Открытые системы. Опыты художественной самоорганизации в России. 2000–2020

Проект «Открытые системы» был запущен Музеем современного искусства «Гараж» в 2015 году, чтобы описать опыт российских художественных самоорганизаций. Вышедшая по его следам книга рассказывает о 101 объединении художников и кураторов, самостоятельно реализующих свои художественные идеи. Также в нее вошли статьи, рассматривающие самоорганизации с разных сторон. С любезного разрешения музея публикуем фрагмент статьи Елены Ищенко «От самоорганизации к самоэксплуатации и обратно».

«Галерея Электрозавод» (Москва). Выставка Дмитрия Филиппова «Эхо чего-то прекрасного». 2015. Фото: Влад Шатило. Сourtesy Наталья Тимофеева

Свой первый текст, посвященный самоорганизациям, я написала в марте 2016 года, когда завершился первый этап проекта «Открытые системы» — сбор данных и выставка в Музее «Гараж». Рабочая группа проекта, участницей которой я была, пыталась осмыслить опыт 50 инициатив, составлявших на тот момент это исследование. Тогда мы не знали, что проект будет активно развиваться. В то же время мы были полны энтузиазма — казалось, самое интересное в современном искусстве проходит на арендованных площадках на заводах, в чьих-то квартирах и мастерских. Но в последние несколько лет ситуация, как и общее настроение, изменилась, — и довольно сильно.

Смотря на динамику жизни и смерти самоорганизаций, думая о своем опыте участия в различных самоорганизованных структурах и об их исследовании на платформе aroundart.org, в проекте «Открытые системы» или в Центре современного искусства «Типография», — я понимаю, что больше всего меня интересуют самые базовые вещи. Как мы вдруг оказываемся вместе, связанные общим делом? Насколько долго мы можем быть вместе — особенно если мы не связаны бюрократической машинерией, поддерживающей коллективность? Как может развиваться и существовать то, что мы делаем вместе, когда в этом уже не принимаю участия непосредственно я? Как соотносятся эти «я» и «мы», наше индивидуальное, личное, и наше коллективное, общее? Как мы можем быть устойчивы в форме самоорганизованного коллектива, оставаясь при этом открытыми?

Галерея ESCAPE (Москва). Владимир Быстров. Инсталляция «Пустота для любимых». 2000. Фото: Максим Горелик. Courtesy Валерий Айзенберг

В этом тексте я бы хотела сосредоточиться на самоорганизации как на коллективе, в котором есть совместный труд, усталость коллектива и усталость от коллектива, распад и забота как возможная практика устойчивости. При этом, говоря о коллективе, я имею в виду общность людей, связанных общими целями и задачами, — это производящее сообщество. Если тусовка — это «тип художественного сообщества, мыслящего себя как чистую потенциальность»^[1], то коллектив — это сообщество, которое не просто воспроизводит себя, но также производит некие платформы/институции/средства для реализации себя как коллектива, своих участников и других участников сообщества.

«Автономия, самоорганизация и коллективная собственность — вот те ценности, которые в конечном счете поддерживают нас на плаву в эти не лучшие из дней и дают возможность сохранить этос гостеприимства для будущих поколений. Однако мы также знакомы со скукой, повторением и рутиной, наступающими тогда, когда менеджмент альтернативных пространств превращается в цель-в-себе, после чего разложение становится неминуемым»^[2], — эти слова теоретика Герта Ловинка суммируют мои мысли о жизни и смерти самоорганизаций в России. В последнее время я все чаще думаю о том, как коллективный энтузиазм превращается в самоэксплуатацию, которая приводит к усталости и выгоранию и в конечном счете — к распаду.

Книга «Открытые системы. Опыты художественной самоорганизации в России. 2000–2020». Courtesy Музей современного искусства «Гараж»

Летом 2019 года закрылось пространство Воронежского центра современного искусства, история которого началась еще в начале 2000-х — со знакомства художников Арсения Жиляева, Ильи Долгова и теоретика Марии Чехонадских и их совместных акций, интервенций и в дальнейшем — выставок. Позже к ним присоединились Иван Горшков, Александр Синозерский и Николай Алексеев, официально ВЦСИ открылся в 2009 году выставкой «Дальше действовать будем мы!» под кураторством Жиляева и Чехонадских, которые вскоре уехали из Воронежа. В разные годы событиями Центра также занимались Кирилл Гаршин, Татьяна Данилевская, Ирина Аксенова, Надежда Синозерская, Алия Садретдинова, Аня Курбатова и многие другие. Кажется, проблем с открытостью коллектива тут не было: состав участников ВЦСИ постоянно менялся, этому способствовала и открывшаяся в центре в 2017 году «Школа для художников». Но основной состав организаторов, которые также платили коммунальные платежи и зарплату администраторам, почти не изменился и после появления у Центра постоянного пространства (льготно арендуемого у Воронежского техникума строительных технологий) в 2013 году — ими были и оставались до конца Николай Алексеев и Иван Горшков. Административными делами (поиском грантов и партнеров) также занималась Татьяна Данилевская. За годы работы ВЦСИ не сформировал круг патронов и не обрел финансовую поддержку города, и в итоге, по словам Алексеева, «энтузиазм первых лет работы перешел в самоэксплуатацию»^[3].

Самоорганизациями чаще всего занимаются именно художники, которые в какой-то момент устают от созданной ими же самими коллективности и прекращают заниматься делами самоорганизации, чтобы уделять больше времени собственным художественным проектам. Марина Пугина, куратор и активная участница пермского «Дома грузчика» (закрылся в январе 2018 года) подтвердила мне это в разговоре, состоявшемся в ноябре 2019 года: «Сейчас начался этап перехода от институции к неокарьеризму», замечая, что художники хотят заниматься индивидуальной карьерой, а не развитием локальной среды.

ЦСИ «Типография». Источник: vk.com/typographycenter

Я стала частью самоорганизованного Центра современного искусства «Типография» в Краснодаре осенью 2017 года. «Типография» была основана группировкой ЗИП и меценатом Николаем Морозом в 2012 году на базе самопровозглашенного Краснодарского института современного искусства. Некоторые патроны Центра пытались внедрить в его структуру «настоящих управленцев», однако эта идея не прижилась: приглашенные менеджеры не до конца понимали специфику центра современного искусства и в итоге уходили. Примерно всем с 2012-го по 2017 год в «Типографии» занимались участники группировки ЗИП — и, конечно, за это время сформировалась прочная связка «„Типография“ — это ЗИПы». Обнаружив себя куратором «Типографии» в ноябре 2017 года, я думала, как сильно участники группировки ЗИП устали заниматься этим процессом — выставками, разнообразными событиями, поддержкой пространства в чистоте, какими-то попытками заработать. И, полагаю, если бы не адресная поддержка Музея «Гараж», которая позволила найти новых людей и выплачивать зарплату, «Типография» могла закрыться. После переезда, вызванного повышением аренды вдвое^[4], Центр расположился на новой просторной площадке со входом с улицы. И у нас, ее сотрудников, появилось ощущение своего места, где все почти так, как мы хотим, хотя этому и предшествовали полгода ремонта, постоянно растущие сметы и непрекращающийся поиск денег. И даже сейчас, когда кажется, что все наладилось, тревога никуда не делась: каждый месяц нужно платить аренду, и всегда есть сомнения, сойдутся ли все наши счета и будут ли реализованы планы. Круг энтузиазма — выгорания не разрывается, и, чувствуя усталость нашего маленького коллектива, я думаю, что мы ставим себе задачи, которые требуют бóльших ресурсов, но по-другому как будто не можем.

«Я постоянно чувствую себя виноватой за свою усталость — ведь я не так уж много и интенсивно работала, чтобы испытывать это чувство», — говорит танц-художница и исследовательница Даша Юрийчук^[5]. И я вспоминаю, что иногда виню себя (или людей, которые работают вместе со мной) за безделье или лень — ведь нужно так много сделать!

Грань между энтузиазмом и самоэксплуатацией очень тонка. Мы считаем, что любой труд должен быть оплачен, но часто соглашаемся работать бесплатно. Мы боремся с приматом эффективности и берем на себя больше задач, чем можем решить в комфортном ритме. Почему я продолжаю работу над этим текстом даже в самолете, по пути на собрание работников и работниц «Типографии»?

Можем ли мы учредить такой коллектив, в котором интенсивная работа не будет превращаться в самоэксплуатацию? Как мы можем противостоять скуке и рутине, о которых говорит Герт Ловинк? Как самоорганизованный коллектив может быть устойчивым и последовательно развиваться?

Группа «Пограничные исследования» (Воронеж). Акция «Чудесные превращения». 2005. Courtesy «Пограничные исследования»

Венский философ и теоретик Геральд Рауниг в статье «Учреждающие практики. Ускользать, учреждать, трансформировать», говоря об институциональной критике и ее необходимости, вводит понятие учреждающих практик — в противовес практикам уже учрежденным^[6]. Различие в этих практиках он возводит к лекции Мишеля Фуко, в которой философ рассматривает критику как «искусство не быть управляемым подобным образом». Раунигу важно, что Фуко не противопоставляет объект критики и саму процедуру критики, а мыслит последнюю скорее как процесс «неустанной борьбы в плане имманентности, каковая <…> ведется не (только) как фундаментальная критика институций, но как перманентный процесс учреждения»^[7].

Рауниг говорит о том, как активная институциональная критика, появившаяся в 1970-х, в 1990-х пришла к ощущению собственной замкнутости в институционализированном поле искусства. «…Как искусство не может существовать вне поля искусства, так и мы не можем существовать вне поля искусства, по крайней мере, не можем в качестве художников, критиков, кураторов и т. д. А то, что мы делаем вне этого поля, в той мере, в какой это остается вне, не может оказывать воздействия внутри него. <…> Внешнего не существует для нас потому, что институция — внутри нас, и мы не можем выбраться за пределы себя», — приводит он слова художницы Андреа Фрейзер из текста «От институциональной критики к институту критики».

Развитие и появление самоорганизаций также часто связывают с критикой уже существующих институций, формируя оппозицию институция/самоорганизация и представляя самоорганизации как некие пространства автономии^[8], что также ведет к замыканию в поле искусства и невозможности выбраться за его пределы. Но самоорганизации существуют не только для того, чтобы критиковать институции (или сложившуюся систему искусства). Чтобы разорвать этот императив, можно перенести на работу сегодняшних самоорганизаций то, что Рауниг говорит о возможном развитии институциональной критики.

Лаборадория «Интимное место» (Санкт-Петербург). Выставка рисунков Ильи Гришаева. 2015. Источник: aroundart.org

«Не быть управляемым таким образом» — это идеальный модус самоорганизованной работы, который означает реализацию учреждающего потенциала коллективной практики не как простую форму «альтернативных» отношений, но как постоянную критическую позицию; не просто провозглашение своей горизонтальности или антииерархичности, но сомнение в их достаточности; постоянное переизобретение собственной коллективности в контексте уже существующих — учрежденных — институций.

«Необходимы, следовательно, такие практики, которые осуществляют радикальную социальную критику, но при этом не воображают себя дистанцированными от институций; в то же самое время — практики, которые самокритичны, но при этом не цепляются за собственную вовлеченность, причастность, за свое существование в качестве узников поля искусства, свою фиксацию на институциях и институте (искусства), свое собственное бытие-институтом», — пишет Рауниг. Цель учреждающих практик — «расшатать саму диалектическую идею власти и сопротивления: позитивная форма выхода из игры, бегство».

В таком контексте устойчивость (хоть для Раунига это качество и не является значимым) самоорганизованных коллективов кроется в самой онтологической возможности быть неустойчивым и гибким. В противовес уже учрежденным институциям^[9], с их должностными инструкциями и субординацией, у самоорганизованных коллективов гораздо больше возможностей для пересборки и переизобретения самих себя. Можно снова сказать, что быть просто самоорганизованным недостаточно — модус самоорганизации как модус учреждающей практики предполагает постоянные трансформации и не просто ускользание от правил, но их переизобретение и сомнение в том, как мы (само) организованы и зачем.