 Хейли Меллин: «Мы уже так долго разговариваем. У тебя суп стынет…»Что обсуждают художники и галеристы наедине друг с другом. |  Мэтью Барни: «Мое искусство — и шифр, и расшифровка»Художник о том, почему не стал пластическим хирургом и об опыте взаимодействия с масонами. |
 Джеймс Брэдберн: «Выставки современного искусства часто по сути глубоко традиционны»Директор Пинакотеки Брера о том, зачем он пишет книжки для детей и стоит ли включать в экспозиции старых мастеров современное искусство. |  Елизавета Лихачева: «Самую большую опасность для культурного наследия представляют простые граждане»Директор Музея архитектуры имени А.В. Щусева об ответственности каждого. |
 Юлия Глазырина: «Природа, пока она нас не беспокоит, живет своей жизнью очень тихо»Куратор Музея пермских древностей — об экологии институций и подходах к антропоцену. |  Татьяна Пинчук: «Если вы хотите увидеть трушный стрит-арт, идите на улицу»Директор Музея стрит-арта — о ярмарке SAM FAIR и исследованиях уличного искусства. |
 Симон Мраз: «Художественная Москва может светить так ярко, что увидит весь мир»Директор Австрийского культурного форума обо всем прожитом и увиденном за 10 лет в Москве и о своем новом проекте «На районе». |  Дмитрий Венков: «Я усмирил свое эго и больше не хочу быть необычным человеком»О взаимоотношениях кино и видеоарта, играх в науку и об арт-образовании. |
 Стелла Базазьянц: «Мы пытались нащупать пульс новой эпохи»Главный редактор журнала «Декоративное искусство СССР» об артистической свободе и предметном мире советского человека. |  Артем Филатов: «Я позвонил в крематорий и сказал: “Здравствуйте, я — художник, хочу сделать у вас проект”»Художник о том, как говорить о смерти. |
 Людмила Барбинова: «Реставратор должен взять ткань и прочитать ее, как книгу»Фижмы, панье, трунцал и глазет: как реставрируют исторические наряды. |  Борис Орлов: «Я был художником-свидетелем, находившимся в метапозиции»Беседа художников Яна Гинзбурга и Бориса Орлова. |
