Алкоголь и биеннале: сегодня и всегда
До закрытия V Московской международной биеннале молодого искусства осталось чуть больше недели: основной проект открыт на Трехгорной мануфактуре до 10 августа 2016 года. Многочисленные вернисажи биеннале, по традиции, сопровождались коктейлями и вином. Но откуда взялась эта традиция? Нынешняя биеннале стала для винного журналиста Станислава Новака поводом для исследования исторических связей алкоголя и искусства.
Франс Халс. Банкет офицеров стрелковой роты св. Георгия. 1627. Холст, масло. Музей Франса Халса, Харлем
Связь алкогольных брендов с искусством очевидна: на производителей алкоголя работают как дизайнеры, так и художники. Например, эльзасские виноделы любят приглашать художников оформлять этикетки для своих коллекций limited edition — подарочных вариантов из четырех бутылок вина. Мода пошла с известнейшего производителя премиального вина — винодельческого холдинга семьи Ротшильд, которому идея принадлежала изначально. В числе художников, работавших на Ротшильдов, были Илья Кабаков, Марк Шагал, Василий Кандинский и многие другие.
В повышенном интересе алкогольных брендов именно к современному искусству немалую роль сыграл Энди Уорхол. Ведь именно благодаря ему в 1985 году дистрибьюторы поняли, как и кто лучше всего сможет прорекламировать спиртные напитки. На одном из обедов Энди познакомился с поставщиком тогда никому не известной водки Absolut. Планируя привлечь к напитку внимание общественности, поставщик предложил художнику $65 тыс. за рисунок-рекламу. Энди Уорхол представил свое видение бутылки и впоследствии привлек к работе многих других профессионалов — Кенни Шарфа, Армана, Эда Рушея, Криса Офили, Деймиана Херста, Луиз Буржуа, Нам Джун Пайка, Маурицио Каттелана и даже писателя Курта Вонненгута. За все время участия Уорхола в рекламной кампании продажи «Абсолюта» взлетели на 24%.
Словом, с оформлением этикеток для вина и созданием дизайна бутылок все более или менее ясно. Но связи алкоголя и искусства гораздо многообразнее. Вино в качестве аккомпанемента выставкам начало появляться в конце XIX века — в числе первых упоминаний можно назвать 1889 год, когда француз Мерсье в течение трех недель на 24 белых быках привозил на Всемирную выставку в Париже 200 000 бутылок. А что, если попробовать разобраться, как связаны современное искусство и традиция подавать алкоголь на вернисажах в свете нынешней Московской международной биеннале молодого искусства?
Своего рода репетиция основного проекта биеннале молодого искусства «Глубоко внутри» прошла в «Электротеатре». Гостям предлагали красное и белое вино Don Quijote — не очень дорогое вино из двух универсальных для Испании сортов винограда. Обычно такие вина в России стоят примерно 400 рублей за бутылку, а оптом получается и того дешевле. А вот компанию двум довольно обычным винам составила кава Faustino brut — и это уже гораздо интереснее: ведь она фактически заменяет шампанское, но стоит не так дорого. В Москве приличную каву можно купить за 460 рублей, но Faustino стоит от тысячи и выше. Для Испании кава давно стала заменителем шампанского: лидером среди примелькавшихся в русских фильмах брендов является Freixenet, но и в истории Faustino есть любопытная деталь. Винодел и торговец в одном лице, сам основатель бренда Элеутерио Фаустино в середине XIX века не брезговал возможностью ставить бочку со своим вином на телегу и продавать его всем желающим в розлив.
Удивительный факт репетиции биеннале: к бюджетным винам предлагали коктейль из довольно дорогого греческого бренди Metaxa с апельсиновой долькой и швепсом. Metaxa для Греции — напиток для людей, увлеченных кино: ее пьют во время обсуждения европейских фильмов.
Вернисажи нынешней Московской международной биеннале молодого искусства с точки зрения подаваемого на них алкоголя были самыми разными, однако многие выставки объединял яркий лейтмотив: разливали чаще всего сидр. Этот напиток давно успел себя зарекомендовать в качестве «молодежного» и доступного. Сидр идеален для вернисажей: в меру сладко, в меру газировано, поднимает настроение, дешево и сердито. И оставляет вам возможность двигаться под сумасшедший рейв на «Свежей крови» куратора Антонины Баевер на «Винзаводе», просматривая параллельный проект биеннале в легком дурмане и улыбаясь: да, все помнят состояния, отраженные в работах участника этой выставки Арнольда Вебера, когда после очередной пятницы поутру пытаешься вспомнить, как добрался домой и почему в бумажнике не осталось ни копейки от недавно полученной зарплаты («четыре бара за ночь, умеем, можем»).
Сидр Saint Anton производят в Подмосковье и подают в ресторанах средней ценовой категории в Москве и во всей России. Что странно — у нас до сих пор мало производителей сидра. Это при всем при том, что, как говорил издатель и типограф Андрей Траншель, «сама природа предназначила сидр для России с ее необъятными яблоневыми садами. У нас все: климат, почвы, особые, северные сорта яблок...».
Если же подумать о сидре немного иначе, в разрезе современной истории, — сразу же всплывет тот факт, что сидр виноделы Франции начали делать... правильно, когда не смогли делать вино из винограда после эпидемии филлоксеры, охватившей все винодельческие регионы и погубившей внушительную часть виноградников. Виноделам не оставалось ничего другого: винограда нет — они перешли на яблоки. Впрочем, важную роль в истории сидра сыграл еще один человек — советник короля Карла IX, лекарь Жюльен Ле Польмье. В свое время он даже трактат о полезности сидра издал, убедив в последней сперва Карла, а потом и всех его придворных.
Но оставим в покое сидр и вернемся к биеннале. На многих вернисажах подавали просекко: в галерее Artwin в пространствах Трехгорной мануфактуры предлагали просекко Villa Alba каждому, кто заходил в импровизированный кинозал смотреть видеоработу Полины Канис. Неудивительно, ведь просекко, а точнее, придуманный в 1940 году коктейль на его основе — «Беллини» с персиковым пюре и чайной ложкой сахара — ассоциируется именно с вернисажами. А вот afterparty основного проекта «Глубоко внутри» на Трехгорной мануфактуре не обошлось без виски Jameson — алкогольного спонсора, выступившего на высоте: гостям предлагали отведать коктейли на основе ангостуры, апельсинового сока и гренадина. Jameson, как и многие другие подобные напитки, связан с искусством напрямую: у вискокурни есть собственный конкурс короткометражных историй Jameson First Shot.
Другие проекты биеннале, в общем-то, не слишком поражают своими алкогольными брендами, скорее берут неожиданностью. Например, алкогольными спонсорами иранской (!) выставки в рамках Московской биеннале молодого искусства выступили вина Frescello и Bruni Nero d’Avola. Первое — легкое летнее вино, в котором градус совсем не заметен, второе — вино массового производителя, поставившего свое производство фактически на поток, но при этом не сдающего в качестве. Оба варианта — отличный вернисажный вариант: не сильно дает по голове, но держит в состоянии легкого опьянения. Frescello разливает свое вино в переработанные бутылки и поддерживает проекты в Сьерра-Леоне; Bruni хвастается производством полностью на возобновляемой энергии. Все это прекрасно, но при чем тут на выставке иранских художников алкоголь? Иран — мусульманская страна, в которой алкоголь запрещен, и получить его можно, только если выехать в соседний Азербайджан.
Еще один алкогольный спонсор биеннале — вино из Риохи от Solar de Alarcos. Сказать о нем что-то дельное не получится — такого вина не делают для Европы, оно идет на экспорт в Россию и неевропейские страны. А вот вино из галереи pop/off/art в себя влюбляет уже одной историей: владельцы хозяйства Fantinel завели виноградники на Кубе, выращивают виноград в Италии и давно уже ассоциируются исключительно с роскошью светских вечеринок. Не так давно прошла выставка, которую спонсировал их просекко. Рестораторы, основавшие Fantinel, начинали с того, что не смогли найти того вина, которое составило бы энопару для их блюд. И потому решили сами разобраться в процессе винного производства. Вторым вином pop/off/art стал Ned Sauvignon Blanc, эти производители тоже отличаются от остальных — делают исключительные новозеландские вина. Правда, связаны они не с современным искусством, а больше с показом мод, сотрудничая с брендом Trelise Cooper.
История алкоголя началась примерно с того момента, когда обезьяна взяла деревянную палку и постаралась приделать к ней камень. Другой рукой та же самая обезьяна вполне могла взять из-под дерева упавший и начавший бродить фрукт, чтобы надкусить его и заесть свою победу. Такую гипотезу высказал Роберт Дадли, она называется «гипотезой пьяной обезьяны» и объясняет любовь человечества к алкоголю. Заметив, как весело становится от перебродившего фрукта, обезьяна додумалась сделать из него напиток. От этого был всего лишь один шаг к следующему пункту — сделать этот же самый напиток сопровождением всех торжественных обрядов.
Употребление вина в качестве «священного напитка» для разнообразных служб и церемоний восходит, пожалуй, к Древнему Египту, когда местные фараоны подносили вино своим многочисленным и разномастным нильским богам. А может быть, еще до Древнего Египта были какие-то неведомые нам религии и цивилизации, для которых перебродивший виноградный сок ассоциировался с церемониальными действиями и священными службами. История вина продолжается в Древней Греции, наследницей которой выступает Римская империя. Но почти до наших дней алкоголь (в частности вино) оставался напитком высшего сословия, практически сакральным. Его массовое потребление началось в послевоенное время — скорее всего, это связано с растущим интересом к вину как средству прийти в себя после Второй мировой войны, во время которой, например, французская армия пила очень дешевое вино из Лангедок-Руссильона, разбавляя его алжирским вином.
В Российской империи производство всяких настоек было закреплено исключительно за дворянами и высшими сословиями — существовали даже рецепты особых настоек, которые хранились в семьях, а некоторые бутылки посылались в подарок. В каждой семье аристократов рецепт был разный. Екатерина II отправляла в подарок европейским монархам русскую водку, преподнесла ее в качестве дара и философу Вольтеру.
Простой народ примерно до 1960 года довольствовался в основном пивом. Хотя были и попытки десакрализации вина: еще в 1860 году канцлер британского казначейства Уильям Гладстон предложил сумасшедшую и невыгодную по меркам того времени идею. Вместо того чтобы повышать цены на вино, он их снизил. Ему приписывают изобретение так называемого «кларета Гладстона» — пить его полагалось во всех кафе Британии. Тогда кларет привозили из Бордо бочками и разливали на месте. Привычную нам практику — разливать вино по бутылкам там, где его произвели — ввел клан Ротшильдов только в 1924 (!) году.
Обязательным сопровождающим любого светского мероприятия в XIX веке стало шампанское, которое, как и вина, долгое время оставалось привилегией знати и монахов и всегда было напитком сложным: имело славу «дьявольского вина», ведь его производители могли потерять до 30% бутылок из-за того, что не знали, как их сохранить: бутылки взрывались в погребах. Секрет тонкой и филигранной работы с этим напитком был известен только одному монаху — Пьеру Периньону, изобретшему в конце XVII века как бутылки из сверхпрочного стекла, так и последовательность ритуальных действий по усмирению дьявола. Неудивительно, что у шампанского была слава напитка богатых. Не последнюю роль в прославлении шампанского как синонима роскоши во времена Belle Époque сыграли русские, устраивавшие праздники на широкую ногу. Один из званых ужинов у купца Елисеева был подан на 500 персон, а из ледяного лебедя, плававшего в шампанском, присутствующие ложками черпали черную икру. Отдельной строкой стоит упомянуть Александра II, заказавшего у Louis Roederer свое личное шампанское — компания подумала и создала прославленный Cristal.
В конце XIX века появилась традиция разливать шампанское на вернисажах и выставках, причем производители шампанского в первую очередь преследовали цель прорекламировать свой товар в качестве напитка аристократов приходящему на вернисаж светскому обществу. Реклама Perrier 1890 года иллюстрировала свое шампанское исключительно приемами у королей, военных офицеров и остальной знати. Но не только выставки интересовали производителей алкоголя — Moёt стало официальным шампанским «Формулы-1», а в Голливуде прописался Piper Heidsieck: его туда «пригласила» своими высказываниями Мэрилин Монро. Bollinger с стал любимым шампанским Джеймса Бонда в фильмах про агента 007.
Впрочем, славу напитка для знати ведущие дома шампанского принялись впоследствии развенчивать — они сделали из этого напитка роскошь, доступную каждому: пить шампанское полагалось всем и по любому поводу. Стратегия сработала, и на заре ХХ века большая часть тех, кто пил шампанское, принадлежала к среднему классу. Причем оно считалось «женским» вином — славу «мужских» вин забрали себе Бордо и Бургундия. Шампанскому только оставалось занять пустующую нишу.
На то, что гедонисты — поклонники искусства, возможно, станут лучшими клиентами для шампанского, обратил внимание бренд Ruinart — шампанское на вернисажах развозили в ведрах со льдом люди в смокингах. Moёt Chandon в 2002 году отметился на ярмарке Art Basel: гостям на открытии предлагали маленькие персональные бутылки шампанского с соломинками. На других выставках шампанское продавали побокально — $20 за порцию. Благодаря этой акции продажи Moёt Chandon выросли на 25%.
Бывали и истории, когда сам дистрибьютор алкоголя инициировал выставку, чтобы устроить себе рекламу на вернисаже. Так, в середине нулевых ресторатор Медхат Ибрагимов из Casa La Femme в лондонском Сохо объединил свои усилия с The Hole Gallery и устроил выставку. Сделал он это для продвижения винтажного бренда текилы Qui, отведать которую он пригласил узкий круг арт-сообщества. Среди музеев наиболее серьезный подход к алкоголю у Тейт Модерн: в ресторане при галерее работает закупщик вина Хамиш Андерсон, отвечающий за свое направление вот уже десять лет, есть и «сомелье пива» Алекс Стевенсон. Синергия между искусством и вином — отличительная черта работы Хамиша Андерсона.
В России одним из спонсоров четвертой Московской биеннале молодого искусства выступила водка Finlandia, оригинально представившая свою форму бутылки как произведение искусства. Впрочем, появление водочного спонсора для России совершенно не случайно: коктейли на основе «Белуги» присутствовали как на открытиях в Музее современного искусства «Гараж», так и на прошедшей в Санкт-Петербурге «Манифесте».
Производители алкоголя нередко заказывают художникам рекламные постеры для своих спиртных напитков. Так, в XIX веке рекламой занимался Джон Томас Янг Гилрой, выпускник Королевской академии в Лондоне, которого нашел Guiness. Его работы вы могли видеть в некоторых пабах Москвы — например, серию плакатов Guinness for Strength. Другая серия Гилроя показывает зверей из зоопарка, которые воруют у смотрителя (автопортрет художника) пинты «Гиннесса» со слоганом My Goodness / My Guinness. Свою художественную работу Guinness продолжает и сегодня: самым успешным авторам идеи для новой рекламной кампании предлагается €50 000.
Алкоголь воспевали многие знаменитые художники. Наиболее известны полотна Дега и Пикассо, посвященные абсенту. Менее известна гравюра Уильяма Хогарта, связанная с другим крепким напитком — джином. В ней описывается «лондонская джиномания» середины XVIII века. Если абсент был напитком художников и богемы, то джин — дешевым напитком английских бедняков, наследником падения голландской Ост-Индской торговой империи.
Современные художники также отдают дань алкоголю. Марина Абрамович в одном из своих перформансов («Губы Томаса») выпивала целую бутылку красного вина, перформансист Джеймс Луна постоянно давал в своих работах отсылки к пиву и вину — например, когда лежал в ящике в качестве экспоната («Экспонат»), положив возле себя ярлычки — они символизировали шрамы от злоупотребления алкоголем. Пивные бутылки и банки были и у Деймиана Херста, и у Томаса Хиршхорна (причем у последнего одна из инсталляций пострадала от рук вандала, принявшего ее за мусор). Сюда же относятся и перформансы Елены Ковылиной, например, «Вальс», когда художница стаканами пила водку, — рассказывать историю взаимоотношений художников и алкоголя можно бесконечно.
Словом, алкоголь и искусство всегда существовали в контакте один с другим: именно поэтому многие виноделы обожают искусство, а арт-критики иногда становятся и винными критиками.
