Телефоны не просят огня
Основную прибыль на осеннем аукционе Vladey принесли несколько дорогих лотов.
Дмитрий Врубель. Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви. 1991–2000. Холст, акрил. В 2010 году работа экспонировалась на выставке Glasnost: Soviet Non-Conformist Art from the 1980s в лондонской галерее Haunch of Venison. Продана на VLADEY 13 ноября 2018 за €75 тыс. Courtesy VLADEY
Очередные осенние торги обещали стать самыми представительными (и, как казалось, успешными) за всю историю аукционного дома Vladey. Большая часть лотов происходила с выставки Glasnost: Soviet Non-Conformist Art from the 1980s, которая прошла в лондонской галерее Haunch of Venison в 2010 году под лозунгом «Первая значительная репрезентация русского искусства эпохи перестройки». И действительно, именно эта часть аукциона включала в себя ряд эталонных для многих известных сегодня художников работ — в том числе произведений, что называется, «музейного уровня», среди которых живопись Вадима Захарова (не продана) и Андрея Ройтера (не продана), инсталляция Сергея Мироненко «Уголок героя» (не продана) и заплесневело-зеленый серп и молот (работа «СССР — оплот мира») Игоря Макаревича (продана). Впрочем, на фоне осенних колебаний курса валют было не очень понятно — встретят ли покупатели коллекцию с тем же энтузиазмом, с каким художники конца 1980-х встречали эпоху новых возможностей, кооперативов и сделок с западными коллекционерами, наконец потянувшимися в СССР из-за проржавевшего железного занавеса. Из 71 представленной работы из коллекции «Гласности» нашли покупателей лишь 38, хотя справедливости ради надо отметить, что почти все успешные лоты аукциона происходили именно из этой подборки.
Еще один значительный комплекс вещей (причем нередко первостатейных) поступил из собрания Игоря Маркина — коллекционера-дилера, который периодически проводит ревизию своего «первого частного музея современного искусства» и выставляет на художественных ярмарках и аукционах довольно яркие работы (впрочем, пополняет собрание он тоже активно).
Не зажгла зал и подборка нонконформистов: не нашла покупателя работа фаворита российских коллекционеров, брутального мордалиста Олега Целкова «Унитаз и агавы» 1956 года (хотя вторая типичная для художника работа с «мордами» ушла за €30 тыс., правда, дотянув лишь до нижнего предела эстимейта). Не вызвали энтузиазма Владимир Янкилевский и Элий Белютин — из трех представленных работ последнего нашла своего ценителя лишь одна. Не ушли Эдуард Штейнберг, Олег Васильев, «русский Брейгель» Вячеслав Калинин, Анатолий Слепышев и даже стильный Вадим Сидур. Оживление в зале вызвала только подборка коллажей Анатолия Брусиловского, за один из которых — с изображением шести яиц — даже поборолись две дамы. Благосклонны покупатели были к произведениям Виктора Пивоварова (оба лота этого художника проданы) и Ивана Чуйкова, работа которого из коллекции Маркина («мне она очень нравится, но все же решил продать») ушла за €65 тыс. при эстимейте €50–60 тыс. Из двух представленных работ Оскара Рабина была продана лишь одна.
Слишком радикальной для российского коллекционера оказалась и небольшая коллекция работ фотографа Бориса Михайлова из серии «Посмотри на меня, я смотрю на воду». Из трех выставленных лотов не был куплен ни один (но трепетных русских собирателей можно понять — такое дома при детях может держать только нонконформист Маркин). Институции в лице, например, директора Мультимедиа Арт Музея Ольги Свибловой на этот раз не почтили Vladey своим присутствием.
Сенсацией торгов стала работа Дмитрия Врубеля «Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви» — мобильная версия знаменитого перестроечного граффити художника на Берлинской стене. Именно за нее шла ожесточенная борьба, взвинтившая цену на геронтократические ласки более чем в два раза (при эстимейте €20–30 тыс. Врубель ушел за €75 тыс.). Вторая из трех представленных работ автора — гигантская композиция на бумаге «Вручение партбилета» 1986 года, вызывающая в памяти произведения Павла Филонова, ушла по нижнему пределу эстимейта в €12 тыс. Третья — портрет Брежнева — покупателя на нашла.
Вторым фаворитом торгов стал Сергей Бугаев-Африка, чьи «Щи» вызвали оживление среди телефонных покупателей и были проданы за €18 тыс. (при эстимейте €6–8 тыс.). Показательно, правда, что аналогичная (правда менее лапидарная по композиции) работа художника — «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», еле-еле преодолев нижний предел эстимейта, ушла всего за €6 тыс. Отличные результаты показали полотна Гора Чахала, при эстимейте €3–5 тыс. проданные за €7 тыс. и €8 тыс. соответственно. Повезло и Сергею Шутову, чья оцененная в €8–10 тыс. работа «Всадники», досталась покупателю за €14 тыс. Легкий ажиотаж произвел холст соц-артиста Александра Косолапова «Коктейль Молотова», появление которого ведущий торгов Владимир Овчаренко встретил словами «Поп-арт и соц-арт в одном зажигательном флаконе из-под кока-колы». Начав торг с €22 тыс., работа усилиями двух азартных покупателей быстро перевалила за нижнюю границу эстимейта в €30 тыс. и была продана за €38 тыс., что можно назвать чудом. За два часа до начала торгов художник Александр Косолапов разместил в фейсбуке пост, назвав произведение «подделкой», которая продается без авторского сертификата (впрочем, в комменты тут же пришел владелец работы Фолькер Диль, указавший, что купил произведение в 2007 году на парижской ярмарке FIAC в галерее Юлиии Марата Гельман (признан иноагентом Министерством юстиции РФ, включен в список террористов и экстремистов), с которой долгие годы сотрудничал классик соц-арта).
Не вызвал энтузиазма у покупателей «Компас» Сергея Волкова, вокруг которого на предаукционном показе Vladey кучковались коллекционеры, восхищенные «современностью» колорита этой, в общем-то, старой вещи и обещавшие друг другу бой за нее до победного конца. Однако борьбы не последовало — работа ушла первому, кто принял ставку в €12 тыс. (при эстимейте €15–20 тыс.). Из трех выставленных работ Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, лидеров рынка нулевых, нашла покупателя лишь одна, причем так и не дотянув до нижнего предела эстимейта.
Как уже не раз случалось, у искусства Ленинграда-Санкт-Петербурга оказалась сильная фан-зона — телефоны оживали, когда объявляли очередной лот художника из питерской тусовки. В итоге одним из топ-лотов торгов, за который, хоть и не так активно, как за «Поцелуй» Врубеля, но все же боролись покупатели, стал культовый нью-вейвовский портрет Тимура Новикова работы Андрея Хлобыстина. Работа (а она на самом деле двухсторонняя) была продана за €20 тыс. (верхний предел эстимейта). Герою этого портрета — одному из самый значительный деятелей нового искусства России повезло меньше — из двух представленных на торгах его алых «тряпочек» продалась лишь одна, причем цена лота не дотянула даже до нижнего предела эстимейта (при эстимейте €15–20 тыс. «СССР. Вода» ушла за скромные €12 тыс.).
Если смотреть на мир оптимистично, то этот аукцион можно назвать «торгами в пользу покупателя». Многие проданные вечером 13 ноября работы ушли по стартовой или немного превышающей ее цене. Так случилось с Оскаром Рабиным, Леонидом Пурыгиным, Виталием Комаром и Александром Меламидом, Александром Бродским, Иналом Савченковым, Леонидом Соковым и даже с Семеном Файбисовичем, который достался кому-то по вполне гуманной для работ этого автора цене в €40 тыс. при эстимейте €50–70 тыс. Другие еле-еле дотянули до нижних пределов эстимейта (фотографии Сергея Борисова из подборки «Гласности» и картоны Михаила Рогинского лишь в редких случаях его превышали). Непроданными остались 72 из представленных 134 лотов (еще один опубликованный в каталоге лот — типичная для Владимира Немухина композиция с игральными картами — на торгах так и не появилась). Общий итог торгов (по цене молотка) — €763 300.
На выходе охранники «Винзавода» обсуждали итоги только что завершившегося аукциона: «А эта, которая за сто двадцать тысяч?», — с надеждой спросил мужчина в утепленном камуфляже у коллеги в темном костюме, имея в виду совместную работу Владимира Дубосарского и Алес Кочевник «Сохранить как изображение», выставленную с эстимейтом за гранью разумного в €80–120 тыс. «Не ушла», — со знанием аукционного слэнга ответил ему «костюм».
