новой информацией в первую очередь потому, что у них нет уверенности в том, что им это знание нужно. Путаница, неудовлетворенность и даже гнев становятся логическими последствиями посещения музеев, и в этом случае совсем не приходится рассчитывать на повторный визит или рекомендации еще кому-то посетить музей.

 

Музейные этикетки — чрезвычайно скучны, хотя их содержание и сделано со всей научной дотошностью, иногда даже избыточной. Например, в одном музее этикетки были сделаны для каждой фигурки шахмат Карла Великого. Длинные этикетки отличались одна от другой только одним — названием фигуры. Зачастую этикетки в музеях или слишком маленького размера, или расположены в неправильном месте, или попросту не соотносятся с объектом — представляя собой слишком сложную и скучную головоломку, которую даже не хочется разгадывать. Мельтешение объектов и этикеток, рассеянных в огромном количестве по стенам музея, утомляет внимательного зрителя.

Считается, что эта проблема уже была досконально изучена^[2]. Самое последнее определение музейной усталости звучит как «совокупность явлений, в результате которых происходит предсказуемое снижение интереса посетителя и избирательность (…), вытекающие как из состояния самого посетителя (когнитивный процесс, физическая усталость, индивидуальные особенности организма), так и из факторов окружающей среды (композиция выставки, расположение залов музея), а также их взаимодействия»^[3].

 

 

 

Увидеть спящего в нелепой позе музейного смотрителя — не очень-то привлекательное зрелище^[4]. С другой стороны, сестра-смотрительница в Музее урсулинок в Квебеке, поглощенная процессом заполнения кроссворда, смотрелась парадоксально живо, и ее приятный образ надолго запомнился посетителям.

Несмотря на всю критику, эта странноватая атмосфера музеев уже стала частью их имиджа, характерной чертой, не раз отраженной в литературе^[5], хотя в жизни именно она представляет проблему для посетителей. Музеи лишены проявлений реальной жизни, в них царит атмосфера запустения. Фактически музейная усталость часто оборачивается «музейной тоской», тем, что англичане называют «сплин» и что описывается как гораздо более сложное состояние ума, чем просто плохое настроение или меланхолия, как это могло быть переведено другими словами. Музейный сплин вызывает глубокую печаль, тоску, скуку, мрачность, угрюмость, чувство одиночества, неопределенного беспокойства… Посетители, чувствуя его, используют любую возможность ускользнуть из музея или, если удастся, вздремнуть на скамье из искусственного камня.

 

 

Некоторые посетители испытывают усталость, ощущая боль в спине, резь в глазах и общее утомление, другие чувствуют ее неосознанно, попросту интуитивно избегая музеев. Традиционные музейные профессионалы принимают музейную усталость как неотъемлемую часть своей естественной среды, и культурная публика порой не признает музеев, где их не охватывает знакомое чувство утомления. Это болезненное чувство. Многие блестящие умы были утомлены музеями навсегда. В одном из своих текстов Поль Валери жалуется, что в музее, где он побывал, «правды меньше, чем в первой попавшейся подделке; это разочаровывает и в то же время утомляет». «Когда я пошел в Трокадеро, все там меня раздражало. Ярмарка старого хлама. Ужасный запах. Я был единственным посетителем. Хотел немедленно уйти...»^[6]. «Музеи предназначены для того, чтобы радовать, хотя, судя по большинству музеев, вы об этом никогда не догадаетесь»^[7]. «Есть люди, которых ни за что не заставишь переступить музейный порог. Они уже достаточно находились по музеям, чтобы понять, как там скучно и душно»^[8]. Эта ранняя критика заслуживает похвалы с точки зрения огромного скачка, сделанного музеями с тех пор. Но эти слова не нужно забывать, ведь даже в самых развитых странах с прекрасными музеями еще около половины населения никогда не пересекала их порога. Тем не менее все они оплачивают музеи, так или иначе.

Когда же вдруг, без всякой логической необходимости, традиционный музей решает начать коммуникацию, он делает это, как правило, используя менторские образовательные методы, например в манере обязательного, занудного чтения книг. Успешные музеи оставляют у посетителей общее впечатление, похожее на ощущение от произведения искусства или после похода в театр. Повторю снова, профессионализм — это умение соблюдать баланс между образованием и развлечением, поскольку музеи не занимаются напрямую ни первым, ни вторым.

 

«Я думаю, что все мы не сомневаемся по поводу двух главных музейных функций — хранения и просвещения. Согласившись с этим тезисом, мы также должны признать, что эти две функции на столько фундаментально различны, что постоянно вызывают брожение в наших рядах»^[9]. Несмотря на то что это заявление было сделано давно, оно до сих пор отзывается эхом в нашей профессиональной жизни. Все это время музеи и мы вместе с ними двигались в сторону коммуникации, оставив функции образования школам. Кроме того, музеи почти убрали хранение из своей миссии и двигаются в сторону консервации как инструмента, способствующего повышению уровня жизни в наших сообществах. Интересно, далеко ли мы ушли? Некоторые музеи проделали удивительный путь и преуспели.

Отсутствие профессионального образования, тренингов делает невозможным для большинства научных сотрудников (специалистов в своей академической сфере) получение информации о последних трендах и их применении в экспозиции музеев. В отдельных случаях положение спасают хорошие дизайнеры, однако плохие дизайнеры лишь усугубляют проблему. Лучше всего, как обычно, помогает здравый смысл, но, как правило, мы утрачиваем его за время долгого периода обучения в школах и университетах. Пресловутая скука при посещении музея в сопровождении экскурсовода хорошее тому подтверждение. Для обычных посетителей, и без того редко заходящих в музей, такой опыт становится большим разочарованием. Многие люди, как профессиональные музейщики, так и нет, либо чувствуют, либо знают, что привлекательный музей не обязательно представляет собой подвиг во имя науки или музейного дела, но, как ни парадоксально, является тем местом, где наука и музейное дело утверждают себя. Так что же здесь может нам помочь? Умело дозированная информация, комфорт, приятная атмосфера, эстетика, связь между пространством и содержанием — короче говоря, любые меры на основе реальной или виртуальной оценки, направленные на то, чтобы дать пользователям все самое лучшее. В хороших музеях все незаметно работает на достижение цели, гарантируя посетителю удовлетворение от посещения: ресторан, где можно поесть и попить, даже если он дороговат, достаточный уровень освещения, легкодоступные пандусы и лифты, отсутствие очереди в туалет. Этикетки написаны достаточно крупным шрифтом, на всех необходимых языках и достаточно лаконичны. И, кроме того, везде, где необходимо, имеется достаточное количество комфортных сидений… Кеннет Хадсон любил повторять, что музеи делятся на два основных типа: со стульями и без. Он приводил в пример ситуацию с обычным, неравнодушным посетителем музея: вот он пришел и видит прекрасный экспонат, который требует созерцания, и в ту же минуту обнаруживает около себя стул или табуретку. Этот, казалось бы, пустяк психологически окрашивает все посещение музея в радужные тона, делает его приятным и запоминающимся. Ты понимаешь, что находишься в дружественном месте. Однако в представлении большинства музейных дизайнеров комфорт посетителям должны обеспечивать непременно жесткие сиденья. Но холодные бетонные скамьи нельзя считать удобными, они только усиливают усталость.

 

 

Около десяти лет тому назад Кеннет Хадсон спросил одного директора немецкого музея: «Можно в вашем музее выпить чашку кофе?» Ответ был обескураживающим: «Мы хотели, чтобы у нас была такая возможность, но архитектор не позволил…» Еще один хороший пример, демонстрирующий «дружественность к посетителям» в виде демагогического лозунга, а не принципа работы. Другим удивительным фактом является подчинение директора музея решению архитектора в силу отсутствия у него четкого профессионального статуса.

Для того чтобы конкурировать с энергией других средств массовой информации, музеи должны действовать более прямолинейно, предлагать общение с настоящим и с живыми людьми. Выставок и вернисажей здесь не достаточно. Времена изменились, и сегодня уже никто не скажет, что художественные выставки делаются для художников, но, в принципе, и публике будут тоже рады^[10], хотя многие продолжают организовывать мероприятия скорее для «своего круга», чем для толпы. Это значит, что «толпе», если она вдруг придет в музей, будет скучно. Такое положение дел породило широко распространенное убеждение, что музейщики, как и университетские профессора, — скучные зануды. Они предпочитают давать своей аудитории совсем не то, что она действительно хочет, руководствуясь негласным принципом, что публики не существует, и большинство людей этому не сопротивляются или не смеют возражать. Очевидно, что нет ничего привлекательного в безмолвных, пустых, огромных пространствах музеев, если они такими и останутся в будущем. Определенная доза остроумия и юмора в новом дискурсе противостоит скуке. Церковь, которая целиком полагается на веру, послушание и некоторый мазохизм своих прихожан, может позволить себе игнорировать их уставшие ноги и больные спины, но музеи — нет.

Примечания

1. ^ Gareth, Davey. What is Museum Fatigue? / Visitor Studies Today. Vol. 8, issue 3, 2005.
2. ^ Gareth, Davey. What is Museum Fatigue? / Visitor Studies Today. Vol. 8, issue 3, 2005; библиография очень хорошо отобрана и доказывает, что разные дисциплины и ученые — от психологов до социологов — изучали эту проблему.
3. ^ Gareth, Davey. What is Museum Fatigue? / Visitor Studies Today. Vol. 8, issue 3, 2005.
4. ^ Несколько лет назад в одном известном национальном музее в Париже нетрезвый смотритель смог навязать мне свои услуги в качестве экскурсовода. До сих пор с содроганием вспоминаю этот неприятный опыт.
5. ^ Сартр, Жан Поль. Тошнота, М., 2010.
6. ^ Мальро, Андре. Обсидиановая голова / Пер. с франц. В. Володиной. М., 2006. Тем не менее Мальро нашел в себе силы остаться. Что же делать в таком случае среднему посетителю? Времена изменились, а проблемы всего лишь перешли на другой уровень.
7. ^ Strong, Roy. Museums: new horizons for the seventies. Museums Journal. Vol. 70. No 3, Dec. 1970. P. 104.
8. ^ Whitman, John. More than Buttons, Buzzers and Bells. Museum News, Washington, Sept./Oct. 1978. P. 49.
9. ^ Finlay, Ian. The next ten years. Museums Journal, London. Vol. 70. No 3, Dec. 1970. P. 100—102.
10. ^ Подобное заявление было сделано 25 лет назад на официальной конференции директором одного известного музея, который в то время был еще и директором Documenta.