Круглый стол: городские музеи в новых условиях
С середины марта 2020 года по всей России начали закрываться музеи (хотя многие их руководители сначала не верили, что может дойти до таких радикальных мер): пустынные экспозиции и выставочные залы и отложенные проекты — новая реальность. Директора городских музеев от Владивостока до Санкт-Петербурга встретились по инициативе и на платформе Музея Москвы, чтобы обсудить, как живут институции культуры в новых условиях и в чем заключается основной вызов текущей ситуации, причем как для самого музея, так и для города, в котором он расположен. Материал публикуется в рамках совместного проекта, осуществляемого «Артгидом» и Благотворительным фондом Владимира Потанина и посвященного развитию культуры и культурных инициатив в регионах.
 Виктор Шалайдиректор Музея истории Дальнего Востока имени В.К. Арсеньева, Владивосток |  Наиля Аллахвердиевадиректор Музея современного искусства PERMM, Пермь |  Артем Силкиндиректор Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника «Остров-град Свияжск» |
 Наталья Федянинадиректор Музейно-выставочного комплекса «Музей Норильска» |  Сергей Каменскийдиректор Музея истории Екатеринбурга |  Сергей Калюжинзаместитель директора по науке и развитию Государственного музея истории Петербурга |
 Анатолий Голубовскийсоциолог |  Анна Трапковагенеральный директор «Музейного объединения “Музей Москвы”» |
Анна Трапкова: Сегодня происходит исторический сдвиг не только в жизни городов и горожан, но и в жизни музеев. С 18 марта они закрыты для посетителей, но чтобы не прерывать общение с аудиторией, учреждениям культуры рекомендовано продолжить работу онлайн. И музеи действительно начали работать как медиа, конкурируя в информационном поле со СМИ. При этом у городских музеев есть своя специфика. Они рассказывают о городе, его ткани, пространствах и горожанах в измерениях прошлого, настоящего и будущего. Именно поэтому переход в онлайн для нас не может заключаться лишь в оцифровке и публикации в интернете наших коллекций. Нам нужен другой способ коммуникации с аудиторией, мы обязаны реагировать на происходящее в пространстве наших городов во время ограничительных мер. Вот об этом и о том, как существуют музеи в новых условиях, мы хотим поговорить сегодня и выяснить, в чем заключается основной вызов текущей ситуации, как для музея, так и для города.
Виктор Шалай: Я думаю, что основной вызов, как и в случае с индустрией туризма, в том, что после пандемии нам очень долго придется возвращать аудиторию в музей. Даже если завтра беда схлынет, стресс никуда не денется.
Наталья Федянина: Согласна с Виктором, мы можем потерять аудиторию. Музей — не экранный жанр, не картинка, не текст и не видео, а пространство, в котором люди взаимодействуют не только с предметами, но и с самим этим местом и между собой, то есть получают реальный социальный опыт. Сейчас происходит попытка заменить этот опыт дигитальным контентом. Зачастую это напрасный труд: ресурс человеческого внимания ограничен, а в сеть уже выложено столько, что это невозможно переварить. К тому же мы отдаем себе отчет, что не являемся профессионалами в производстве такого контента, и наш продукт зачастую выглядит кустарно. Поэтому конкретно наш музей взял паузу и размышляет, какой по-настоящему полезный людям продукт мы можем предложить. Я бы назвала жанр, к которому мы движемся, «co-edutainment» — не только развлечение через образование, но и опыт социализации, попытка собрать город из отдельных людей, из отдельных впечатлений, сделав их общими. К тому же интересным для городских музеев проектом может стать совместная с посетителями музеефикация того, что сейчас происходит со всеми нами, но это скорее планы на будущее.
Виктор Шалай: Сейчас людям действительно нужен контакт, который даст им ощущение большого мира и присутствия себя в нем, потому что любое ограничение свободы действий — это тяжело. Но музеи — это не то, о чем в первую очередь вспомнят люди, когда выйдут в новую реальность, которая для многих из них, если верить экспертам, обернется безработицей и травмой. И давайте смотреть правде в глаза: со многими молодыми людьми, доверие которых мы завоевывали очень долго, музей именно из-за этих стрессовых обстоятельств не сможет сохранить связь. И онлайн, на мой взгляд, также может способствовать этому распаду аудитории, которая начнет думать, что достаточно именно такой формы взаимодействия с музеем.
Анна Трапкова: Ты думаешь, опасность заключается именно в этом? Я работаю в музее, но моя любовь — театр. Я посмотрела пару спектаклей в интернете и могу сказать, что это эрзац и никакой онлайн не дает тебе ощущение подлинности. Как только это станет возможным, я сразу отправлюсь в театр.
Виктор Шалай: Музей — не театр. Но того, что может сделать даже непрофессиональный экскурсовод с помощью своей искренности, он никогда, не будучи профессиональным артистом, не передаст на экране. В этом риск. Поэтому мы не пошли по пути максимального перевода в онлайн всей нашей деятельности. Для начала мы вывели на авансцену наши экспонаты, и с их помощью и с помощью юмора подбадриваем горожан. Но мы готовимся перейти на следующий уровень и уже сформировали команду, которая состоит не только из музейных сотрудников, но и из тех, кто имеет опыт работы с медиа. Еще у нас есть радиопроект, но я, при всем желании, не назову его уникальным музейным продуктом.
Анна Трапкова: К нам присоединился директор Музея-заповедника «Остров-град Свияжск» Артем Силкин, который также довольно активно налаживает контакт с публикой во время самоизоляции: читает в эфире сказки и устраивает онлайн-трансляции патефонной музыки.
Артем Силкин: Мы оказались полностью не готовы к жизни в этом прекрасном новом цифровом мире. Выяснилось, что в нашем хозяйстве нет даже петличек для записи, потому что это было на аутсорсинге: приезжали подготовленные ребята и делали контент, который затем использовался в медиа. И изменить эту ситуацию на сегодняшний день у нас нет ни технических, ни организационных, ни отчасти финансовых возможностей. Наш музей очень сильно зависит от внебюджетных доходов, которые составляли более 50% от нашего финансирования, поэтому ситуация самоизоляции, которая сократила туристические потоки, переживается нами достаточно остро. С другой стороны, в нашем положении есть и свои плюсы. Мы — музей-заповедник, культурный ландшафтный комплекс, поэтому мы надеемся, что после завершения карантинных мероприятий поток восстановится достаточно быстро.
Что касается главных вызовов: основная функция музеев сейчас — это обеспечение безопасности коллекции, и это очень тяжелый вопрос для музеев отдаленных или муниципальных, у которых фактически нет возможности обеспечить достойную охрану. Вторая задача — и о ней уже говорили коллеги — социальное умиротворение. Конечно, очень подмывает начать рассказывать всякие истории из жизни Свияжска, вспомнить эпидемию чумы и другие поучительные примеры, но важнее сейчас сохранить психологический комфорт аудитории. Третья — работа с командой. Например, мы попросили наших сотрудников подготовить интересные факты о музее, и оказалось, что, к сожалению, люди не всегда владеют адекватной информацией о той территории, на которой работают, пользуются не совсем надежными источниками. Это интересный результат, и я пытаюсь понять, что с этим делать. И четвертая — все-таки начать думать над внедрением новых цифровых форматов. Да, опасность безумной цифровизации существует, но при этом очевидно, что от этого нового мира нам уже никуда не деться. И тут большую помощь нам могут оказать коллеги из мира современного искусства, которые уже давно работают в цифровой сфере. Летом у нас должна была пройти театральная лаборатория «Свияжская артель» с большим количеством участников из Голландии, Германии и Великобритании. Сегодня мы вместе с ними придумываем, как перевести ее в формат виртуальных представлений и перформансов. Да, мы сталкиваемся с массой сложностей, в том числе технических и языковых, но в целом соприкосновение с практиками современного искусства музею на пользу.
Анна Трапкова: Что для вас как для директора научно-музейного комплекса стало побудительным фактором перехода к перформативной деятельности?
Артем Силкин: Когда возрождали Свияжск, все время говорили, что наконец-то страна наша зажила богато, появились лишние деньги и можно потратиться на культуру. Но это не совсем правильно. Ценность культуры, и музеев как ее части, проявляется не только когда все наелись. Тяга к культуре не пропадает у людей и в самые тяжелые времена, становясь источником их ментального и физического благополучия. Что делать в самоизоляции? Конечно, смотреть фильмы. Но ведь еще есть книги, мы можем открыть томик Плутарха или Гомера и начать беседу с великими. И нет уже никакой изоляции, ты находишься в пространстве ноосферы. Поэтому людям так важно напоминать о ценности книжной культуры, которая стала в какой-то момент уходить.
Анна Трапкова: Музей истории Екатеринбурга всегда был для коллег образцом правильных и точных проектных решений. Я хочу спросить его директора Сергея Каменского: в чем вы сейчас видите выход из сложившейся ситуации?
Сергей Каменский: Наш музей мог и не появиться, если бы не массовые эпидемии XX века. Как известно, Яков Михайлович Свердлов умер от «испанки» в достаточно молодом возрасте и вошел в пантеон советских героев. Дом, где он выступал в нашем городе, стал музеем Свердлова и избежал разрушения. Теперь в нем располагается наш музей. Но кто знает, что было бы со Свердловым, если бы не это обстоятельство? Может быть, он не пережил бы 1937 год, а его музей и, как следствие, наш не появились бы. Мы создавали музей как полноценную среду, куда люди приходили не только за информацией, знанием, знакомством с коллекцией, но и за социальным комфортом и определенной атмосферой. И нашу онлайн-среду мы хотели бы выстраивать по тем же принципам: не только образовательный контент, но и истории, связанные с социальным оптимизмом, не только развлечение, но и создание плотных социальных связей, которые сейчас страдают.
К тому же мы должны научиться создавать продукт нового качества, потому что культурные институции уже являются частью глобального рынка цифровых продуктов наравне с кинотеатром Okko, проектом Arzamas и прочими. И уже есть ощущение, что видеостримы — это не совсем то, куда стоит двигаться. Мы считаем, что для онлайна нужно делать специальный продукт, отличный от того, что можно сделать и увидеть в офлайне. Если человек может прийти на выставку и пообщаться на ней с экскурсоводом, незачем дублировать это в онлайн. Надо делать продукт, который расширяет основной формат. Это могут быть дополнительные материалы, неопубликованные фотографии и документы, справки, консультации. Ну и нельзя бросать уже начатые проекты. Недавно мы запустили лабораторию для школьников, которую регулярно посещает 80 человек, в начале апреля собирались открыть лабораторию народного университета со школой городских маршрутов, лабораторией воспоминаний, арт-лабораторией и рассчитывали, что она будет притягивать в музей не менее 100 участников. Все эти проекты были поддержаны грантами, у них есть сроки реализации, которые довольно сложно передвинуть, и сейчас мы встали перед выбором — отказаться или переформатировать их. Мы выбрали второе и начали переводить их в онлайн. Это вызов для нас самих и для наших партнеров.
Но хочу заметить, что и аудитории приходится перестраиваться, она тоже должна быть готова к новым, в том числе к онлайн-форматам образования. Сейчас количество желающих заниматься в лабораториях снизилось в два раза. До этого люди приходили в музей, видели таких же, как и они сами, вдохновленных исследователей города, а онлайн не может обеспечить подобное чувство единения. Чтобы облегчить нашей аудитории переход в цифровой формат общения, мы полностью переделали сайт музея, превратив его на период изоляции в образовательный ресурс. Мы создаем лонгриды, подкасты, базы частных историй, но и пытаемся работать с необычными форматами, например, ток-шоу, в рамках которого историки города попадают на онлайн-интервью с драматургом, который совместно с участниками нашей лаборатории пишет сценарий фильма про дореволюционный Екатеринбург.
Анна Трапкова: Мне показалась очень важной ваша реплика о сокращении аудитории. Существует иллюзия, что когда ты выходишь в онлайн, сразу открываются возможности всего бескрайнего интернета, и ты вступаешь в коммуникацию с миллионами пользователей. Но это не так, и главный вопрос сегодня — как вовлечь в онлайн аудиторию, изначально далекую от такой коммуникации.
Сергей Каменский: Статистика посещения сайта после закрытия музея показывает незначительное падение. Люди заходят на сайт прежде всего ради образовательного контента, но есть ощущение, что идет процесс расширения аудитории. Да, есть опасение, что после выхода из кризиса люди будут меньше посещать музеи, но одновременно у нас появился шанс привлечь новых зрителей.
Анна Трапкова: Виктор Шалай согласен с тем, что сегодня появилась возможность расширить аудиторию музея?
Виктор Шалай: Оптимизм по этому поводу можно испытывать относительно той части аудитории, для которой онлайн является естественной средой обитания. Это люди до 30 лет, которые разбираются в цифровой среде гораздо лучше, чем среднестатистический сотрудник музея. Мы не знаем правил игры, по которым живет современный онлайн-мир. Буквально на прошлой неделе я открыл для себя социальную сеть TikTok, и моя жизнь никогда не будет прежней. Я не знал, что можно бессмысленно потратить два часа, просто водя пальцем по экрану. Но я также увидел в этой среде десятки тысяч подростков — потенциальная целевая аудитория нашего музея, с которой надо придумать как работать. Но есть «возрастная аудитория», люди более старшего возраста. Поэтому я не думаю, что затраченные на работу с онлайном огромные усилия в конце концов обернутся увеличением посещаемости.
Анна Трапкова: А какой возраст вашей аудитории?
Виктор Шалай: 35 лет и выше. Это мамы, бабушки, дяди, тети, соседи по лестничной клетке, которыми до этого мы не то чтобы пренебрегали, когда продвигали себя в социальных сетях, но явно их недооценивали. Мы не понимали, что они также являются частью огромной социальной сети. Это люди из «Одноклассников», чья онлайн-активность ограничивается исключительно этой сетью, но и в этом случае у нас нет понимания, как туда грамотно зайти. Но важно, что мы, наконец, увидели эту огромную аудиторию и поняли, что с ней нужно работать. Поэтому после выхода из карантина нас ждет новое качество стандартов присутствия в социальных сетях и онлайн.
Анна Трапкова: Слово Наиле Аллахвердиевой — директору музея PERMM, который балансирует между функциями музея современного искусства и городского музея.
Наиля Аллахвердиева: Для меня комплементарна идентичность городского музея, которую мы выстраивали шесть последних лет. Мы говорим о возможностях и вызовах этого времени, и мне кажется, что конференция, в которой мы принимаем сейчас участие, как раз и является демонстрацией этих новых возможностей. Мы потратили бы много сил, денег и времени, чтобы собраться в том же составе в определенном географическом измерении. Сегодняшний опыт онлайн-общения дает возможность подключать к диалогу больше экспертов, усиливать нашу профессиональную коммуникацию и включать в нее аудиторию без финансовых затрат и сверхусилий.
Если говорить о вызовах, то главным из них является неопределенность. Если бы мы точно знали, когда закончится режим «ограничительных мер», можно было бы изменить годовой план и перенаправить бюджеты на формирование более серьезного музейного контента. Но из-за неопределенности мы не можем этого сделать и вынуждены производить контент своими силами. Изначально мы были сосредоточены на выставочной деятельности. У нас большие «физические тела» и высокие показатели посещаемости. Но наша социальная коммуникация не настолько интенсивна, энергия все эти годы уходила на другие цели. Параллельно с этим мы видим рейтинги блогеров с миллионной аудиторией, у них нет «физических тел», а вся энергия направлена на формирование медийного контента. Они прекрасно держат аудиторию, но в этом нет никакого чуда — все дело в другой, отличной от нашей стратегии формирования продукта. Да, посещаемость нашего сайта растет, как и динамика пользования социальными сетями, но это не сопоставимо с медийными рейтингами звезд Инстаграма. В этом смысле мы пока малоконкурентны.
Но что меня радует: мы запустили цикл онлайн-экскурсий, качество которых можем гарантировать. Научный отдел нашего музея начал работу по музеефикации повседневности, его руководитель Яна Цирлина курирует проект под названием «Разговоры о главном времени», в рамках которого мы хотим объединить городских жителей и создать архив рассказанных ими историй на разные темы. Мы изучаем современный опыт. Например, Центр городской культуры запустил «Дневник самоизоляции» — открытый документ в Google, где любой может описать свой опыт. Наш образовательный отдел — Настя Шипицина и Лейла Гизатуллина — делают серию роликов про музейную команду. Музейная команда — это самое главное, что есть в музее, она даже важнее, чем выставки и коллекция. И нам очень важно ее сохранить. Я считаю, что миссия музея современного искусства лежит далеко за пределами современного искусства как такового. Она заключается в том, чтобы сделать город более свободным и умным, говорить с ним об актуальных проблемах, о том, что происходит с нами прямо сейчас. Поэтому нам важно бороться за аудиторию, и никакого пессимизма тут быть не должно. Мы принимаем этот вызов.
Анна Трапкова: Я хочу дать слово Сергею Калюжину, заместителю директора по науке и развитию Музея истории Петербурга, который в академических кругах имеет репутацию идеального исторического городского музея. Мы понимаем, что Петербург более консервативен, чем Москва и другие города, и с этой точки зрения особенно интересно узнать, как вы переживаете эту ситуацию и переводите свою деятельность в онлайн.
Сергей Калюжин: Мы надеялись, что центральная часть нашего музея — Петропавловская крепость — продолжит работать как парковая зона и люди будут нас посещать. Но мы закрылись, правда, до этого успев отснять несколько профессиональных репортажей по нашим основным экспозициям. Они выложены на наш сайт и в соцсети. Наш сайт посещают, но мы не настолько интернет-ориентированы, чтобы буквально за несколько дней полностью перестроиться и начать активно работать в онлайн-формате. Но убежден, что мы справимся. При этом хочу заметить, что нельзя полностью заменить непосредственное посещение музея и встречу с экспонатами и шедеврами их показом в окошке компьютера. Виртуальная картинка дает возможность ознакомиться, но почувствовать все таинство работы музея возможно, только посетив его и пообщавшись с профессиональными экскурсоводами. Онлайн должен стать для нас инструментом привлечения аудитории, и особенно тех людей, которые в привычной своей жизни не отрываются от интернета. Также нам важно сохранить динамику, сделать так, чтобы сотрудники не расслаблялись.
Анна Трапкова: Мы как городские музеи должны думать и предлагать инструменты по музеефикации самоизоляции и карантина. Ведь эти артефакты уже скоро станут тем историческим материалом, теми источниками, с которыми нам предстоит работать в будущем.
Наиля Аллахвердиева: Поскольку мы все-таки музей современного искусства, то стремимся к тому, чтобы даже в условиях самоизоляции происходила популяризация современного искусства. Одна из наших идей — отправиться домой к нашим посетителям и попытаться найти в их квартирах артефакты, которые можно соотнести с произведениями современного искусства. В рамках этого проекта мы собираемся не столько заняться музеефикацией самоизоляции, сколько зафиксировать период, когда человек вынужден искать музей в четырех стенах своего жилища. Также мы запустили хэштег #мамапростиявизоляции — референc на наш любимый девиз: «Мама, прости, я стану художником».
Виктор Шалай: Музеефикация карантина — это серьезный профессиональный вызов для музея, потому что пока коронавирус дает мало материальных воплощений. Всё — постановления, нормативные акты, рекомендации врачей — происходит онлайн, а музеефицировать онлайн чрезвычайно сложно. Я умудрился найти только одну бумажку, которую мне выдали по прилете из-за границы в начале карантина. В нее надо было вписать данные, откуда ты прилетел и сколько времени провел в транзитных аэропортах. Но это настолько никчемное материальное воплощение, что через 50 или 100 лет оно не даст ощущения масштаба происходящего. Поэтому вопрос, как музеефицировать это событие, может быть, даже более важный, чем то, как нам пережить в онлайне это короткое расставание друг с другом.
Артем Силкин: У нас очень маленький населенный пункт, всего 250 жителей, а я, помимо прочего, еще и являюсь депутатом местного сельского поселения. У нас все проходит явно и бурно, глобальные события отражаются в масштабах деревни. Поэтому и с музеефикацией у нас попроще: в условиях небольшого поселения обнажаются характеры, кто-то начинает пользоваться ситуацией и искать выгоды, кто-то показывает себя как личность, заботится о других и участвует в социально значимых действиях. Если говорить об артефактах, то, конечно, сейчас сложно представить, что останется от этого времени. Но я заметил, что изменился мусор: если раньше он состоял из конфетных фантиков и тому подобного сора, то сейчас это маски и почему-то рулоны бумаги, которые кто-то потерял по дороге. Вот уже и выставка готова! А если серьезно — важно записывать воспоминания, ощущения людей от этой ситуации, потому что они более важны, чем артефакты. И второй момент: сложившаяся ситуация должна вернуть нас к дискуссии о роли музея в современном обществе. В последние десятилетия музеи испытывали постоянное давление со стороны государства: «Вы прежде всего экономическая единица, должны зарабатывать», — говорило нам оно. И вот сейчас мы находимся в ситуации, когда не можем зарабатывать деньги, а наши взаимоотношения с государством нуждаются в переосмыслении. И те выводы, которые мы сделаем сейчас, могут быть полезны и после прекращения карантина.
Наталья Федянина: Для меня это новый уровень взаимодействия с аудиторией. Мы уже не только что-то делаем для нее, но и являемся локомотивом, вдохновляем что-то делать вместе — city museum на карантине состоит из многочисленных home museums. Мы можем подарить людям надежду на лучшее будущее, наделить их социальным оптимизмом.
Анна Трапкова: К нам присоединился социолог Анатолий Голубовский, который, не будучи сотрудником музея, может помочь нам взглянуть на ситуацию со стороны.
Анатолий Голубовский: Я не работаю в музее и поэтому действительно могу посмотреть на сложившуюся ситуацию — вернее, ее глобальный вызов — со стороны. Мне очень понравилось, что говорил Артем Силкин о переосмыслении роли музея. В ноябре я был в Израиле, и это совпало с обстрелами сектора Газа. Ситуация была очень похожа на то, что происходит у нас сейчас: всех попросили оставаться дома. Но именно в этот день мы решили посетить Тель-Авивский художественный музей, хотя были абсолютно уверены, что он будет закрыт. Но он был открыт. Он продолжал работу именно в целях борьбы с фрустрацией.
Мы находимся примерно в такой же ситуации. И эта ситуация открывает перед нами совершенно бескрайние возможности. Серьезные изъяны институционального устройства культуры могут быть не то чтобы преодолены, скорее им могут быть предложены эффективные альтернативы. Примером такой альтернативы может стать децентрализация. Сегодня мы обсуждаем тактики поведения учреждений культуры в онлайне, и делаем это совершенно автономно. Жесткая централизация, управленческий детерминизм на наших глазах сходят на нет. У нас как у управленцев появилась возможность предложить новые варианты функционирования и работы с культурой, и главное, новые критерии эффективности. Все инструменты и типы коммуникации, которые существуют в культуре, нуждаются в переосмыслении. Что такое госзадание в ситуации перехода в онлайн? Каковы критерии оценки деятельности музеев? Нужны ли они в данном случае и кто их определяет? Сейчас открываются возможности принятия самостоятельных решений. Мы берем на себя ответственность, мы решаем, и я очень рассчитываю на то, что это продолжится и после снятия режима самоизоляции. Сейчас резко будет возрастать роль самоорганизованных профессиональных сообществ, таких как АДИТ, Ассоциация музеев и так далее.
Для каждого музея возникает возможность не только донести в новом формате до своей аудитории удивительное богатство и разнообразие музейной коллекции, но и понять, в каких еще городских средах он может работать в режиме самоизоляции или без него.
Анна Трапкова: Наша встреча подходит к концу. Я согласна с сегодняшними спикерами: музей даже в режиме самоизоляции должен стать каналом работы с общественным сознанием. Точно так же я согласна с тем, что нам приходится действовать в ситуации неопределенности, когда мы не понимаем, какой продукт востребован онлайн, до конца не понимаем, кто наша аудитория и с кем мы вернемся в наши музеи после окончания карантина. Также мне очень важно было затронуть тему взаимодействия с коллективами и тех совместных усилий, которые помогут прийти нам к новому видению наших институций. Я приглашаю продолжить эту дискуссию, возможно, в более широком составе, и благодарю всех небезразличных участников этого круглого стола.
