How much is скворец?
Генеральный директор компании FineArtWay Илья Вольф рассказывает о механизмах ценообразования в современном искусстве.
Ватанабэ Сэйтэй. Скворец, сидящей на изгибе лозы. Конец XIX — начало XX века. Цветная ксилография. Окружной музей искусства Лос-Анджелеса (LACMA). Courtesy LACMA
В сущности, это даже не статья, а такая сказка — введение в дискуссию, адресованное как коллегам и коллежицам, профессионалам арт-рынка, так и прочим приличным гражданам. Ценны отклики, встречные мнения, комментарии и даже переходы на личности, если кого особенно припечет. Многочисленные дискуссии с моими друзьями заканчивались зачастую тем, что меня с пеной у ртов пытались убедить в том, что искусство стоит ровно столько, сколько за него готовы платить. И с экономической точки зрения это совершенно справедливо. Но вот дамы и господа искусствоведы считают иначе: у НАСТОЯЩЕГО произведения искусства есть объективная оценка. Если не финансовая, то, по крайней мере, отражающая его ценность. Для мировой культуры, для истории народа, да мало ли еще для чего. Ну да бог с ней, с ценностью этой. Пусть искусствоведы жонглируют малопонятными иностранными терминами, аки Юрий Никулин шариками. Мы же будем обсуждать другое: сколько стоит отдельно взятое произведение современного искусства. Заметим, только современного, т. е. возраст которого не превышает 50 лет. Стало быть, сужаем круг обсуждаемых вопросов, исключая антиквариат.
Предположим, жил-был художник Ваня Иванов. Занимается он всем, что умеет. А умеет он много: пишет живопись, ваяет скульптуру, фотографирует и из подручных и подножных предметов отверткой свинчивает инсталляции.
Итак, пошел Ваня на пленэр — да и сфотографировал прекрасный вид. Со скворцом. Приехал домой, распечатал в фотоателье, накатал на дибонд, загнал под пластификацию. За все про все заплатил $500 за экземпляр (запомним эту цифру. Это у нас будет cтоимость № 1 = $500).
Потом поговорил с известным галеристом (которого зовут, например Израиль Соломонович, для художников Изя, для старых друзей — Соломоныч), — и было решено, что фотография будет называться «Скворец», печататься тиражом пять экземпляров (естественно, с лица одинаковых, и отличие между ними — только в цифре номера экземпляра сзади), а цена продажи в галерее составит от $5 тыс. до $9 тыс. Т. е. первый экземпляр — $5000, второй — $6000 и так далее…Соломонычеву цену придумали вместе с галеристом, исходя из списка потенциальных покупателей (клиентов галереи Изи) и умозрительного заключения об известности художника (основываясь на его творческой биографии). Короче, цена галереи — результат умственных усилий и самооценки двух граждан: Вани Иванова и Израиля Соломоновича. К слову сказать, художник получает 50% от цены продажи. А ежели продажа связана с какими-то дополнительными расходами — то и того меньше: 40%, например.
Стало быть, мы запоминаем еще 5 чисел:
cтоимость № 2 = $5000
cтоимость № 3 = $6000
cтоимость № 4 = $7000
cтоимость № 5 = $8000
стоимость № 6 = $9000
И вот новый свежеиспеченный товар выходит на внутренний, а заодно и внешний рынок. Провели роскошную выставку, напоили любителей прекрасного пьянящими напитками, накормили бутербродами. На выставке засветились серьезные политики, журналисты, бизнесмены. Обычное дело.
Через недельку-другую один из клиентов галереи (Олигарх Федорович), знакомый с Соломонычем со времен фарцовки импортными джинсами у «Космоса», в приватной нетрезвой беседе сообщает о своей страстной любви к орнитологии вообще и скворцам в частности. Еще, мол, с «Грачей прилетелей» началось в школе. Но скворцы круче. Потому что у них скворечники есть. А Изя — из самых добрых побуждений — рассказывает о новой выставке. В общем, слово за слово, покупает Олигарх первый экземпляр «Скворца». Но не по галерейной цене, разумеется. Дружественную скидку в 20% даже Изя со своей родословной не дать не может. В общем, с почином вас, Ваня и Изя. $4000 поступают в кассу концессионеров. (Запомнили: стоимость № 7 = $4000)
На этом счастье нашего арт-дуэта не заканчивается. Через день к Ивану приходит старинный друг и собутыльник Петя Чудаков. И рассказывает душещипательную историю о том, что его жена Глафира вот уже восемь месяцев как ждет ребенка. Петиного, скорей всего. Но так как она светская львица, то все еще ходит по вернисажам. Побывала на открытии «Скворцов». И страсть как захотела одну из выставленных птичек в свежеотремонтированную детскую. И если не получит желанный шедевр — грозится устроить выкидыш. Или вовсе не родить, а так и ходить с пузом еще пару лет. Пока муж, мол, не одумается. Ну а так как Петя работает простым врачом-проктологом, то денег на покупку у него, конечно немного. Но за такое чудо и нового свежего сына/дочку — готов выложить максимум возможного в разумных рамках. И Иван, добрая душа, посоветовавшись с Соломонычем по телефону, идет на беспрецедентный шаг: продает второй экземпляр «Скворцов» мимо галереи. За полцены. Т. е. за $3000. Запомнили и эту цену (стоимость № 8 = $3000).
Потом одна работа продается случайному покупателю. Он покупает как есть. По галерейным ценам. За $7000. Но эту цену мы никуда запоминать не будем. Она в наших анналах уже есмь.
Дальше начинается самая драматическая часть. К Соломонычу приходит молодой, но амбициозный директор Музея современного искусства среднерусского города N. И говорит, что без «Скворца» музей — не музей. Хочу, говорит, птичку. Но незадорого. Потому что бюджетники. И скидка 50% в обмен на дополнение к статусу художника слова «музейный» его бы вполне устроила. Соломоныч — не дурак, и Ивана ему продвигать надо. Потому скрепя сердце соглашается. Ну чего ни сделаешь ради общего блага? И получает в кассу 50% от $8000. Стало быть, у нас появляется еще одна cтоимость № 9 = $4000.
Внимание! На рынке остался только один экземпляр «Скворца»! Налетай! Не скупись!
К Соломонычу приезжает важная зарубежная делегация. Все как один в дорогих костюмах, а один гражданин — и вовсе в желтых шортах и в полосатых гетрах. И приехали они, допустим, из аукционного дома Schmotby’s. Соломоныч с подручными девочками модельной внешности поит их кофе, кормит шоколадкой «Вдохновение» и вообще ублажает как умеет. Даже гимн Америки насвистывает не к месту. И вот гражданин в гетрах (а он у них са-а-амый главный) требует последнего «Скворца» себе на аукцион.
Но ведь последний же!!! А надо отдавать. Изя рвется между жадностью и патриотизмом и… отдает. Но с условием: чтобы аукционный эстимейт (начальная цена, если что) была на уровне галерейной цены. Т. е. $9000. Гетры важно кивают головой, и «Скворец» летит продаваться в прекрасное далёко. На русские торги, разумеется.
Аукцион назначается на канун какого-нибудь важного «русского» праздника. 7 ноября, к примеру. Чтоб русские граждане не просто так приходили, а за подарками любимым родственникам: женам, детям и дедушкам — ветеранам КПСС.
6 ноября. Аукционный дом. Колонны, шампанские, эклеры, смокинги, шпильки. Ну сами понимаете. Большой зал, забитый профессионалами, любителями и разными мелкими аферистами.
Там же, кстати сказать, сидят, не глядя по сторонам, двое крупных мужчин с охраной: Магнат Павлович и Меценат Степаныч. Не последние люди в списке Forbes. А по сторонам не смотрят понятно почему. Не любят друг друга сильно с раньших времен, потому и не хотят глазами встречаться, чтоб стрельбу лишний раз не открывать.
Айвазовских, Шишкиных и прочих Куинджи на аукционе они пропускают мимо ушей и бумажников — у самих такого добра хоть завались. И вот приносят аутсайдера — ваниного «Скворца». Начальная цена — $9000. Ну несерьезно даже. Смех один. Но Магнат Палыча вдруг зацепило. Вспомнил родной Урюпинск, смахнул слезу рукавом Бриони, да и поднял номерок. Ну дальше понятно. Меценат такого позволить не может. С веселыми прибаутками они торгуются, размахивая номерками, как нунчаками. Цена подскакивает до небес. Но в конце концов Магнат побеждает, дает пятьдесят тысяч, а поверженный Меценат Степаныч, понурив голову и матерясь, покидает зал.
Граждане! Сенсация! Работа малоизвестного, но уже таки музейного российского художника продана за $50 000! Газеты, телевидение, радио, интернет.. Все гудит… Шороху на всю Европу… В общем, фанфары отзвучали, газеты разобрали на самокрутки, любопытство интернет-юзеров перекинулось на результаты посевной. Все стихло.
Соломоныч счастлив — на вырученные деньги купил новый «Инфинити». Иванов счастлив — на вырученные деньги купил себе дачу и двух жен. Все довольны. Занавес.
А за занавесом тем временем. Жена проктолога Пети Чудакова (который собутыльник художника Иванова) родила двойню. Ну Глафира. Ну вы помните… Гормональный взрыв у нее схлопнулся — и стала она опять обычной светской львицей-домохозяйкой-многодетной маман. А двое детей — не одно дите. Едят и гадят в два раза больше. И тут, стоя у пеленального стола в постродовой депрессии, слышит она по радио «Маяк», что Schmotby’s продал малоизвестного «Скворца» за бешеные деньги какому-то бешеному покупателю, пожелавшему остаться очень неизвестным.
Глаша трясет головой и идет в детскую. Там висит тот самый «Скворец». Не веря своему счастью, звонит на работу мужу и требует ее ущипнуть хотя бы по телефону, чтоб убедиться, что она не бредит и не спит. Проктолог с удовольствием ее щиплет. Мы, кричит, богаты! У нас, кричит, искусства аж на пятьдесят тысяч зеленых! Но есть закавыка — как их получить-то?
Тогда коммерческий гений новоиспеченной маман прячется в интернет и находит там… ну, допустим, телефон аукционного лузера Мецената Степаныча. Ну или какого-нибудь аукционного дома. Schmistie’s, например. И пытается она свой шедевр им продать. Они даже соглашаются. Вы, говорят, нам его только пришлите, а уж мы вам и денег передадим, и вообще как можем обласкаем. Как-никак, произведение живого классика — не шутки.
И вот приходит она, допустим, в Шереметьево-карго. Хочу, мол, отправить шедевр за границу. А доблестный таможенник (без шуток, кстати, действительно доблестный. В фуражке и при знаках отличия) интересуется: а почем, мол, вы, Глафира, это задекларируете? Сколько, стало быть, стоит ваш «Скворец»? И вот тут, друзья, начинается самое странное…
Странное: Ване Иванову он обошелся в $500. Остальным от $4000 до $50 000. А самой Глафире — это мы точно знаем — в $3000. И она на голубом глазу говорит: три тыщи.
Но таможенник не дурак. Совсем не дурак. И на досуге смотрит телек, читает интернет и газету «Жизнь». И вспоминает, что давеча видел заметку, как точно такая же радость была продана аж за пятьдесят тыщ. Хмурит лоб и начинает Глаше клеить недостоверное декларирование в особо крупных размерах. Потому как 3 и 50 — это две большие разницы. А у него звездочек на погонах не хватает и жена новую шубу хочет, хоть убейся.
Глафира не сдается… Спорит, машет руками, тычет под нос фотографии двух младенцев, грозит позвать мужа-проктолога и всем вам тут сделать ректороманоскопию. Но выход есть: звать эксперта! Пусть вот он, искусствовед в штатском, и определит, кто прав и что почем.
И вот приходит эксперт. Хмурится, морщится, думает. Поднимает всю возможную информацию. Но находит только данные по прошедшему надысь аукциону. Пятьдесят тысяч, говорит, была зафиксирована цена продажи. Хотя, грит, если подумать, то эстимейт-то был девять тысяч, значит, и цена должна быть девять. Но художник-то уже музейный. Статусный, стало быть. Надо повышающий коэффициент делать. Ну и так далее, и тому подобное. В общем, у каждого своя правда.
Ну ладно, Глафира. Ладно муж ейный, проктолог. Ладно прочие покупатели.
Но вот как быть, если, допустим, художник напечатал не пять экземпляров «Скворца», а шесть? Последний — artist’s proof.
И увез он его в Дальнюю Европу в подарок своей возлюбленной Маше, которая там студентка. А возлюбленная от него ушла, не простив мимолетную измену. И через год решила перебраться обратно в Россию. К родителям. И привезти с собой полюбившегося уже «Скворца».
И вот приезжает она — и снова тот же таможенник. И снова дискуссия. Но вот только от дискуссии доблестного инспектора с Глафирой ее отличает то, что это уже импорт. А стало быть, надо платить налоги. Предварительно оценив груз. Груз, у которого нет и не может быть цены. Он вне тиража. Он вне рынка. Он уникален, и сравнить его не с чем.
Таможня хочет уплаты налогов с $50 000. Маша хочет к родителям и ничего не платить. Эксперт говорит, что у него голова болит и он ничем помочь не может. Соломонычу уже неважно: он уже все продал. Магнат вообще считает, что заплатил не за фотографию, а за плевок в сторону Мецената.
Директор музея из города N провел по балансу цену покупки, но уверен, что реальная стоимость минимум вдвое больше.
Еще недавно красная цена этой фотографии была 500 долларов (т. е. восстановительная стоимость), а теперь черт его знает… то ли три, то ли пятьдесят тысяч… то ли все те же 500 баксов. Любую из этих цен можно обосновать и мотивировать. Но вот какова реальная стоимость (да и ценность) пресловутого «Скворца» — это вопрос. К вам, дорогие читатели…
