Гальванопластика лесов: выставка памяти Александра Еременко в Переделкине
До 30 ноября в Переделкине проходит выставка «Направо — белый лес». Она посвящена поэту Александру Еременко — одному из известных представителей неофициальной поэзии, входившему вместе с Алексеем Парщиковым и Иваном Ждановым в литературную группу, которую критики называли «метаметафористами». За стихотворение «Переделкино» Еременко прозвали «королем поэтов». И несмотря на то, что он сам это место недолюбливал, именно его произведение стало своего рода символом писательского городка. Проект представляет собой весьма необычный мемориал в виде произведений 12 художников, которые, вдохновленные стихотворениями поэта, спрятали свои работы среди переделкинского пейзажа. «Артгид» публикует рассказы художников о своих произведениях, снимки самих произведений и эскизы художницы Кати Бариновой, создавшей зин-путеводитель по объектам.
Катя Баринова. Эскиз для зина «Направо — белый лес». Фрагмент. Courtesy Scheme Communication
Алина Бровина: «В стихотворении Еременко меня притягивает раздвоенная реальность, разделения пейзажа и поэзии, противопоставление типов литераторов — удобных для политических режимов и неподцензурных, развивающихся в своем ритме, в стремлении к свободе самовыражения. Мотив увядания, смерти и безвременья в “Переделкино” я ассоциирую со ссадинами на деревьях, безжизненными, сломанными ветками. Раненое дерево — как большое поэтическое тело в увечьях от репрессий, еще не залеченных временем, не затянутых корой. Я дублирую эти древесные раны и маскирую травмы прошлого, с одной стороны — восстанавливая целостность древесного покрова, с другой — акцентируя место излома».
Юлия Вергазова и Николай Ульянов: «Рассуждая о невозможной идее сделать гальванопластику леса, то есть воспроизвести его точную металлическую копию, мы решили перевести описания леса в пластические образы с помощью нейросети. Годовые кольца деревьев трансформируются алгоритмически, переходя от репрезентации, характерной для пространства с линейным временем к воображаемому портрету во множественных мирах. Срез ствола — карта меняющихся условий среды, она отражает разнообразные сценарии развития экосистемы, частью которой является дерево. Генерируя вымышленные биографии недавно ушедших деревьев, мы воспроизводим климатическую историю Переделкино. Их портреты в естественных рамах случайным образом сгруппировались вблизи главной улицы поселка, создавая альтернативный фотоальбом об истории сложных взаимоотношений его обитателей».
Наталья Зинцова: «Для Переделкино я переделала корпуса от старых советских часов в кормушки для птиц. Меня завораживают эти пустые деревянные формы. Они утратили механизмы и вместе с ними функциональность, но сохранили предметную узнаваемость. Подбирая материал, я нашла короб с изображением чайки на дверце. Считаю это хорошим знаком — чайка напрямую отсылает к “морским” фактам биографии Александра Еременко. Здесь есть ирония несоответствия: птица эта прибрежная, в лесах не обитающая. Ирония и самоирония — важнейшие составляющие поэтического метода Еременко. Этим мне особенно близка его поэзия. Ироничный взгляд помогает нам сохранять себя в любое время, каким бы непростым оно ни было».
Антон Крафтский: «Еременко препарирует пейзаж Переделкино, вскрывая в нем политические, социальные и метафизические пласты. Нарезка метафор открывает неочевидные внутренние связи между умиротворяющей природой поселка, трагическими историями его обитателей и судьбами поэтов-нерезидентов. Для моего метода также характерна работа с метафорами. Я создаю скульптуры из обломков деревьев, найденных на берегу Белого моря. Металлические конечности, вдохновленные асимметрией тел морских животных, превращают их в “Странников”, выявляют скрытую в них тягу к свободе передвижения. Они вышли из моря и пришли в лес, их тела несут на себе следы скитаний. Эти странные гибриды остаются деклассированными элементами, пришельцами. Их спекулятивное странствование — метафора новой киборганической жизни, неприкаянной, в чем-то ироничной, как и поэзия Еременко».
Аня Мохова: «Думая о судьбах нонконформистов, я решила противопоставить опыт творчества поэтов и художников феномену природной креативности. В природе нет цензуры, есть лишь благоприятные и не очень обстоятельства, способные повлиять на формообразование. Растворенный в воде мед продолжает “вспоминать” и воспроизводить рисунок сот. Расплавленный воск, не скованный внешней формой, застывая, приобретает очертания, которые художник не способен предугадать. Я законсервировала самостоятельно сформировавшиеся восковые скульптуры в белом сургуче как непрочитанные послания, созревающие истории. Ров для сточных вод в Переделкино выступил для меня метафорой судьбы и складки во времени, отсылкой к археологии болезненных событий и нерожденных смыслов».
Маяна Насыбуллова: «В стихотворении Александра Еременко время будто остановилось. Я захотела визуально представить эту смычку времени, переход мертвого в живое, сплав природы с историей — процесс образование нового гибридного мира. Используя гипс и смолу, я создаю объекты-имитации, копии фрагментов живых тел и природных форм. Древесные грибы из гипса имитируют естественные наросты, едва заметные капли смолы инкрустируют древесные сколы. С одной стороны, я создаю новую эстетическую картину природы, с другой — собираю по фрагментам и фиксирую куски утраченной памяти места и памяти его нечеловеческих обитателей».
Дарья Неретина: «У художника, работающего с физическим медиумом, есть своеобразная копилка “брака”, я — не исключение. При этом осколки “неудавшихся” работ могут быть красивыми, поэтому я не смогла выбросить свои. Мне кажется, у поэтов и писателей, помимо багажа технических ошибок, есть копилка невоплощенных идей, несозревших сюжетов — они живут, но в своем воображаемом поле. Я решила достать их оттуда и, словно строки белого стиха, сложить в новый объект. Его форму подсказал мне образ “Ловца снов”, только в моем случае это ловцы ускользающих идей, зависших во времени — между датой своего появления и возможного превращения в готовый к показу экспонат или текст, принятый к публикации. Некоторые идеи появляются слишком рано и при жизни автора остаются невостребованными. Осколки фарфора в смоле — мой диалог с береговым мусором Дерека Джармена, застывшим словно мухи в кусках янтаря».
Александра Нестёркина: «Образ Переделкино в стихотворении Александра Еременко предстает как закольцованный сон, из которого сложно выбраться, остается лишь переживать его снова и снова. В нем нет времени, история переплетается с современностью в нервный узор, мертвые поэты и писатели встречаются с живыми. И те, и другие ходят кругами, преследуя то, что их занимает — будь то удачные метафоры или ускользающие воспоминания о том, какими они были при жизни и как с ней расстались. Из камней и проволоки, останков животных и растений я собрала воронку летаргического сна. Этот замкнутый круг прошлого и настоящего, отсутствия и присутствия, расцвета и распада отражает мотив слияния вымышленных и реальных событий, новых и старых историй, наполняющих поэзию Еременко и переделкинский лес».
Александр Повзнер: «Место — это пространство присутствия. Пространство без людей и истории местом не является. Переделкино — это место с двумя параллельными измерениями: с одной стороны, здесь шла и идет повседневная жизнь, с другой, — здесь жили и живут Поэты. В Переделкино, среди белого леса и могильных плит, “по кругу ходит Пастернак”, тут же на даче спали два сына, допив водку и коньяк, а на улице стояла и стоит Венера без трусов. “Преобразователь пространств” позволяет переступать из одного мира в другой, переключать настройки восприятия между бытом и поэзией. Наблюдательный пункт и портал одновременно, этот объект меняет оптический регистр и позволяет перемещаться между лесом и домом, хаосом и порядком, местом и пространством как категориями. Перелетать, словно птичка».
Алиса Смородина: «Около года назад у заброшенных гаражей позднесоветского периода, рядом со строящейся станцией МЦК, я заметила обрубки деревьев. Стволы без корней и вершин были настолько деформированы и так плотно срослись с забором, что работники ЖКХ решили не тратить силы на их разделение и оставили, как есть. После прочтения “Переделкино” Еременко я вспомнила об этих обрубках. Образ деревьев, деформированных условиями существования, напомнил об изломанных судьбах многих советских поэтов и писателей. По счастью, забор с нанизанными на него деревьями остался на месте. И вот они, препарированные, отлитые из гипса, похожие на конечности слепки времени, подвешенные среди живых-здоровых, свидетельствуют о столкновении, о пережитом».
Марго Трушина: «Вырезано из пейзажа — стерто с листа. Обнаженное тело сосны в сердце переделкинского леса — мертво, оно уже утратило кожу-кору, его древесные мышцы стали рыхлыми, а сердцевина — сухой. Импульсом для моей работы стал процесс лечения леса — я узнала, что многие деревья в Переделкино, хранители памяти места, подлежат вырубке, своего рода, стиранию. Они становятся старыми, больными, лишними. Белую краску обычно используют для сохранения и лечения деревьев, этот цвет маркирует столкновение двух процессов: дегенерации и регенерации, утраты и обретения. “Венера. Без трусов”, как и в строках Александра Еременко, выступает метафорой индивидуальной и социальной жизни, конфликта отдельного тела — природного или поэтического, несоразмерного своей среде, с телом коллектива».
Светлана Шиланкова: «Отправной точкой моего проекта стало понятие метаболы (метафоры) в трактовке Михаила Эпштейна — фигуры речи, способной сближать удаленные предметные области и создавать переход между ними. В древнегреческом языке метабола означает “переброс”: подобно обмену веществ этот троп придает соседним словам новые качества, не превращая их друг в друга, позволяя сохранить себя. Мои метаболические объекты делают видимой границу слияния пространств, создают поверхность для их приобщения друг к другу. Скользнув по ней, образы- и имена-трикстеры, вырванные из поэтического контекста, находят способ в него вернуться. Как художника меня интересует производство пространств взаимной трансформации человека и среды — такими местами являются ритуальные постройки, алтари и порталы. В метаметафорической поэзии Еременко есть та же логика преобразования и тройственности, а в Переделкино — возможность объединения леса, человека и искусства».
